Во всех случаях Чало, оживлявший (или оживлявшая) придорожный пейзаж и однообразные речи, кое-что прозевал. А послушать и посмотреть было на что.
ГОВОРЯТ, ХОЧЕШЬ РАССМЕШИТЬ БОГА — РАССКАЖИ ЕМУ О СВОИХ ПЛАНАХ. Никол Пашинян со своими соратниками как раз этим и занимались, но было почему-то не смешно. В переложении на песенный лад установки безоружного низвергателя власти напоминали нечто вроде «революционный держите шаг!», «мы свой, мы новый мир построим!», «это есть наш последний и решительный бой!»
Откуда политически неграмотной дворняге было знать, что таких боев, последних и решительных, на счету Никола и его единомышленников уже не два, не три и даже не четыре? Или мог ли четвероногий друг учуять, как дурно пахнет задумка двуногих взять в кольцо Национальное Собрание или блокировать дворец президента?
Тем не менее быть рядом с людьми Чало нравилось. Еды вдоволь, лишним куском не попрекают, не пинают и всячески показывают свое расположение, подтверждая, что Чало — лучший друг человека.
Тем не менее в неглупой голове собаки начала вызревать и от ночлега к ночлегу крепнуть мысль, что лучший друг человека все-таки не она, а идущие маршем люди во главе со своим предводителем, которого все называют Николом. Нельзя сказать, что это рождало зависть, ревность, не говоря уже о чисто собачьей злобе, — ничего подобного. Пораскинув мозгами, Чало решил (решила): если его друзья предлагают садиться на асфальт, надувать воздушные шарики, не ходить учиться и ни в коем случае не драться с полицейскими, значит, так надо. Чего не надо, Чало тоже смекнул: не надо азербайджанизировать Армению.
Что такое Азербайджан и с чем его едят, собака еще не знала, но чуяла: если слово произносится с осуждением, значит, азербайджанизация действительно плохо, а те, кто собирается это сделать, с ними Чало не по пути.
И еще пес усек: главное для него — подобру-поздорову добраться до Еревана, побыть рядом со своими покровителями сколько надо, а дальше как получится: либо получить заслуженную кость, либо уносить лапы. О кости из наваристого бульона Чало часто думал потому, что нигде не хочется жирной кости больше, чем во время долгих прогулок.
СКОРО В ГОЛОВЕ СОБАКИ ЗАСЕЛИ СЛОВА «ПЛОЩАДЬ СВОБОДЫ», «восемнадцать часов тридцать минут». Они повторялись так часто, что Чало начал удивляться: тоже мне бином Ньютона… Сказали раз, ну, два — и хватит. Говорят ведь нам: «Ко мне!» — мы и подходим, или «Пошла вон!» — мы и уходим, дважды повторять не надо. Не простофили, небось, не придурки и не обормоты. Сколько можно об одном и том же!..
Будучи беспородным, Чало знал: зато он обладает лучшим, чем у породистых собак, здоровьем, сметливостью, реакцией на, как говорится, вызовы современности. Качество, приобретенное благодаря более жесткому отсеву в уличных популяциях. Правда, как и породистые, беспородные собаки тоже могут нести разные генетические заболевания, психические и другие отклонения, однако ничего подобного наш пес за собой пока не видел.
Ближе к ночи похолодало. Чало свернулся колечком, положил умную голову на лапы и задремал. Перед глазами возникало разное: из недавнего прошлого, например, когда пес ошивался у дверей одного из ереванских кафе и из телевизора доносилось всякое. Пес невольно прислушался, запала в память фраза: «Моральный износ лозунгов оппозиции». Интересно, что бы это значило?
…Между тем на поляне, где разбили бивак, спать пока не собрались. До ушей то и дело доносилось «не позволим, не дадим!», «гражданин Армении — ты могуч!», «сделай свой шаг!», назывались номера телефонов. И тут неожиданно в генетической памяти Чало стали возникать картинки, виденные и пережитые его прародителями лет тридцать, а то и больше тому назад. Получается, уже было?
«Целуем всех!» — услышал Чало и на этом добром слове окончательно провалился в сон, оставив полуночникам додумать, досказать и додуть воздушные шарики.
Куда их унесет ереванским ветром? А пес его знает…
