ГРУСТНО СОЗНАВАТЬ, ЧТО ОН ТАК РАНО ПОКИНУЛ НАС, НО ДАЖЕ САМАЯ СВЕТЛАЯ элегическая печаль плохо вяжется с обликом Героя. Вспоминая Левона, лучше говорить о начатом им великом деле, еще далеком от завершения. Развитие его идей – лучшая дань нашей памяти о нем. Пока продолжается борьба, которой Левон отдал всю свою жизнь без остатка, он остается не только в наших глубоко опечаленных сердцах, но и в наших постоянно ширящихся рядах.
Вклад нашего лидера в армянское дело огромен и многогранен. Это и основанный им “Восканапат”, занявший особую нишу в армянской публицистике, и богатейшее идеологическое наследие, оставленное им будущим поколениям, и укрепление моста дружбы с коренными народами Азербайджана, и непрестанная борьба с попытками фальсификации армянской истории. Все, сделанное им, невозможно перечислить, уложив в некую схему, но его деятельность определяет созданное и введенное им в обиход простое, прекрасное и емкое слово “арменоцентризм”.
Понимание его смысла пришло ко мне после недоразумения, происшедшего между нами чуть более восьми лет назад после публикации моей статьи об армянском эллинизме. Именно тогда, возражая против постановки мной проблемы (отдельные пункты статьи не вызвали у Левона Грантовича возражений), он написал большую статью “Нам нужен арменоцентризм”. Я принял его доводы, попытавшись развить их в своей дальнейшей работе. Так появился на свет мой тезис о неразбавленности «я», объясняющий парадоксы поведения армян, плохо воспринимающих концепцию арменоцентризма.
Второе незначительное недоразумение, имевшее хорошие последствия, произошло после публикации моих первых статей, отягощенных ссылками на факты и теории, не всегда известные читателям. Левон Грантович предложил мне писать доступнее и понятнее, что было легче сказать, чем сделать, ибо я был уверен, что наши статьи должны расширять горизонт читателей. Но я понял, что лучше разбивать материал с обширной тематикой на куски, чем перегружать одну статью, втискивая в нее все, что хочешь сказать. Я научился писать проще без ущерба для содержания.
Момент истины настал после прихода к нам Пандухта. Его участие в работе сайта подняло планку требований к ее качеству. Высокая культура, взыскательный вкус, непримиримость к врагам Армении и бескомпромиссное отвержение соглашательства с ними в любом виде (отличный пример неразбавленности нашего «я») бросались в глаза. Появление Пандухта затруднило нашу работу, но сделало ее гораздо более интересной и содержательной.
ЭТОТ ЭПИЗОД ПРОЛИВАЕТ СВЕТ НА ТАКТ, ДЕМОКРАТИЧНОСТЬ И БЛЕСТЯЩИЕ КАЧЕСТВА Левона Грантовича как менеджера, умевшего разглядеть и с пользой для дела использовать творческий потенциал тех, кого он вoвлекал в работу. “Восканапат” стал трибуной, с которой авторы, пользуясь полной свободой (единственное ограничение касалось требований уважения к фактам и руководству Армении), обращались к аудитории. Личность Левона внушала бакинским геббельсам суеверный ужас, выражавшийся, как правило, чрезвычайно трагикомично.
Крысы азагитпропа, привыкшие кормиться с рук фаллосоносого мазутного султана, не могли не спроецировать на нас и нашего руководителя привычное им убожество своего клоачного микрокосма и стиля работы. Так появился маразматический миф о том, что все статьи на нашем сайте пишет … Левон Грантович. Различия в подаче, стиле, логике изложения материла и даже манере письма между нашими авторами бросались в глаза. Уважая творческую инидивидуальность каждого автора, Левон не пытался их скрыть, но объяснить это неподражамым дебилам было невозможно. Оставалось лишь смеяться, сожалея, что с таким оппонентом шахматный шедевр у нас никогда не состоится…
У нас появились неизвестные раньше авторы — Седрак Саяс, Бениямин Арустамян и Карен Агабекян, ставящие перед собой разные задачи. Первых двух можно назвать аналитиками, третий отмечен очевидным даром прекрасного рассказчика. Палитру “Восканапата” обогатили новые краски, новые авторы принесли на суд читателей свой опыт, что отражает видение Левоном Грантовичем миссии “Восканапата”. У нас все, как при нем! Но вернемся к нашим бело-черным баранам.
В Баку не могли знать, что “Восканапат” был попыткой возрождения литературной традиции Первой Республики, многие из руководителей которой отменно владели пером. Аветик Исаакян называл Нжде золотым пером Армении, а Агароняна даже номинировали в 1929 году на Нобелевскую премию по литературе (добавлю также, что превосходными публицистами были Качазнуни и Хатисян). Высокая культура и чувство истории Левона возродили нашу демократическую традицию, прелесть и величие которой я ощутил на личном опыте.
В октябре 1966 года я совершил поездку в Ереван, во время которой мой покойный друг Тельман Зурабян познакомил меня, тогда совсем юнца, с гигантами армянской культуры – Минасом Аветисяном, Генрихом Игитяном, Шагеном Хачатряном и со многими другими деятелями. Меня поразила доступность этих людей, поразило то, что в прохладных дворах Еревана профессора вузов играли в нарды с рабочими и даже дворниками, что было нормой, а не исключением из правил (в Тифлисе такое свободное общение было совершенно немыслимо).
МЕНЯ ПОРАЗИЛО ПОЯВЛЕНИЕ НА КОЛЬЦЕВОМ БУЛЬВАРЕ ЕРВАНДА КОЧАРА (дяди мужа моей тетки, я имел честь сидеть с ним за одним столом, когда он наезжал в Тифлис, чтоб навестить сестер) в окружении молодежи. Левон Игитян рассказывал мне о приезде в Ереван из Ленинграда искусствоведа Каминского, которого Генрих поручил ему встретить в аэропорту. Они разминулись, и Левон получил за это выговор от брата. Пока братья выясняли отношения, дверь квартиры Кочара распахнулась настежь и в нее вошел именитый гость. На вопрос изумленного Генриха, как он нашел дорогу к жилищу Варпета, Каминский ответил, что его привез таксист, знавший, где живет автор памятника Давиду Сасунскому. Кто из таксистов Парижа и мыса Антиб знал адрес Матисса или Пикассо (знавшего Кочара и высоко ценившего его гений)?
Это и есть наша эндемичная демократия, монументом которой является созданный нашим незабвенным другом и руководителем “Восканапат”. Благодаря такой демократии мы одержали победу в Арцахе. Демократия, как и все на свете, не может быть вырвана из контекста места и народа, не может быть универсальной, что как мог бы сказать Шпенглер. Мы – народ воинов, зодчих, художников, крестьян, народ-творец. У нас своя демократия, призванная защищать наш народ, а не то, что нам велят защищать те, кто лучше нас знает, что нам нужно делать. Читая наши статьи и отклики на них его читателей, я чувствую себя в том незабываемом, сказочном ренессансном городе полувековой давности, память о котором греет душу и внушает мне твердую веру в бессмертие нашего благородного народа.
Армянская демократия отстаивает право армян быть самими собой, что прекрасно понимал Левон Грантович, а не “обязанность” корчить из себя то, чем мы не были, не обязаны быть и не будем. Мы восканапатцы, и нет у нас более возвышенной и благородной миссии, чем быть теми, кем мы были всю нашу многотрудную историю. Что на свете может быть почетнее и прекраснее, чем принадлежать к нации, подарившей миру мощных деятелей, включая Левона Грантовича?
Даже уход из жизни нашего лидера должен послужить делу, которому он посвятил свою жизнь. Мы должны научиться писать статьи так, чтобы их не было стыдно представить на его суд. До сотрудничества с Левоном Грантовичем таким заочным ориентиром для меня был Нжде. Сегодня, когда я лишен возможности обсуждать с дорогим другом статьи, готовящиеся к публикации, таким ориентиром помимо моих соратников становится он сам. Надо проникнуться духом его идей, что непросто сделать в его отсутствие, но у нас нет иного выхода. Мы не имеем права опустить планку, установленную им для нас. Это означало бы отступление от его принципов и неуважение к его памяти. Левон Грантович с нами, пока мы работаем на уровне, подобающем “Восканапату”, работаем не просто как единомышленники и друзья, а именно как соратники.
Напоследок прошу у читателей извинения за сумбурность изложения мыслей. Это, по всей вероятности, тот редкий случай, когда сумбурность вполне понятна и даже неизбежна. Некролог — не для таких людей, как Левон Грантович. Таким исполинам следует посвящать величественные гимны, прославляющие их деяния. Левон был гигантом, чаша жизненной силы которого (заимствуя образность Нжде) настолько переливалась через край, что он не хотел расстраивать нас даже на смертном одре. Только люди, наделенный особой мощью духа, способны на такую любовь. Вечная слава гиганту, продолжающему вдохновлять нас на великие свершения даже после ухода из жизни!
