Если хочешь, чтобы люди шли за тобой, иди за ними
Лао-Цзы
Книга так и не вышла
В КОНЦЕ МАЯ 1999 ГОДА в центральном военном госпитале чествовали известного американского врача-травматолога Вардгеза Наджаряна и его супругу Мери за их огромную благотворительную деятельность. Выступали многие. Пламенную речь произнес Вазген Саркисян. Он был весел, возбужден, без конца острил и громко хохотал.
Сидели мы рядом. Вдруг, улучив момент, он сказал мне: "Есть идея. Надо создать группу писателей и журналистов и подготовить сборник очерков о генералах, командирах, героях. Можно сначала давать в "Зинуже", а позже издать книгу. И можно начать прямо с Сержа Саркисяна — ему через месяц исполнится сорок пять лет. Пусть это будет и сюрпризом, и началом нашего с вами проекта. Карты вам в руки, хотя бы потому, что в вашей книге "Между адом и раем" много портретов тех, кто через годы стал настоящим героем, известным командиром". Надо сказать, что в этой книге есть сюжет и о самом Вазгене. Что касается его проекта, увы, ничего с этим у нас не вышло. Не вышло и с Сержем, хотя писать о юбиляре было нетрудно: больше всего этих самых сюжетов в моей книге связано с ним, потому что с самого начала Карабахского движения я встречался с ним чаще, чем с другими.
И тем не менее просьбу Вазгена я, можно сказать, выполнил. Собрал сюжеты, живые наблюдения о Серже — заметки из блокнотов разных лет, хотя не опубликовал их и материал остался лежать у меня в архиве. Это было время, когда сразу после парламентских выборов 1999 года о самом Вазгене не только писали гадости, сопровождая их уродливыми карикатурами. После смерти спарапета я опубликовал в книге "Бездна" большой очерк "Неизвестный Вазген Саркисян", предпослав эпиграф из Томаса Джефферсона: "Я предпочитаю, чтобы меня помнили по делам, которые я совершил для других, а не по делам, которые совершили другие для меня".
Но история неопубликованного очерка о Серже на том не завершилась. Пять лет спустя его друзья, коллеги, соратники и даже те, кто рос вместе с ним в Степанакерте, решили издать к его уже пятидесятилетию сборник воспоминаний. И опять речь шла о сюрпризе. Инициативная группа обратилась с предложением и ко мне. Я вспомнил о неосуществленном проекте Вазгена и извлек из архива тот памятный материал.
Сигнальный экземпляр книги о Серже был готов. В ней было огромное количество бесценных фронтовых фотографий. Перед печатанием тиража инициаторы все-таки решили получить "добро" у Сержа. Отказ был категоричным.
Однако сегодня появилась настоятельная необходимость обнародовать (освежить в памяти нынешнего поколения) некоторые страницы того материала, по существу — страницы истории, отражающие мгновения, когда решалась судьба всего нашего народа. Это было время, когда сама жизнь выделяла лидеров. Когда никто никого не назначал на должности, когда нужно было делать только одно — не раздумывая брать на себя ответственность. Словом, время, когда появлялись новые лидеры. И среди них был Серж Саркисян. Тогда и в голову не могла прийти мысль, что герои тех заметок в блокноте могут впоследствии так стремительно подняться по служебной лестнице времен лихолетья, стать командирами и настоящими героями.
Из января в январь
ЕРЕВАН, 28 ЯНВАРЯ, 2002 ГОД. Большой зал Государственного театра оперы и балета. Накануне это огромное помещение непрерывно отапливали мощными обогревателями, и все же было очень холодно.
Сидя в зале, я вспоминал январь 1992 года — такой же холодный и морозный, именно в тот самый день десять лет назад после успешной обороны героического Каринтака я записал в своем дневнике: "В Степанакерте необычайно холодно от ледяных ветров и вместе с тем жарко от обжигающих лицо пожаров. Бесчисленные огневые точки врага все двадцать четыре часа в сутки поливают город огнем. Уже давно Арцах не в окружении, а в осаде. Проблема не только хлеб, но и доски для гробов".
В тот день, когда мы предавали земле тела бойцов, погибших смертью героев в боях за форпост Арцаха Каринтак, правительство в Ереване принимало поистине историческое решение "о создании Министерства обороны Республики Армения". Знали ли авторы этого решения, что фактически подписывают свидетельство о рождении Армянской национальной армии? Я позволю себе написать: едва ли. Ибо в тот день мы действительно едва ли могли предположить, что ровно десять лет спустя в морозном Ереване и в холодном зале театра мы отметим самый, пожалуй, дорогой нашему сердцу юбилей — десятилетие Армянской национальной армии. На торжественном заседании с докладом выступил министр обороны Серж Саркисян. Создавалось впечатление, будто с легендарной сцены оперного театра министр озвучивал живую хронику Карабахского движения, ставшего смыслом и сутью нашего поколения. В суете тяжелых наших времен даже не задумываешься, что биография нашей армии — это по существу биография каждого из нас.
Сафонов ничего не знал
ЛЕТОМ 1988-го, КОГДА В ВОЗДУХЕ АРЦАХА уже ощущался запах пороха, я, бывало, по два раза на дню летал на ЯК-40 в Степанакерт, пытаясь наладить, точнее укрепить, связь с командированными в Карабах представителями Кремля. Именно в те дни впервые появилось в СССР кровавое словосочетание "горячая точка".
Именно тогда я осознал, что Карабах — это не только и не столько митинги, статьи в газетах, лозунги, информация и дезинформация, паника и провокации, а реальная война с государственными вооруженными структурами — с одной стороны, и с фидаинами, подпольщиками и партизанами — с другой. Встречая на улицах Степанакерта молодых ребят, я в каждом из них видел фидаина, подпольщика, партизана. Когда слышал, что где-то взорвали мост или отбили скот, который азербайджанцы гнали к себе, я снова и снова утверждался в мысли, что у нас имеются не только храбрые ребята, но и их настоящие лидеры.
Первым из подпольных лидеров я узнал Сержа Саркисяна — тогда помощника председателя Комитета особого управления Аркадия Вольского. Сидел у него в приемной, отвечал на телефонные звонки — словом, казалось, занимался тем, чем занимаются секретари. Лишь несколько человек знали, что он выполнял задание, играл роль, так сказать, "адъютанта Его Превосходительства". Позже, сидя на заседании Съезда народных депутатов СССР рядом с Аркадием Ивановичем, я спросил, знал ли он, что Серж Саркисян был одним из руководителей арцахского подполья? Широко улыбнувшись своей хорошо нам известной лукавой улыбкой, Вольский ответил: "Об этом знал не только я, но и сменявшие друг друга некоторые коменданты района чрезвычайного положения". "Сафонов тоже знал?" — спросил я. "Сафонов ничего не знал, он работал очень грубо, и это нам не нравилось", — ответил Аркадий Иванович.
"Имеем дело с грамотно организованным подпольем"
В ДЕКАБРЕ 1990 ГОДА СТЕПАНАКЕРТЦЫ собирались на автобусах и грузовиках отправиться в аэропорт, где должен был состояться митинг протеста. Комендатура района чрезвычайного положения во главе с полковником Владимиром Шевелевым прекрасно понимала, что силой людей не удержать. Опыт показал: всякий раз, когда они применяли силу, где-то немедленно совершалось ответное действие.
А на этот раз Шевелеву было крайне необходимо, чтобы митинг не состоялся, поскольку он уже доложил московскому начальству, что в Арцахе все спокойно. А тут вдруг ЧП. Словом, на карту была поставлена честь офицера. Комендант попросил начальника оперативного штаба Виктора Кривопускова встретиться с Робертом Кочаряном и отговорить от митинга в этот день. Факт этот сам по себе свидетельствовал, что комендатура (даже в дни Сафонова и Поляничко) не могла не считаться с руководителями подполья.
Вот что пишет в этой связи Кривопусков в своей книге "Мятежный Карабах", точнее, в своем дневнике от 13 декабря 1990 года: "Полковнику Шевелеву передайте, что, надеюсь, мы и впредь будем полезны друг другу, — сказал Роберт Кочарян. — Что же касается его просьбы, то я должен найти Сержа Саркисяна, без которого такие вопросы трудно решить оперативно".
В другом месте книги "Мятежный Карабах" автор цитирует слова самого коменданта об арцахском подполье: "Нам надо набраться мужества и честно обозначить происходящее. А это значит — честно признать, что мы имеем дело с грамотно организованным настоящим подпольем со всеми вытекающими отсюда последствиями. . . Я вновь и вновь убеждаюсь в том, что и впрямь моторами, и, как говорится, ключевыми фигурами в этом подполье являются Роберт и Серж, с которыми нельзя не считаться".
В кадре и за кадром
. . . ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ МЫ ТОЛЬКО И ДЕЛАЕМ, ЧТО ОТМЕЧАЕМ РАЗНОГО РОДА ЮБИЛЕИ. Истинно всенародными праздниками стали День начала Карабахского движения — 20 февраля, День создания Национальной армии — 28 января, радужный День Победы над гитлеровской Германией, ставший еще и Днем освобождения древней столицы Арцаха — Шуши, Днем создания Арцахской армии. Вот мы и празднуем один за другим все эти святые для народа годовщины.
СЕГОДНЯ, 8 МАЯ 1997 ГОДА, СПУСТЯ ГОДЫ журналисты и особенно тележурналисты не очень-то утруждают себя поиском героев войны, чтобы поговорить с ними о прошлом и будущем. Куда легче использовать лишь старые снимки и кадры военной телехроники! И из года в год в юбилейные дни мы видим с телеэкранов одни и те же кадры, одни и те же лица. Два дня кряду — в ночь с седьмого на восьмое мая 1992 года и днем восьмого и девятого репортеры вели видеозапись, которая прямо на наших глазах становилась историей, легендой. Но ни на одном из кадров хроники мы не видим одного из главных действующих лиц Шушинской операции — председателя Комитета самообороны Арцаха Сержа Саркисяна.
В конце апреля и начале мая Серж почти ежедневно летал к Вазгену Саркисяну в Ереван и обратно, и я в те дни записал в своем блокноте: "Этот молодой человек серьезно озабочен только одним — вопросом боеспособности нашей новорожденной армии — и дело свое делает молча, незаметно. Однако лучше сказать словами Командоса: "Теперь я почувствовал облегчение. Прибыл Серж. На душе стало спокойнее". А в объективности Аркадия Тер-Тадевосяна никто никогда не сомневался. . .
Театр военных действий как на ладони
КАБИНЕТ СЕРЖА НАХОДИЛСЯ В ЗДАНИИ БЫВШЕГО СТЕПАНАКЕРТСКОГО ГОРКОМА ПАРТИИ. Здесь в небольшой комнате размещались главный штаб и служба связи, которые координировали боевые действия на всех направлениях Шушинской операции.
Годы спустя я как ведущий многосерийного документального фильма о Карабахском движении и Арцахской войне ("Десятый наанг") в этом кабинете попросил министра обороны Армении рассказать о том, как в те дни осуществлялось руководство операцией. Именно отсюда Серж докладывал в Ереван Вазгену Саркисяну о ходе самой операции.
Тогда вход в тот кабинет был строго запрещен. Никто из журналистов не мог туда войти. Здесь был только Серж со своими помощниками. И вовсе не случайно, что ни на одном из кадров арцахской хроники не увидишь небритого лица с красными от хронического недосыпания глазами. Этот человек, сидя в тесной комнате на пятом этаже, получал доклады от командиров всех направлений, от Командоса — Аркадия Тер-Тадевосяна. И он, пожалуй, был единственным, кто видел весь театр военных действий как на своей ладони. Впереди была самая главная задача — освобождение Лачина и открытие "дороги жизни", связывающей Арцах с Родиной-матерью. А хозяин кабинета ни на один день не оставил свой пост. Когда после освобождения Лачина и открытия коридора он вернулся домой, дети его не узнали — он оброс густой бородой.
Бойцы для резерва
. . . ПОНИМАЯ, ЧТО ПОБЕДА В ШУШИ БОЛЬШЕ ЧЕМ ПОБЕДА, тем не менее все сознавали, что до настоящего праздника далеко. В Ереване и Спюрке славили наши боевые успехи, а враг в это время сутки напролет обстреливал из Агдама Степанакерт и окрестности, а боевые самолеты сбрасывали на мирные населенные пункты пятидесятикилограммовые кассетные бомбы.
В середине августа чрезвычайная ситуация заставила принять чрезвычайные меры — создать Государственный комитет обороны, которому были даны полномочия парламента и все права исполнительной власти. Председателем комитета стал сам инициатор этой оперативной реформы Роберт Кочарян. Спустя пару дней уже были назначены члены правительства. Именно в это время председатель Комитета самообороны Серж Саркисян был назначен уже министром обороны НКР. Первым, кто посетил новоиспеченного министра, был я. Склонившись над огромной картой, расстеленной на столе наподобие скатерти, он делал какие-то пометки.
— Над чем трудишься? — спросил я.
— Хочу решить одну задачу, которую нельзя не решать.
Признаюсь, меня поразило спокойствие хозяина кабинета в той кошмарной ситуации: ежедневно Арцах горел от взрывов бомб и ракет, трудно было остановить поток беженцев и покидавших родину людей, по утрам хоронили не только взрослых, но и детей, погибших накануне от удара "Града". Выяснилось, что, корпя над штабной картой, Серж, помимо прочего, подсчитывал, сколько бойцов, защищавших западные границы Арцаха, пополнят резерв, если мы освободим эти районы. Это был сентябрь 1992 года. До освобождения Кельбаджара и Кубатлы оставалось еще много времени.
Память — враг раскола
. . . СПУСТЯ ДЕСЯТЬ ЛЕТ СЕРЖ САРКИСЯН В СВОЕМ ЮБИЛЕЙНОМ ДОКЛАДЕ скажет о той поре: "У многих не выдерживали нервы, многие отчаялись, потеряли надежду, многие, как говорится, умыли руки. Некоторые политические силы подстраховывали себя, обвиняя друг друга в продаже родной земли. Червь подозрения переполз в отряды. Это был период, когда Министерство обороны возглавил один из лидеров движения — Вазген Манукян. Ему удалось смягчить противостояние в нас самих, принять ряд важных решений, улучшить материальное снабжение армии, внеся важный вклад в перелом хода войны на этом этапе".
Вазген и сам признавался, что самые тяжелые моменты они переживали осенью девяносто второго года. Об этом, я думаю, мы помнить должны всегда и делать все, чтобы помнили следующие поколения. "Врагом раскола является только действенная память" — часто цитировал Серж эти слова незабвенного Вазгена Саркисяна.
Бунт в Балудже
. . . 1 МАЯ, 1993 ГОД. УЖЕ ОСВОБОЖДЕНЫ КЕЛЬБАДЖАР, КУБАТЛЫ, ЗАНГЕЛАН. Но на севере и востоке Арцаха идут жестокие бои. Агдам продолжает оставаться громадной, распоясавшейся вконец огневой точкой.
Из окружения под Атерком вышел один из отрядов сил самообороны. Истерзанные, оборванные, небритые бойцы добрались до села Балуджа и остановились на берегу реки. Кто-то приехал в Степанакерт, разыскал меня и сообщил, что некая группа из числа "истерзанных" подняла в Балудже бунт, деморализует население истеричными жалобами. Они требуют, чтобы к ним немедленно явился министр обороны. Я пошел к Сержу, и мы вместе отправились к "восставшим". На берегу Балуджи в тутовом саду собралось около двух сотен фидаинов, кто — в сапогах, кто — в ботинках, кто — в затрепанной "афганке", кто — в морском бушлате и тельняшке, у одних в руках — "Калашников", у других — ружье, у третьих — берданка. Все в один голос говорили о нехватке одежды, продовольствия, но по всему было видно — они больше оправдывались: не сумели удержать Атерк (турки сожгли село) , попали в окружение и понесли большие потери.
Тогда я впервые услышал публичное выступление Сержа. Говорил подчеркнуто спокойно — сразу почувствовал, что тут не помогут ни увещевания, ни наставления, ни громкие слова. "По дороге сюда я думал, что, будучи министром обороны, выстрою бойцов армянской армии и буду говорить перед настоящим военным строем. Но, увидев вас, я понял, что диалог наш не состоится. Могу сказать только следующее: я не стану обсуждать здесь случившееся. Каждый из вас обязан вернуться в расположение своей войсковой части. У меня не поворачивается язык отдать вам приказ "Стройся!", ибо для этого необходимо, чтобы все вы были в одинаковой форме, которая сама по себе организует и обязывает солдата. Я даю вам слово. Сегодня первое мая, начало месяца. Обещаю, что в конце этого месяца наша армия будет обеспечена одеждой и обувью. . . "
Через два дня Серж Саркисян со своим заместителем А. Абгаряном вылетел в Москву. В конце месяца состоялся первый рейс сорокатонного ИЛ-76. Серж сдержал свое слово. 31 мая многие подразделения армии Арцаха уже носили новую военную форму. Именно в те дни наша армия начала обретать надлежащий вид. И именно тогда Вазген Саркисян скажет, что мы уже должны менять свой лексикон. Должны говорить не о фидаинах, а о солдатах армянской регулярной армии.
Что значит "отдать"
ВСЯКИЙ РАЗ, КОГДА Я СЛЫШУ ИЛИ ЧИТАЮ СЛОВО "ОТДАТЬ", в первую очередь задумываюсь над возрастом человека, произнесшего или написавшего его. И убеждаюсь, что речь, как правило, идет о тех, кто ни разу не посещал те самые освобожденные территории исторической Армении, которые якобы кто-то собирается, видите ли, ОТДАТЬ. При этом убеждаюсь и в том, что никто толком не представляет себе сути и смысла глагола "отдать" в действии.
Часто с министром обороны Армении Вазгеном Саркисяном, а затем и с министром обороны Сержем Саркисяном объезжали наши освобожденные земли. Это были не просто поездки. Это была настоящая работа министров, которые на местах в сопровождении своих подчиненных занимались делом. Занимался работой и я, делая короткие записи в блокноте.
Во-первых, речь идет не просто о территории, а о частице Родины. Во-вторых, сегодня эта часть освобожденной Родины стала спасительной зоной безопасности для обеих сторон, являясь весомым аргументом мира в регионе. Но в данном случае важнее то, что все, кто твердит о возвращении освобожденных районов, вряд ли краем глаза видели, сколько средств, сколько энергии потрачено и сегодня тратится на укрепление этой самой зоны безопасности. В конце концов, можно сесть в машину и проехать от берегов Аракса до высот Омарского хребта, чтобы увидеть собственными глазами не только дорогостоящие укрепления, но и посмотреть на молодых наших ребят, несущих вахту на переднем крае. Мы не можем не осознавать, что, не будь этих затрат, этой энергии, этих ребят и этих укреплений, враг уже давно привел бы в действие все свои смертоносные огневые точки, выжигая приграничные районы Армении и Арцаха. В том числе и село Тех Горисского района, где похоронены предки Сержа, в том числе и Степанакерт, где живут его отец и мать.
Menu
