Сегодня же мы представляем читателям беседу с легендарным дирижером. Она началась со слов благодарности Владимира Ивановича за приглашение в нашу страну и теплый прием.
— Мне очень приятно находиться в Ереване. Мы с большой радостью приняли ваше приглашение. Знаем, что ваш фестиваль очень высокой планки: к вам приезжают замечательные дирижеры и оркестры, знаменитые исполнители. А в нашем оркестре, между прочим, есть представители Армении – десять замечательных музыкантов. В свое время я работал и с сестрами Лисициан, правда, все это было очень давно. А великий Павел Лисициан многое дал нашей культуре и многому научил наших певцов.
Я был очень близок с Эдгаром Ованесяном и играл все его симфонии. Часто нашим оркестром дирижировал Арам Хачатурян. Я считаю их гениальнейшими композиторами. Музыка Хачатуряна глубоко национальна, носит всемирный характер и потому интернациональна.
У нас большие связи с вашей культурой. Нам близки ваша народная музыка, культура. И прекрасно, что наши связи возобновляются. Музыка должна объединять людей. К сожалению, в мире не все спокойно, но мы надеемся, что музыка поможет победить эту негативную силу, посодействует мирному общению людей на земле.
В этом сезоне это наш последний вояж. До Еревана мы были в Воронеже, где проходил фестиваль им.Тихона Хренникова, а приехали из Калининграда, там тоже проходил фестиваль, и завершаем свой тур в Армении, после чего у нас отпуск. Конечно, это понятие относительное, потому что мы едем в Японию, везем туда «Евгения Онегина» по просьбе японцев. Работы у нас много – и это прекрасно, это хороший тренаж.
— Состав вашего оркестра многочислен. Как часто меняются музыканты? И как происходит смена поколений? Наверное, бывают и конфликты, как вы их решаете?
— Мы проводим конкурс. Помимо профессиональных навыков учитываются и человеческие качества, и умение влиться в коллектив. И только после этого временно, на год (испытательный срок), принимаем на работу. У нас было несколько случаев: прекрасные музыканты, а в человеческом плане не совсем годные, из-за чего коллектив волновался, нервничал… Поэтому лучше освободиться от таких артистов.
Буквально на днях ушел на пенсию Виктор Львович Симон. Он проработал 52 года в оркестре, возглавляя группу виолончелистов, и воспитал колоссальных музыкантов, многие из которых сейчас являются солистами крупнейших оркестров не только России, но и всего мира. Ему исполнилось 86 лет. Причем его никто не заставлял уходить, он сам ушел, а профессиональный опыт этого человека многого стоил. Есть люди, которые и сейчас работают в оркестре на протяжении пятидесяти лет. Наш концертмейстер, например, совершенно уже седой, пришел к нам с черными волосами. Здесь работал и его отец. Когда к нам приходит молодежь, она еще неопытная. И наши старшие товарищи ее обучают.
Конечно, в оркестре всякое бывает, всякие недоразумения, но наш оркестр как одна огромная семья. Каждый друг к другу испытывает любовь, а это самое главное в семье. Таким оркестром легче управлять. К слову, нас окрестили последним бастионом симфонической культуры. Конфликты мы очень быстро гасим. Бывали разные случаи, чаще, когда мы находились в долгих поездках. Иногда музыканты отдалялись от семьи, иногда позволяли себе лишнее… Сейчас такого нет. Все друг за другом не то чтобы следят, а понимают, что оркестр имеет высочайший престиж в мире, и не позволяют себе таких глупостей. По сравнению с другими оркестрами у нас полный порядок.
— У оркестра много достижений…
— Мы получали гигантские призы за свои записи, даже в Японии. А в музыкальном плане эта страна очень активная и ответственная и очень хорошо чувствует русскую музыку, и не только русскую. Буквально месяц назад я играл там Хачатуряна, которого японцы очень любят. А его «Лезгинка» для них – это что-то особенное. В каждом городе они просили нас: «Лезгинку», пожалуйста». С нами играл японский музыкант. Он перенял у нашего солиста все брейки, ритмику и исполнил ее просто шикарно. Бис такой стоял в зале, что трудно описать.
— Профессия дирижера…
— Очень трудная и немолодая. Двадцатилетний музыкант может сыграть Бетховена, просто промахав руками. Я позволю себе рассказать один случай, связанный с Арамом Ильичом. Он дирижировал оркестром, играя «Спартака», и пригласил на репетицию Шостаковича, а потом спросил у него: «Скажи мне, пожалуйста, я дирижирую или машу?» А Шостакович ответил: «Машешь, машешь…» Но Хачатурян не обиделся. Великие музыканты быстро понимают друг друга. Это такая профессия. Ты можешь быть прекрасным скрипачом или пианистом – в такой ипостаси ты сам по себе, ты один. А дирижер управляет коллективом, владеет умами музыкантов. Конечно, профессия наша заманчивая и одновременно сложная. Но многие считают, что дирижер – это не профессия и если ты авторитетный музыкант, то можешь встать и махать руками, а это не так.
Чайковский тоже дирижировал, но он проваливал даже свои сочинения – Шестую симфонию, Пятую… И лишь другой, венгерский дирижер Артур Никиш, спустя годы воскресил Пятую симфонию. Очень часто авторы не могут воссоздать свою музыку для публики.
Мы потеряли качество интерпретации. Дирижировать можно сколько угодно. Но, к сожалению, у нас нет таких величин, как Карлос Клайбер, с которым я лично был знаком, Герберт фон Караян – величайшие австрийские дирижеры, с которыми я работал, десять лет руководя Венским оркестром. Они приходили на мои репетиции. Клайбер редко дирижировал и редко соглашался на любое предложение. Он говорил: «Мне нужно как минимум десять репетиций, иначе я не согласен». Даже по этому поводу шутка была такая. Обычно дирижеры не очень-то дружелюбно относятся друг к другу, и, когда у Караяна спросили: «Ну как там Клайбер?», тот ответил: «Ну, он, конечно, гениальный дирижер, но дирижирует только тогда, когда у него холодильник пустой…» Нынешние дирижеры – совсем другое…
— Вы ставите и музыкальные спектакли. Как складываются взаимоотношения с режиссерами, ведь многие из современных постановщиков часто уходят от классики.
— Бывали случаи, когда я отказывался от постановки, потому что у нас были разные взгляды. Оперу «Иван Сусанин» я ставил на Западе. Сусанин по замыслу режиссера пил водку с дочкой и сыном. Но такого не может быть. Приходится ломать режиссерские установки. Важно, чтобы режиссер был адекватным. Я ставил с немецким режиссером «Сказание о невидимом граде Китеже» Римского-Корсакова. Современная постановка. Это было гениально сделано и не противоречило ни истории, ни музыке, ни сюжету. Да, по-другому, но гениально! Тут вопрос таланта. А встречаются такие режиссеры, которые не знают даже истории, биографии и творчества композитора, потому возникает конфликт. Сейчас я предпочитаю работать без режиссера. Но, конечно, в режиссерских каких-то подсказках я иногда нуждаюсь.
— К какому типу дирижеров вы себя относите?
— Конечно, есть разные дирижеры. Есть диктаторы, а есть такие, которые вызывают симпатию, любовь у музыкантов. Я отношусь ко второму типу. Стравинский, например, был диктатором. К нему на репетицию музыканты боялись приходить. Диктатор может достичь успеха, однако музыкант уже не заиграет так, как он играл бы без давления. У каждого свое сердце и душа. Дирижер должен бесконечно любить свою профессию. Одно дело — махать палочкой, другое – быть дирижером по призванию.
— А как вы относитесь к современной музыке?
— Только по выбору. Без современной музыки нельзя жить, это неправильно. Но надо выборочно к этому подходить, а выбора-то нет, его очень мало.
— Любопытно узнать о вашем проекте «Песни военных лет». Кажется, что Большой симфонический оркестр не совсем подходит для такого формата.
— Ну почему же? К сожалению, сейчас мало кто пишет песни, которые затрагивали бы сердца и души людей. Мы этот концерт играли даже в Германии. Это высокое качество музыки, песни памяти. Зал просто ревел, и такая реакция была везде, где мы выступали.
