считает президент компании "Евростан уют" Манвел БАДЕЯН
— Г-н Бадеян, давайте поговорим о связи отечественной науки с производством и о том, в какой степени она задействована на сегодняшний день. Речь идет о крупных производителях, сумевших накопить серьезные капиталы за истекшие 15 лет.
— Не думаю, что сегодня мы можем говорить о наличии действительно значимой связи между наукой и производством в Армении. В нынешней структуре производства эта связь, на мой взгляд, может выявиться только при наличии предложений со стороны науки, ученых. Бизнесмен по определению не обязан быть ученым, технологом или технарем и может не знать о научных разработках в той или иной сфере. Ученый должен сам предлагать уже готовые предложения либо идеи, нуждающиеся в финансировании с целью их разработки. Только после этого можно оценивать степень готовности предпринимателя к восприятию научных новшеств. Пока же их нет, откуда знать "бедному" производителю, что, оказывается, существует технология, позволяющая, допустим, уменьшить издержки производства или получить новый продукт и т.д.?
Если же речь идет о внедрении капитала в инновационные проекты, новые сферы производства, то здесь тем более без предложений со стороны науки не обойтись. С целью заинтересовать предпринимателя некой новой отраслью, в которой он не "сечет", и побудить того же производителя вложить средства в новую сферу, опять-таки необходимо, чтобы соответствующую идею ему предложили бы ученые. В любом случае на данном этапе развития армянского капитализма это единственная возможность, которая позволит установить связь между наукой и производством.
В развитых странах, конечно, дело обстоит по-другому: там крупные корпорации, уже имеющие достаточный опыт работы с научной средой, достаточный научный потенциал, владеющие собственными лабораториями, даже собственными институтами и вузами, могут заказывать определенной группе ученых те или иные разработки. До этого Армении еще очень далеко, ибо первый этап, к сожалению, пока не преодолен.
— В чем вы видите причину?
— Причин несколько. Одна из них — некоторая косность нашей научной среды, которую, увы, очень нелегко преодолеть. Я говорю о состоявшихся ученых, ученых старой закалки (ведь, как это ни прискорбно, но в области большинства фундаментальных наук и практически всех прикладных наук состоявшихся молодых ученых у нас почти нет), которые привыкли работать в условиях советского времени и до сих пор мыслят старыми категориями. Они не могут преодолеть психологический барьер — идти в производство, предлагать свои новшества. Ну не приучены они к такому стилю работы, понимаете? К тому же о наших сегодняшних бизнесменах сформировалось определенное представление, что это люди, как правило, тупые, ограниченные, необразованные, способные у любого ученого отбить охоту ко всякой научной инициативе. Подобный подход отнюдь не способствует развитию тандема между наукой и бизнесом. Впрочем, бывают исключения.
— Вы с ними сталкивались?
— По инициативе одного банкира меня свели с бывшим директором Института проблем прикладной физики — выдающимся ученым, очень неординарным человеком А.Мкртчяном, чьи разработки, в частности, в области нагревательных элементов показались мне весьма заслуживающими внимания. Но все мои попытки разговаривать с г-ном Мкртчяном на языке бизнеса не увенчались успехом. Причем переговоры длились долго — несколько месяцев. Я предлагал множество вариантов сотрудничества, долгосрочного финансирования, но все мои предложения словно разбивались о каменную стену. Я был готов финансировать выпуск продукции, был готов согласиться на любую запрошенную долю от прибыли (только назовите…), был готов покупать уже готовый продукт (скажите цену…) и т.д., но в итоге ничего не вышло. Когда в конце концов я не вытерпел и спросил: "Что же вам нужно?" — мне ответили: "Дайте деньги на содержание института, а продукт не берите". Но ведь на любой из предложенных вариантов можно было содержать даже не один, а целых два института… Проблема наших ученых в том, что они видят в бизнесмене только спонсора и больше ничего — разве в таком контексте можно говорить о связи? Закончилось все тем, что я махнул рукой и взаимовыгодного сотрудничества не вышло, хотя могло бы. Были и случаи, когда ко мне приходили ученые, предлагали какие-то технологические новшества, я их финансировал, а результат оказывался нулевым.
— Что значит нулевым?
— Это значит, что срывались обговоренные сроки, причем в десятки раз, не выполнялись обязательства, а в итоге, потратив большие средства, я не получал обещанного продукта. И приходилось признать, что либо человек переоценил свои возможности, либо….среди ученых тоже встречаются авантюристы.
— Неужто ни разу ваше деловое сотрудничество с учеными не увенчалось успехом?
— К сожалению, относительно успешными оказывались только те случаи, когда я давал реальный заказ, четко формулировал задачу (скажем, нужно получить такой-то материал с такими-то свойствами) и сам становился ученым-технологом, изучающим соответствующую научную литературу, принимающим участие в опытах наравне со своей инженерной командой. Но вряд ли подобные случаи можно назвать связью науки с бизнесом. Ведь в данном контексте речь идет не о фундаментальных исследованиях, новых технологиях, а всего лишь о модернизации уже существующих технологий.
Факт то, что если мы стремимся к внедрению достижений фундаментальной или высокоприкладной науки в отечественное производство, то в авангарде этого процесса должна идти наука, а не бизнес. Наука — это прежде всего идея, требующая воплощения, а идея может рождаться только в голове у ученого. Другое дело, что воплощение этой идеи действительно требует уже вмешательства бизнеса. Однако ученый должен сам прийти к бизнесмену либо со своими идеями, требующими финансирования, либо с уже готовым продуктом, который можно внедрить в производство.
— А какую роль в установлении и укреплении связи между наукой и производством в Армении может сыграть правительство? На протяжении последних нескольких лет правительство неизменно декларирует курс на развитие информационных технологий, высоких технологий. В то же время никто вроде не отменял мысль о том, что Армении нужна развитая промышленность, не так ли?
— А вот в этом вы, увы, ошибаетесь. К сожалению, сама идея о том, что Армении нужна развитая промышленность, с некоторых пор, как выясняется, стала спорной. Наши "светлые" умы от экономики в последнее время все чаще проводят параллели с высокоразвитыми странами — дескать, в этих странах доля сервиса гораздо выше доли промышленного производства и Армении надо брать с них пример. Но "светлые" умы забывают сказать о том, что развитые страны пришли к большей доли сервиса исторически, через производство и стимулирование науки, которая в определенном смысле тоже есть сервис. Со временем эти страны уменьшили промышленное производство на своей территории за счет вывоза капитала в третьи страны. Та или иная продукция в высокоразвитой стране, возможно, уже не производится, но она продолжает производиться для этой страны где-то в другом месте. И нелепо полагать, что если наш ВВП на 9/10 состоит из сферы услуг, то это значит, что Армения — высокоразвитая страна. Под подобным утверждением можно узреть полную безграмотность, передергивание фактов, стремление скрыть свою неспособность развития производства — все что угодно, только не истину. Вне всякого сомнения, в Армении должна развиваться промышленность — другое дело, что необходимо выбрать приоритетные отрасли и расставить правильно акценты. Кстати, и развитию высоких технологий тоже должно быть уделено должное внимание. Почему нет?
— Тоже… но не только. Нельзя сбрасывать со счетов социальный фактор: невозможно все население Армении занять в сфере одних только высоких технологий.
— Безусловно. Кроме того, высокие технологии, информационные технологии невозможно развивать без технологий инженерных. Невозможно развивать высокие технологии (то же программирование, к примеру), когда ты не в состоянии элементарно проложить интернетовский кабель. Относительно вашего вопроса, о роли правительства в укреплении связи между наукой и производством, я отвечу: эта роль очень велика и, на мой взгляд, есть несколько форм стимулирования контактов между научной средой и бизнесом, которые может взять на себя правительство. Во-первых, это прежде всего стимулирование самой науки, выделение тех приоритетных научных отраслей, куда государство будет осуществлять прямое финансирование. В данном контексте речь идет о долгосрочных проектах, связанных в том числе и с развитием системы образования. Такие долгосрочные проекты нужны обязательно. Кеннеди ведь был абсолютно прав, говоря — "русские опередили нас в космосе за школьной партой". Надо начинать с образования. Кроме того, правительство может выступить инициатором проведения различного рода форумов, семинаров, конференций с участием ученых и предпринимателей. Весьма положительную роль способно сыграть стимулирование бизнесменов в плане налоговых льгот при условии финансирования ими науки. Это и оценка рисков, и возмещение этих рисков — то есть развитие институтов страхования бизнеса.
— Одним словом, подход должен быть комплексным…
— Именно так, и в этом у государства — громадный фронт работы. Говорить, что эта работа на сегодняшний день проводится хорошо — значит, лгать самим себе, говорить, что ничего не делается, тоже неверно. Что-то делается, но недостаточно, и это связано не только с ограниченными ресурсами, но также с определенной косностью управленческой среды. Вот мы говорили о косности научной среды, косности бизнес-среды, но нельзя сбрасывать со счетов также и косность управленческой среды.
— Как же ее, по-вашему, можно преодолеть?
— Во-первых, необходимо проявить политическую волю, и это вопрос, напрямую относящийся к власти, создать более открытое общество, позволяющее большие контакты научной среды с окружающим миром. Нынче стало едва ли не модным хорошо знать армянский, но ни слова не говорить на другом языке. А приобщение к технической литературе до сих пор, к сожалению, является уделом исключительно людей, владеющих международными языками, на которых преимущественно и пишется вся техническая литература. Ни одна страна не будет поспевать со своими переводчиками за технической литературой. Даже русским это не под силу — о нас я вообще молчу. Стало быть, мы должны сформировать такую систему образования, где знание нескольких языков так же естественно, как и приобщенность к мировой культуре. Нельзя замыкаться на себе, любимых.
Сегодня в Армении во всех сферах правит бал рабис — и в культуре, и даже в науке. Этак мы все дальше будем скатываться на обочину мирового развития и будем с ностальгией вспоминать, что когда-то наша страна была самой грамотной в составе Союза и по числу научных разработок Армения была третьей после России и Украины (это при условии, что народонаселения в Армении было в десятки раз меньше). Если государство не предпримет реальных шагов для развития науки, о радужном будущем лучше забыть. В свое время НС РА приняло закон о финансировании науки в размере 3% от бюджета, потом оно же приняло другой закон, снимающий этот лимит. То есть науке отводится все меньше и меньше в доле национального продукта, в доле бюджета. И это чревато катастрофой. Нужно сделать реальный шаг: выбрать прорывные, перспективные области науки и направить туда финансирование.
— А как насчет инновационных проектов — ведь именно благодаря им некоторые страны одним махом вырвались в лидеры? Скажем, Финляндия со своей "Нокией"…
— Это технология, но она тоже должна опираться на высокий кадровый потенциал — инженерный, технологический, отчасти научный. Маленькие страны обычно дают мало научных достижений. Лабораторией мира были и остаются США, основные разработки делаются там. Та же Бельгия, например, отнюдь не фонтанирует научными открытиями. Впрочем, нам не надо сравнивать себя с Бельгией, ибо мы с каждым годом теряем свой научный потенциал, научные школы, у нас нет преемственности поколений и передачи научных знаний. Вот что необходимо энергично и быстро восстанавливать, опять же, повторюсь, определяясь с теми отраслями научного знания, которые в Армении имеют перспективы развития.
Мы имели в свое время большой потенциал в области биохимии, тонкой органической химии. Что с ним сталось? Взяли и разрушили биотехнологический завод по производству лизина, на базе которого можно было создавать новые научные продукты. А завод разрушили, разграбили, продали всю нержавейку в Иран за копейки, хотя его оборудование могло быть применено и в военной промышленности. И все это было сделано в угоду власть имущему тогда человеку, который нынче бьет себя в грудь и говорит, что жизни не пожалеет за отечество. Спросить бы его: "А зачем ты его грабил, это отечество?"
— Вот вы сказали об ограниченности финансовых ресурсов как факторе, тормозящем развитие науки. Между тем за истекшие 15 лет и у нас появилось достаточно много богатых людей, да и деньги Диаспоры можно направить на реализацию инновационных проектов. С первыми ситуация ясна, а что вы скажете относительно участия Диаспоры?
— В свое время, в первые годы независимости республики, армяне Спюрка, движимые патриотическими порывами, посылали деньги на нужды Армении, даже не зная, куда они конкретно направляются, и в итоге эти деньги разворовывались. Сейчас Диаспора значительно поумнела и свои деньги выделяет под определенные проекты, под конкретные обязательства конкретных людей. Яркий пример тому — Кирк Кркорян, финансирующий различные проекты на своих условиях. Другое дело, что можно было бы эти проекты сделать более совершенными. К примеру, всем известно, что Кркорян имеет отношение к Голливуду. И вот он выделяет определенные (и немалые) средства на развитие Армении — предположим, на строительство дорог. Можно было бы эти средства капитализировать один год, пустить их на производство какого-нибудь мощного проармянского фильма, который имел бы большой кассовый сбор. И уже эти деньги, и в большем количестве, вложить в развитие Армении, попутно решив при этом серьезные политические, идеологические, информационные, культурные и другие задачи. Я не думаю, что, если бы Кркоряну предложили такой вариант, он бы отказался. А так получился опять же утрамбованный, апробированный вариант спонсорства.