Как-то лет пятнадцать назад с группой артистов мне довелось побывать в одном из районов Армении. Артистов привезли в клуб, когда зал уже переполнила публика, поэтому инструмент перед концертом "апробировать" не удалось. Певец и аккомпаниатор вышли на сцену, пианистка сыграла первый такт вступления к арии Саро, и у обоих вытянулись лица.
— С какой ноты начинать? — в ужасе прошептал тенор.
— С любой, — оторопело ответила пианистка.
Та же участь постигла и других участников концерта. Пианистка яростно сражалась с воплями осатаневшего инструмента, в утробе которого все вулканически гудело, клокотало и мрачно рычало. Но музыканты все-таки дали концерт: публика не виновата в неквалифицированности руководства культурного учреждения.
Но вот вопрос: кому нужно такое "приобщение к высокому искусству"? Ведь по существу вреда от этого больше, чем пользы. Какие эмоции, кроме чувства досады, могли вызвать давящийся непомерно высокими нотами певец, растерянные от несвойственных интонаций струнники и безуспешно пытающаяся реанимировать продукцию мебельной фабрики пианистка? Эстетический эффект от подобного музицирования равен величине отрицательной.
Подобные примеры можно множить, особенно в наши дни, когда о приобретении новых инструментов можно только мечтать. Каждый гастролирующий музыкант может привести десятки подобных примеров. Так, например, совсем недавно, после яркого фестиваля современной музыки в Ереване, члены Музыкальной армянской ассамблеи выехали в районы (Гюмри, Дилижан, Ванадзор, Арташат) для встречи с публикой. Там, естественно, состоялись и концерты. Потребность в таких встречах с авторами музыки, с исполнителями, конечно, велика, но почти всюду состояние музыкальных учреждений оставляло желать лучшего, не говоря уже об инструментах, которые не менялись чуть ли не полвека.
А впрочем, что говорить о периферийных музыкальных учреждениях, домах культуры, когда даже на сценах ереванских музыкальных школ и училищ и даже концертных организаций порой можно встретить инструменты не лучшего качества. Кто, например, возьмется определить "возраст" инструментов оперного оркестра — пианино в оркестровой яме, духовых инструментов, многие из которых давно уже нуждаются в замене?
Конечно, инструменты, как и люди, имеют обыкновение стареть. Они изнашиваются не только от длительного использования, но и от плохих условий. Ведь не секрет, что многие зимы наши здания не отапливались, а крыши протекали, нанося непоправимый вред и находящимся в помещениях инструментам, на которых из-за этого нельзя музицировать, опасно для пальцев пианистов и вредно для слуха аудитории. На все усилия исполнителя они откликаются порой оставшимися сорока процентами клавиш, да и то так, что лучше бы уж вовсе молчали. Иногда некоторым организациям ценой огромных усилий и с помощью вымирающего племени настройщиков чудом удается сохранять инструменты в относительно приемлемом состоянии, как это, например, происходит в музыкальных училищах им. Романоса Меликяна и Арно Бабаджаняна, но проблемы это не решает.
На сегодняшний день похвастаться отличными инструментами — новыми роялями фирмы "Стенвей" и "Каваи" — могут благодаря активности своего руководства лишь Оперный театр и Большой зал филармонии. Однако "Стенвей" Оперного театра используется только в дни праздничных мероприятий и концертов (что вполне оправданно), а для оперных и балетных спектаклей и репетиций в "бой" идет устаревшее пианино фирмы "Петров", которое нередко не хочет воспроизводить музыку так, как это задумано автором. На нем можно осуществлять множество бытовых операций, но категорически нельзя музицировать.
Еще хуже ситуация с инструментами в музыкальных школах. Их техническое состояние давно пришло в негодность. Нет соответствующих запчастей, опытных настройщиков. В некоторых школах нет даже старых фирменных роялей, остались только приобретенные еще в советские годы пианино продукции мебельных фабрик. О звучании инструмента и говорить не приходится: нельзя же считать музыкой то, что воспроизводит полуразбитое мебельное пианино. То клавиши среднего регистра западают и на место не хотят возвращаться, то верхний регистр откликается печальным звоном оборванных струн. Не говоря уже о том, что на этих инструментах (скорее, кастрюлях) и аккомпанировать невозможно. Определить тональность вступления сложно для любого солиста: каждая клавиша пианино откликается минимум двумя разными голосами.
То, что состояние инструментов — одна из самых больных наших проблем, может подтвердить любой директор музыкальной школы. Плохое состояние роялей сказывается на качестве обучения студентов в консерватории, училищах и школах. Инструменты приобретали в тот период, когда этим занималось государство, бесплатно предоставляя их учреждениям культуры. Срок их годности давно истек. Сегодня государство самоустранилось от этих проблем, и музыкальным образовательным учреждениям и концертным организациям самим приходится выкарабкиваться из создавшейся ситуации. Но сделать это становится все труднее: рояли стоят десятки тысяч долларов, и приобрести их непросто. Правда, в последние годы Ереванской консерватории предоставлены несколько роялей японской фирмы "Каваи", но некоторые педагоги заявляют, что они не очень хорошего качества.
"Когда я узнаю от сына, что где-то в Швейцарии в консерватории заменили 60 роялей фирмы "Стенвей", я начинаю понимать, что значит жить в богатой стране, — говорит директор школы искусств в ереванском Норкском массиве Георгий Ахназарян. — Не знаю, кто оплачивал стоимость этих роялей, государство или спонсоры, но уверен, что те инструменты, которые они поменяли, были не в худшем состоянии. Для нас это фантастика. Сегодня в продаже есть хорошие инструменты, но кто в состоянии их приобрести? Меценатов-то у нас нет… Некоторое время я работал в австралийском камерном оркестре. Там не только каждый артист, даже каждый стул имел спонсора. Раз в год спонсоры встречались с оркестром, обсуждали какие-то вопросы. В таких условиях звучание оркестра было другим: ведь оркестранты ощущали свою ответственность перед спонсором, публикой".
Официально считается, что жизнь рояля 25 лет, а пианино — 20. По истечении этого срока они списываются. Срок жизни наших роялей в тех температурных условиях, в которых они функционировали последние годы, еще меньше. Не лучшим образом обстоит у нас дело со струнными инструментами — скрипками, виолончелями. Не у каждого родителя есть средства для их приобретения. Так мы теряем учеников. Нет у нас института, который бы давал возможность пользоваться инструментами…
И все же со струнными инструментами дело обстоит несколько лучше. Как отмечает профессор Ереванской консерватории А.Будагян, в Армении есть своя школа струнных инструментов. "Производство музыкальных инструментов — дело абсолютно индивидуальное. Речь идет не о конвейере, а скорее об искусстве, ибо в памяти поколений остаются имена тех, кто своим талантом и трудом создал блестящие образцы… Мастер не может создавать в год несколько музыкальных инструментов, потому что их нельзя штамповать. Настоящий мастер создает 3-4 инструмента в год, вкладывая в каждый из них свою душу. И, конечно, мастер — это не просто ремесленник, он должен быть человеком искусства, как Самвел и Шаен Ерицяны, Ашот Вартанян, Грачья Чалчушян и Овик Буниатян…"
Конечно, состояние струнных инструментов значительно лучше, чем духовых и роялей, но оно не в состоянии решить всей проблемы нашей концертной жизни. У нас есть прекрасные мастера, потребность в инструментах огромная — ведь всему миру известно, сколько у нас талантов. Но многие из них остаются нереализованными из-за отсутствия инструментов. Музыкальные инструменты — одно из главных звеньев материально-технической базы. И укреплять нужно в первую очередь именно это звено. В противном случае будет иметь место торжество какофонии!
