В последние недели нарастает поток сообщений западных и ближневосточных СМИ о переброске российских военных в Сирию и расширении российской военной помощи режиму Асада. Так агентство Reuters сообщило в последние дни о переброске Россией в Сирию двух танкодесантных кораблей, самолетов, а также размещении в стране небольшого контингента морской пехоты. Также отмечаются планы подготовки аэродрома в районе портового города Латакия. При этом ливанские источники агентства отмечают, что участие РФ в конфликте пока проявляется «в небольших количествах», однако подчеркивают, что российские военные участвуют в военных операциях.
РАНЕЕ АГЕНТСТВО ТАКЖЕ СООБЩИЛО О ПРОСЬБЕ СИРИЙСКОГО РУКОВОДСТВА К РОССИИ о поставках 20 ударных вертолетов Ми-28. В свою очередь газета «Коммерсантъ» сообщила, что на данный момент ведется или близка к завершению российская поставка в Сирию нескольких партий стрелкового оружия, а также гранатометов, бронетранспортеров БТР-82А и военных грузовиков «Урал». Несмотря на ряд опровержений со стороны российских официальных лиц, очевидно, что имеет место стремительное наращивание российского военного присутствия в Сирии и помощи режиму Асада. Зачем это нужно Кремлю в условиях сохраняющегося украинского конфликта и кризиса в отношениях с Западом?
В данных шагах Москвы выделяются два основных компонента, связанных с борьбой против группировки «Исламское государство» (ИГ) и отношениями с Западом, а также поддержкой режима Асада. При этом для Запада, похоже, пока остается неясным, который из этих двух компонентов превалирует в действиях Кремля. Наращивание российского военного присутствия в Сирии происходит в контексте серии дипломатических инициатив Москвы, связанных с борьбой против ИГ, в частности, идеи формирования международной коалиции против ИГ с участием сирийской и иракской армий, курдов и стран региона. С этой целью в последние месяцы российская сторона контактировала с основными спонсорами сирийской оппозиции из числа монархий Персидского залива во главе с Саудовской Аравией. Москва также сообщила о переговорах с США и другими странами о координации усилий в борьбе с ИГ. Инициатива Кремля о коалиции, однако пока не получила открытой поддержки прежде всего из-за полярных позиций основных внешних игроков сирийского кризиса: если Иран и Россия поддерживают сирийский режим, то саудиты и США – оппозицию.
В ТО ЖЕ ВРЕМЯ, ПОХОЖЕ, РОССИЙСКАЯ ИНИЦИАТИВА ПРИЗВАНА направить важный сигнал Западу, продемонстрировать значение России, а также недопустимость ее изоляции и в конечном счете — необходимость восстановления отношений с Москвой. В принципе данная тактика не нова — Россия и ранее неоднократно способствовала выходу Запада из кризисов, созданных им самим. Последним примером подобного вмешательства стала российская инициатива о ликвидации сирийского химического оружия в 2013 г., которая позволила администрации Обамы избежать военной операции в Сирии, к которой ее всячески подталкивали из Эр-Рияда. Просто на сей раз характер инициативы не дипломатический, а силовой и в качестве разменной монеты используется российский военный потенциал.
Ключевым пунктом дипломатических усилий Кремля, по-видимому, станет планируемый визит российского лидера в Нью-Йорк на сессию Генассамблеи ООН в конце сентябре — BloombergView отмечает возможность того, что президент Путин может предложить США сделку: российская помощь в операции по борьбе с ИГ в Сирии в обмен на уступки по Украине и прекращение санкций. Параллельно российские СМИ отмечают и внутриполитический аспект действий Москвы, в частности, отвлечение внимания общественного мнения от переживающего очевидный кризис украинского направления российской политики. Российские эксперты в последние недели также отмечают рост сообщений в проправительственных СМИ о ходе боевых действий в Сирии, что также может быть частью информационной кампании по подготовке более широкого вовлечения в конфликт.
Второй аспект российского вмешательства связан с неблагоприятной для Дамаска динамикой сирийского конфликта. В последние месяцы сирийская армия потерпела ряд крупных поражений от боевиков различных группировок из-за наметившегося кризиса своих мобилизационных возможностей, а также роста военной поддержки оппозиции со стороны Турции, Саудовской Аравии и Катара. Имеющиеся проблемы признал в июле и президент Асад, отметивший, что у армии страны недостаточно ресурсов для сдерживания повстанцев, и сообщивший, что ВС Сирии сфокусируются на защите наиболее важных территорий. Ранее трудности сирийского режима уже заставили Иран и ливанскую шиитскую группировку «Хезболла» резко расширить свое военное присутствие в стране.
ВПРОЧЕМ, РОССИЙСКОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО В ДЕЛА СИРИИ сопровождается целым рядом серьезных рисков. В первую очередь это достаточно сложная и разноплановая реакция Вашингтона. США, с одной стороны, выразили резкое недовольство действиями Кремля по содействию режиму Асада: соответствующие заявления несколько раз озвучили и госсекретарь Керри, и Белый дом. В то же время Пентагон дважды в сентябре устами своего представителя заявил, что США приветствуют любую помощь в борьбе с ИГ. Данная на первый взгляд противоречивая реакция Вашингтона представляет серьезную угрозу для Москвы, так как может стать прообразом стратегии США в отношении российского военного присутствия в Сирии. США могут пользоваться участием России в противостоянии ИГ, в то же время толкуя содействие Асаду в качестве пропагандистского оружия против Кремля. То есть на практике Россия может не решить вопрос конфликта с США по Украине, при этом втянувшись в сирийский кризис и сделав своим прямым противником ИГ, что чревато ответными террористическими действиями группировки непосредственно против России.
Еще один блок рисков для России связан с собственно военным ходом конфликта. Фрагментация Сирии в настоящее время зашла достаточно далеко, страна практически разделена на несколько частей, контролируемых главным образом Дамаском, ИГ, коалицией группировок во главе с «Джебхат ан-Нусра» и курдами. Преодоление уже состоявшегося распада Сирии даже при российской военной помощи выглядит в настоящее время маловероятным. Это, по сути, сведет российскую военную помощь к задаче консервации нынешней ситуации без достижения решительных военно-стратегических задач в рамках конфликта, в то же время будет способствовать увязанию России в сирийской трясине и дальнейшему углублению кризиса в российской экономике. В этом плане выбор момента российского включения в конфликт вновь свидетельствует, что шаги Москвы привязаны к более широкому конфликту с Западом и не ограничиваются динамикой вооруженного конфликта в Сирии.
Очевидно, что ситуация вокруг российского вмешательства в дела Сирии продолжит динамично развиваться в ближайшие недели, однако уже сейчас можно отметить, что в ходе сирийского и украинского кризисов наметился новый, многоплановый и сложный этап.
РАНЕЕ АГЕНТСТВО ТАКЖЕ СООБЩИЛО О ПРОСЬБЕ СИРИЙСКОГО РУКОВОДСТВА К РОССИИ о поставках 20 ударных вертолетов Ми-28. В свою очередь газета «Коммерсантъ» сообщила, что на данный момент ведется или близка к завершению российская поставка в Сирию нескольких партий стрелкового оружия, а также гранатометов, бронетранспортеров БТР-82А и военных грузовиков «Урал». Несмотря на ряд опровержений со стороны российских официальных лиц, очевидно, что имеет место стремительное наращивание российского военного присутствия в Сирии и помощи режиму Асада. Зачем это нужно Кремлю в условиях сохраняющегося украинского конфликта и кризиса в отношениях с Западом?
В данных шагах Москвы выделяются два основных компонента, связанных с борьбой против группировки «Исламское государство» (ИГ) и отношениями с Западом, а также поддержкой режима Асада. При этом для Запада, похоже, пока остается неясным, который из этих двух компонентов превалирует в действиях Кремля. Наращивание российского военного присутствия в Сирии происходит в контексте серии дипломатических инициатив Москвы, связанных с борьбой против ИГ, в частности, идеи формирования международной коалиции против ИГ с участием сирийской и иракской армий, курдов и стран региона. С этой целью в последние месяцы российская сторона контактировала с основными спонсорами сирийской оппозиции из числа монархий Персидского залива во главе с Саудовской Аравией. Москва также сообщила о переговорах с США и другими странами о координации усилий в борьбе с ИГ. Инициатива Кремля о коалиции, однако пока не получила открытой поддержки прежде всего из-за полярных позиций основных внешних игроков сирийского кризиса: если Иран и Россия поддерживают сирийский режим, то саудиты и США – оппозицию.
В ТО ЖЕ ВРЕМЯ, ПОХОЖЕ, РОССИЙСКАЯ ИНИЦИАТИВА ПРИЗВАНА направить важный сигнал Западу, продемонстрировать значение России, а также недопустимость ее изоляции и в конечном счете — необходимость восстановления отношений с Москвой. В принципе данная тактика не нова — Россия и ранее неоднократно способствовала выходу Запада из кризисов, созданных им самим. Последним примером подобного вмешательства стала российская инициатива о ликвидации сирийского химического оружия в 2013 г., которая позволила администрации Обамы избежать военной операции в Сирии, к которой ее всячески подталкивали из Эр-Рияда. Просто на сей раз характер инициативы не дипломатический, а силовой и в качестве разменной монеты используется российский военный потенциал.
Ключевым пунктом дипломатических усилий Кремля, по-видимому, станет планируемый визит российского лидера в Нью-Йорк на сессию Генассамблеи ООН в конце сентябре — BloombergView отмечает возможность того, что президент Путин может предложить США сделку: российская помощь в операции по борьбе с ИГ в Сирии в обмен на уступки по Украине и прекращение санкций. Параллельно российские СМИ отмечают и внутриполитический аспект действий Москвы, в частности, отвлечение внимания общественного мнения от переживающего очевидный кризис украинского направления российской политики. Российские эксперты в последние недели также отмечают рост сообщений в проправительственных СМИ о ходе боевых действий в Сирии, что также может быть частью информационной кампании по подготовке более широкого вовлечения в конфликт.
Второй аспект российского вмешательства связан с неблагоприятной для Дамаска динамикой сирийского конфликта. В последние месяцы сирийская армия потерпела ряд крупных поражений от боевиков различных группировок из-за наметившегося кризиса своих мобилизационных возможностей, а также роста военной поддержки оппозиции со стороны Турции, Саудовской Аравии и Катара. Имеющиеся проблемы признал в июле и президент Асад, отметивший, что у армии страны недостаточно ресурсов для сдерживания повстанцев, и сообщивший, что ВС Сирии сфокусируются на защите наиболее важных территорий. Ранее трудности сирийского режима уже заставили Иран и ливанскую шиитскую группировку «Хезболла» резко расширить свое военное присутствие в стране.
ВПРОЧЕМ, РОССИЙСКОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО В ДЕЛА СИРИИ сопровождается целым рядом серьезных рисков. В первую очередь это достаточно сложная и разноплановая реакция Вашингтона. США, с одной стороны, выразили резкое недовольство действиями Кремля по содействию режиму Асада: соответствующие заявления несколько раз озвучили и госсекретарь Керри, и Белый дом. В то же время Пентагон дважды в сентябре устами своего представителя заявил, что США приветствуют любую помощь в борьбе с ИГ. Данная на первый взгляд противоречивая реакция Вашингтона представляет серьезную угрозу для Москвы, так как может стать прообразом стратегии США в отношении российского военного присутствия в Сирии. США могут пользоваться участием России в противостоянии ИГ, в то же время толкуя содействие Асаду в качестве пропагандистского оружия против Кремля. То есть на практике Россия может не решить вопрос конфликта с США по Украине, при этом втянувшись в сирийский кризис и сделав своим прямым противником ИГ, что чревато ответными террористическими действиями группировки непосредственно против России.
Еще один блок рисков для России связан с собственно военным ходом конфликта. Фрагментация Сирии в настоящее время зашла достаточно далеко, страна практически разделена на несколько частей, контролируемых главным образом Дамаском, ИГ, коалицией группировок во главе с «Джебхат ан-Нусра» и курдами. Преодоление уже состоявшегося распада Сирии даже при российской военной помощи выглядит в настоящее время маловероятным. Это, по сути, сведет российскую военную помощь к задаче консервации нынешней ситуации без достижения решительных военно-стратегических задач в рамках конфликта, в то же время будет способствовать увязанию России в сирийской трясине и дальнейшему углублению кризиса в российской экономике. В этом плане выбор момента российского включения в конфликт вновь свидетельствует, что шаги Москвы привязаны к более широкому конфликту с Западом и не ограничиваются динамикой вооруженного конфликта в Сирии.
Очевидно, что ситуация вокруг российского вмешательства в дела Сирии продолжит динамично развиваться в ближайшие недели, однако уже сейчас можно отметить, что в ходе сирийского и украинского кризисов наметился новый, многоплановый и сложный этап.
