В семейном архиве Эсфири
Трдатян, младшей из двух внучек Гарегина Нжде, хранится много материалов, рассказывающих
о великом патриоте и его первой избраннице Гоар Мелик-Дадаян.
«ПОСЛЕ СМЕРТИ
БАБУШКИ ГОАР, — РАССКАЗЫВАЕТ ЭСФИРЬ ТРДАТЯН, — я обнаружила ее записи: воспоминания о ереванской
школе Гаянян, о сиротах Геноцида, о первом сиротском доме в Ереване, о ее деятельности
на поприще дошкольного воспитания, а также произведения, посвященные сиротам и
Гарегину Нжде. В своих воспоминаниях она ни разу не назвала деда по имени,
опасаясь советского режима, и употребляла местоимение Он. Бабушка никогда не
говорила о своей любви. На первом плане у нее всегда были патриотизм и работа,
а конкретно — воспитание малышей».
Гоар Мелик-Дадаян родилась в 1897 г. в Ереване. Ее
родители, Погос и Шушаник, были родом из Зангезура. Сохранившиеся воспоминания
Гоар Мелик-Дадаян написаны женщиной, всецело преданной Родине и безгранично
любящей детей. Они покоряют своей непосредственностью, лиричностью и особым
поэтичным звучанием. Предлагаем выдержки из этих мемуаров.
«КОГДА Я
ПОСТУПИЛА В ЕРЕВАНСКУЮ СРЕДНЮЮ ШКОЛУ ГАЯНЯН ДЛЯ ДЕВОЧЕК, она была русской. По указу царя
Николая II наряду с конфискацией церковных земель были русифицированы и
армянские школы. Позднее благодаря вмешательству Эчмиадзинского католикосата и
личным усилиям Хримян Айрика указ был отменен, школа была
«освобождена» и вновь стала армянской. Ее на общественных началах основал
еще в 1869 г. известный писатель, всеми нами любимый Перч Прошян, который
долгие годы боролся за создание в Ереване школы для девочек.
Я росла в атмосфере, пронизанной духом патриотизма. Здесь
я крепла умственно, идейно благодаря нашим досточтимым учителям, к которым мы
относились не просто с уважением — мы благоговели перед ними, просто таяли от
гордости и признательности. Каким золотым пером описать вас, какими словами
рассказать о вас, мои дорогие и уважаемые учителя? Как наши старшие говорили, мир
вашим душам.
Школу закончили в 1914-15 гг. Моя деятельность в
дошкольной сфере началась очень рано, сразу же после окончания школы. Едва
исполнилось 17 лет, как архиепископ Хорен Мурадбекян назначил меня на работу в
мою же среднюю 10-летнюю школу Гаянян. Когда Он узнал об этом, посмотрел на
меня испытующим взглядом и сказал: «Вглядываюсь в твою душу. Неужели
девушка — армянка-патриотка оставит десятки тысяч сирот своего обездоленного
народа, которые ищут своих матерей, и пойдет за славой в 10-летку? Какая
женщина не откликнется на зов ребенка: «Мамочка, мамочка»?.. Это тебе
не подобает.»
Война и Геноцид армян все перевернули. Армяне из Вана,
Битлиса, Баязета и других городов, голые и измученные, истерзанные и
обезумевшие, в 1915 г. нашли прибежище и в Ереване, заполнили улицы и сады. В
эти тяжелые дни я присоединилась к обходившим город группам, которые собирали
сирот, ухаживали за ними и находили им какое-либо пристанище. Голые и босые,
голодные и истощенные дети с плачем и стенаниями звали своих матерей. По сей
день с содроганием вспоминаю их жалобные крики. Именно тогда я решила целиком
посвятить свою жизнь работе с малышами. Бывало, ночевала вместе с ними или же
приводила к себе домой по 10-15 детей, потерявших своих матерей или же их
матери болели, и оставляла на ночь. Ходила по домам, собирала одежду, еду и
раздавала им.
ЧЛЕНЫ
ПОПЕЧИТЕЛЬСКОГО СОВЕТА ВООДУШЕВЛЯЛИ МЕНЯ И НАМЕРЕВАЛИСЬ открыть детский (сиротский) дом.
Таким образом, на общественных началах я проработала до 1916 г. В январе 1916
г. было открыто несколько сиротских домов. Меня назначили к детям дошкольного
возраста. Сиротский дом находился на улице Малярская (ныне улица Терьяна) в
доме «Армкино». Детей разместили в здании, вопли и плач уменьшились,
хлеб был обеспечен, было где присесть. Работала я вдохновенно, однако это была
не работа, а каторга. Нужны были стальные нервы, сильная воля, выносливость.
Позже на Докторской улице (ныне Туманяна) в доме на месте библиотеки «Хнко
Апер» поместили собранных нами детей — так был создан сиротский дом N1.
Здесь я работала в качестве воспитательницы и учительницы. Затем перешла в
сиротскую школу, где года — два работала с одними и теми же сиротами.
В 1917 г. в городе существовал частный детский сад.
Руководила им получившая образование в Германии 40-летняя Вардуи Оганесян. По
ее приглашению я проработала там 2 года. Наступили тяжелые дни 1919 г.,
посещения сократились, свирепствовал сыпной тиф, жертвой которого стала и
Вардуи. После ее смерти детский сад был закрыт.
В 1921 г. заведующий областным отделом просвещения Ара
Овсепян пригласил меня и Сирануш Синанян и поручил заняться устройством первого
в городе детского сада на 150 детей. Мне как коренной жительнице надлежало в
трехдневный срок найти подходящее для детского сада здание с большим садом,
залом и 4-5 комнатами. И вот в апреле 1921 г. в доме 87 на улице Абовяна мы
открыли первый детский сад. Инвентаря не было. Вместо стульев использовали
камни, уголь — для рисования, разбитые бутылки — для питья воды и других напитков.
В основанном мной детском саду N1 я проработала 5 лет, до 1926 г. В этот период
я посещала филологический факультет Государственного университета.
Моими воспитанниками в детском саду N2 были Константин
Оганесович Малхасян (Котик), Арно Бабаджанян (композитор), Александр Арутюнян
(композитор), Геворг Аршакович Даниелян (Жора, хирург), Сурен Христофорович
Авдалбекян (хирург), Эдик Авдалбекян (музыкант), Севада Акселович Бакунц (д-р
медицинских наук, профессор, физиолог, академик).
В 1939-1943 гг. я работала в первом детском саду швейной
фабрики и затем вышла на пенсию. Мне посчастливилось работать почти во всех
детских садах города, накопить огромный опыт, позволяющий выделить главное в
нашей профессии.
ЛИШЬ ТОТ МОЖЕТ
НАЗЫВАТЬСЯ ХОРОШИМ ВОСПИТАТЕЛЕМ, КТО ЛЮБИТ ДЕТЕЙ. Человек должен так относиться к
детям, чтобы они его очень любили. Левон Вардуни говорил: «Воспитатель,
который не любит ребенка, не сможет и воспитать его». Нет плохих детей,
плохи мы: воспитатели, учителя, родители… Дай ребенку правильное,
последовательное воспитание, развей в нем способности, а затем требуй от него
хорошее.
Детский сад должен всегда находиться на такой высоте,
чтобы его воспринимали как святое место, которое родитель должен обожать, ибо
там заботятся и ухаживают за самым дорогим для него существом, — его цветочком,
его ребенком.
После сардарапатских событий, когда Сардарапат был уже
взят, Он прислал своего адъютанта (был воскресный день) сообщить о победе.
Солдат прибыл и рассказал об этом. Затем сказал: «Он просит собрать народ,
бить в колокола, организовать людей, подготовить хоровые группы и ждать их
победоносного возвращения».
Он был отважным. 1918 г. прибыл солдат и сообщил, что Он
ранен у деревни Реанлу Армавирского района (Камарлу). В те дни транспорта не
было. Я побежала к месту военных действий и стала ждать Его в 5 километрах от
линии фронта. Он подошел и сказал: «Единственная армянская девушка,
которая не побоялась и прибежала на фронт… Ты думаешь, мы не можем
сопротивляться? Но наши старшие, Назарбеков… кажется, не настроены воевать.
Если разрешат, я с 5 воинами пойду сражаться». И, собрав жителей деревни,
начал говорить (был прекрасным оратором). В этой маленькой деревне собралось
около 800 человек.
ЕГО БЫТ. ОН ВЕЛ
МОНАШЕСКИЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ: НАПОМИНАЮЩАЯ КЕЛЬЮ маленькая комната, старая железная кровать. Днями
был голоден. Из Болгарии от поклонницы получил шелковую сорочку. Как-то раз
какой-то бедный беженец, не знаю из каких мест, постучался в дверь и сказал:
«Я гол и голоден». Я стала искать что-нибудь для него. Он снял эту
сорочку, подарил ему и сказал: «Тоскующему по родине человеку следует
отдать не только сердце, но и собственную шкуру».
Село Давид-бек — высокие, напоминающие людей горы… Мне
сказали, что он одевается, как Давид-бек, носит саблю, как он, с бековской
осанкой садится на коня. Я сказала ему, что Давид-бек был военачальником XVIII
века, и обвинила его в подражании, в том, что не пристало ему, военному XX
века, которого хотят провозгласить спарапетом, рисоваться перед народом.
Он ответил, что одевается подобным образом, чтобы народ
осознал, какими были его предки, как восхищались Давид-беком и шли на смерть,
забывая обо всем. Он тоже старается, чтобы этот огонь, именуемый Давид-беком,
еще ярче воспламенился в их сердцах и сам он также во имя Давид-бека делает все
возможное, чтобы народ пошел за ним.
Курьер от Гарегина Нжде всегда приходил к Гоар и сообщал
ей его наставления: «Собрать народ во дворе церкви». Жена Гриши
Мелик-Дадаяна, младшего брата Гоар, рассказала своей дочери Аник: «Где бы
ни выступал Гарегин Нжде, Гоар постоянно стояла рядом, обняв голову его
коня».
Гоар Мелик-Дадаян
скончалась 30 апреля 1975 г. после тяжелой болезни и была похоронена на
ереванском центральном кладбище (Тохмахе). В настоящее время отдельной книгой
готовятся к изданию ее воспоминания.
Подготовила к
печати Седа АРУТЮНЯН, председатель социально-культурного центра «Духовная
Сила Азатамарта»,
Перевод Арменуи
АВЕТИСЯН, кандидата философских наук
