КАТАНЯН — НЕ ЕДИНСТВЕННЫЙ АРМЯНИН, С КЕМ ЭЛЬДАР АЛЕКСАНДРОВИЧ ДРУЖИЛ. Биографы утверждают, что первая творческая командировка Рязанова с супругой Зоей Фоминой была в Ереван. У них были общие сюжеты для журнала » Пионерия». У Рязанова в Ереване сложились добрые, приятельские отношения с Мгером Мкртчяном. Он никогда не скрывал желания видеть артиста в одной из своих картин: однажды даже подготовил специально для него роль в фильме » Гараж», однако тот должен был уехать на съемки в Индию. Знаком был Рязанов и с великим Дживаном Гаспаряном. Услышав его игру на дудуке, он воскликнул: «Это язык вечности!»
Несколько интересных фактов о друзьях-армянах Рязанова корр. «ГА» рассказала и его дочь Ольга Рязанова.
— Катаняновское кресло – не единственный мой трон. Очень много лет у нас на даче на террасе стояли два трона из «Берегись автомобиля», на которых сидели Клавдий и Гертруда в спектакле Вильяма нашего Шекспира, в то время как Смоктуновский и Ефремов дрались на шпагах и выясняли отношения.
Потом один подарили на день рождения Зиновию Гердту, а второй я отдала в киноклуб «Эльдар», когда он создавался в 2005 году. Вот недавно сфотографировалась, сидя на нем.
Одно из писем моего папы Катаняну, написанное в 1950 году, начинается так: «Дорогой Васенька! Пишу тебе шариковой авторучкой, которая подарена мне собственной женой. С каким трудом я вырвал у неё этот подарок!!!» Дальше идет описание разных событий, а в конце письма мамина приписка: «Василек! Насчет ручки Элька врет со страшной силой. Ты же знаешь, если я не захочу, заставить меня невозможно. Подарила ему, чтобы был похож на режиссера».
Такие вот символы престижа.
— Ольга Эльдаровна, расскажите немного о Катаняне…
— Вася был пасынком Лили Брик и последние двадцать лет своей жизни жил в ее уникальной квартире, напоминающей музей с картинами известных художников и многочисленными предметами искусства. Мне от Васи досталось старое раздолбанное кресло. Я отдала его в ремонт и перетяжку, и теперь оно красуется у меня дома.
В связи с приближением Нового года во всей своей неотвратимости встает вопрос: «А как же Катаняны?» Когда Галя, ощущая себя хозяйкой положения, с металлом в голосе бросает Жене Лукашину: «Обойдутся», она подписывает себе приговор. Чем это для нее обернулось, все вы в курсе. Нельзя было так поступать с Катанянами.
Упоминание этой фамилии в «Иронии судьбы» и еще в паре фильмов было этакой фишкой для своих. На показах в Доме кино зал взрывался хохотом. Все знали, что Вася Катанян — известный кинодокументалист и лучший друг моих родителей. Они познакомились во ВГИКе, куда поступили в 1944, и пронесли эту дружбу через всю жизнь, а в 1994 Вася устроил празднование «золотого юбилея дружбы».
Катанян, как и моя мама, Зоя Фомина, всю жизнь проработал на Центральной студии документальных фильмов. Это был человек-праздник, человек-фейерверк, очень светский, общительный и невероятно остроумный. Они втроем переписывались большую часть жизни. В своих письмах Катанян с огромным юмором описывал свои поездки и командировки. Читать эти письма — просто удовольствие. Васин литературный талант особенно ярко проявился, когда он выпустил несколько замечательных мемуарных книг о своей жизни и встречах со многими знаменитыми людьми, в том числе с Лилей Брик. В них постоянно упоминаются мои родители, и я там мелькаю пару раз в детском возрасте.
В 1963 году Вася женился на киноведе Инне Генс. Свидетелями на свадьбе были мои родители. А в тот период была борьба с мещанскими излишествами в интерьере, со всякими слониками, салфеточками, старинной резной мебелью. В квартирах возобладал функциональный минимализм. И вот Инна рассказывает Лиле Брик: «Мне очень понравилась обстановка в ЗАГСе, все строго, без завитушек, никаких там фикусов, только портрет Хрущева над столом». На что Брик ответила: «По-моему, фикус был бы уместнее».
Когда после свадьбы гости расходились, писатель Анатолий Рыбаков подошел к вешалке, завешанной большим количеством верхней одежды, и, обратившись к жене, писательнице Наталье Давыдовой, спросил обыденным тоном: «Ты в какой сегодня шубе?» Это стало в нашей семье просто мемом. Как и еще одна фраза, сказанная тоже в васином доме женой Расула Гамзатова: «Что-то у меня стало мало розовых платьев».
— А как познакомился ваш папа с Микаелом Таривердиевым?
— Давным-давно, когда мы жили в братской семье советских народов, не было для меня милее места, чем Пицунда — волшебный курорт в Абхазской АССР. В первый раз я попала туда вместе с родителями.
В Доме творчества кипела сладкая жизнь, концентрация знаменитостей зашкаливала. Постоянными обитателями каждый год были Сергей Герасимов и Тамара Макарова. Они сразу становились душой общества и центром притяжения, устраивали всякие праздники, посиделки. Помню, однажды Сергей Аполлинариевич затеял изготовление пельменей. Купил три сорта мяса, остальные ингредиенты и осуществлял руководство, режиссировал большим коллективом помощников. Все было с шутками-прибаутками. Так единственный раз в жизни мне пришлось лепить пельмени. В другой раз собрали грибов в самшитовой роще или наловили мидий с последующим пиршеством.
Именно в Пицунде мы познакомились с Микаэлом Таривердиевым. Выглядел он как-то не по-советски, а как пижон, супермен и плейбой. Однажды мы с родителями сидели у него в номере, и он показал нам диво дивное — микрокалькулятор. Мы обалдели: надо же, каких высот достиг человеческий разум у них на Западе. Хотя папа и часто ездил по заграницам, но калькулятор увидел впервые.
Но самое главное — Микаэл увлекался каким-то невиданным, не нашим видом спорта — водными лыжами. Катался он как бог! Ну катался бы он себе и катался. Но он искренне стремился приобщить к этому занятию всех окружающих, создавая себе дополнительную проблему в виде очереди. Единственным, с кем не смог совладать его педагогический гений, был мой папа. Я же сразу все схватила и стала просто оголтелым фанатом этого дела на долгие годы и всегда с благодарностью вспоминала своего учителя.
И я поняла, почему Микаэл так стремился всех научить кататься: он хотел, чтобы люди, к которым он относился с симпатией, смогли испытать этот срывающий башку восторг, кайф, драйв и улет.
К несчастью, обожаемый Дом творчества был разрушен во время грузино-абхазского конфликта, и сейчас там царит мерзость запустения.
К ВОСПОМИНАНИЯМ ОЛЬГИ РЯЗАНОВОЙ ДОБАВИМ ЕЩЕ ПАРУ ИСТОРИЙ, рассказанных друзьями Эльдара Александровича.
Однажды Таривердиев, проходя мимо столовой, увидел, что на крыльце Рязанов, как всегда окруженный людьми, рассказывает им о фильме про иронию судьбы, который собирается снимать. Рязанов стал напевать «На Тихорецкую состав отправится», сказав, что эта песня войдет в его картину. «Жалко только, что песня народная», — добавил он. На что Микаэл Леонович заметил: «Элик, как же народная, если она моя?» Потом Эльдар Александрович прислал ему сценарий, где уже кое-что было прописано в стихах. Рязанов считал, что один человек не напишет восемь шлягеров, что нужно привлекать к работе четырех композиторов. А Микаэл Леонович за один день написал шесть песен, которые вошли в цикл из шести песен на стихи современных поэтов: «Мне нравится», «Со мною вот что происходит» и другие.
Рязанов вошел в историю кинематографа не только как режиссер и автор трогательных и душевных стихов, но и как человек, создавший свой киномир, открывший миру множество талантливых актеров и актрис. Именно благодаря его фильмам известность получили Людмила Гурченко, Лариса Голубкина, Лариса Гузеева, Лия Ахеджакова, Светлана Немоляева, актер Андрей Мягков. В фильмах Рязанова впервые звучали произведения поэтов серебряного века и «шестидесятников», у него спела еще малоизвестная тогда Алла Пугачева.
Он продолжил в своих лентах пронзительную гоголевскую тему маленького человека. Рязанов раскрыл внутренний мир Юрия Деточкина, Жени Лукашина и товарища Новосельцева — на первый взгляд ничем не примечательных людей, каждый из которых стал микрокосмом. И самое главное, в созданной им самим Вселенной каждый имел право на счастье и надежду на чудо.
Как-то режиссер посетовал: «Что меня трогало в пятидесятые, шестидесятые, семидесятые и восьмидесятые — трогало и огромное количество людей, большинство. Сегодня таких, как я, все меньше и меньше. Феллини в восьмидесятых говорил: «Мой зритель уже умер». Это ужасная правда».
Мы позволим себе в этом вопросе не согласиться с Мастером: до тех пор, пока люди верят в любовь, счастье и чудеса, у фильмов Рязанова всегда будет свой зритель…
