История знает много примеров, когда неудовлетворенность заставляет человека заниматься предметом недовольства самому и в результате добиваться больших успехов. Примерно так произошло и в жизни известного сегодня на весь мир гитарных дел мастера Армена Блбуляна.
Он начинал как классический гитарист, потом, в период расцвета рок-движения в Ереване, начал играть и эту музыку. Но его постоянно не удовлетворяло качество имевшихся тогда в продаже гитар. И вот постепенно, шаг за шагом, он начал осваивать профессию мастера музыкальных инструментов. Все, абсолютно все детали он изготовлял сам: сам выбирал древесину, выпиливал корпус, шлифовал. Тут, очевидно, сказались гены — дед Армена был очень хорошим столяром.
ГЕНЫ СЫГРАЛИ СВОЮ РОЛЬ И В ЕЩЕ ОДНОМ АСПЕКТЕ. Родители его прекрасно рисовали. Поэтому Армен долгое время не мог выбрать между живописью и гитарным делом. В результате он объединил эти две страсти и стал сам создавать свои гитары по собственным эскизам. Каждый его инструмент — произведение искусства. Элегантные, оригинальные по форме и цвету, идеальные по звучанию.
Сегодня высочайшее качество его бас-гитар признано во всем мире. Инструменты Блбуляна оценили такие виртуозы, как Виктор Вутен, Стив Бейли, Скотт Хендерсон, Джон Харт, Бил Дикенс, Темур Квителашвили, Рик Фиерабраччи…
Они не раз демонстрировались на международных выставках и, в частности, на самой престижной в мире NAMM Show в США. Тогда его гитары из абрикосового дерева вызвали большой интерес у посетителей и профессионалов. А Джон Харт, каждый раз подходя к персональному стенду Армена, все время приговаривал, "как мне нравятся твои абрикосовые гитары!" Еще в 1999г. на NAMM Show главный редактор престижного журнала Bass Player признал, что Армен Блбулян входит в пятерку лучших бас-гитарных мастеров мира. И это вполне объяснимо — ведь он никогда не использует чужих идей, не пользуется деталями-полуфабрикатами, компьютером, станками. Все идеи рождаются в голове и воплощаются лишь руками.
— Я знаю, что ты придаешь огромное значение каждой детали инструмента — от качества дерева, лака до металлических частей и электроники. Но так ли это важно в наше электронное время? Ведь сейчас при помощи компьютеров, химии из любой палки можно извлечь любой звук…
— Конечно, можно. Но дело в том, что все эти компьютерные фокусы хороши для музыкантов, мягко выражаясь, невысокого класса, для тех, кто действует по принципу "и так сойдет!" Но вот настоящие профессионалы тонко чувствуют разницу между бревном и настоящим деревом, даже в случае, если инструмент электрифицирован. Дело в том, что именно дерево дает необходимые дополнительные обертоны звучанию инструмента. Звук от вибрации струны ударяется о дерево, получает дополнительные обертоны, краски, насыщенность и уже в таком виде попадает в звукосниматель, а потом и усиливается электроникой. А при помощи одного лишь звукоснимателя не получить тех красок, которые добавляет качественно выполненный деревянный корпус. Даже в случае применения активной электроники, резонанс корпуса играет огромную роль. Кстати, настоящие музыканты, проверяя звучание инструмента, слушают его неподключенным к усилителю.
— Раньше было принято считать, что гитары одной фирмы предназначены для исполнения джаза, другие — для рока. Есть ли у твоих инструментов подобная градация?
— Нет. Думаю, что такая градация изначально возникла, когда появились первые электрические гитары. Они были акустическими, полу-акустическими, а популярная музыка в то время была в основном джазовая. Когда появился рок-н-рол, то его тоже вначале играли на тех же гитарах. А появившиеся позже "доски" — гитары, корпус которых выполнен из цельного куска дерева, пришлись по вкусу и новым рокерам. А вообще, хороший гитарист может сыграть на любой гитаре любую музыку. А фирма и модель инструмента — дело вкуса. Главное, это качество инструмента и мастерство самого исполнителя.
— Я видел пару десятков твоих инструментов в руках у самых разных музыкантов. Все они различны — и по виду, и по техническому исполнению. У тебя нет какого-то стандарта, любимого варианта?
— Все гитары, которые я сделал, уникальны. Дело в том, что создание одного инструмента может длиться год, два, а то и больше. Я могу начертить эскиз одной гитары, создать концепцию, потом оставить "дозревать" идею и приняться за совсем другую. Потом вернуться опять к первой. Иногда бывает, что одновременно я работаю над несколькими инструментами. Сам делаю эскиз, сам подбираю дерево, сам выпиливаю форму, сам делаю электронную часть. Делать все время одно и то же мне попросту неинтересно. Вот и получается, что все инструменты получаются разными. Ведь это не бизнес, я не живу этим в финансовом смысле этого слова. Я живу этим морально, духовно. И, кстати, не все свои гитары я продаю, бывает, что я их просто дарю понравившимся мне музыкантам. А бывает, что я не соглашаюсь продать их ни за какие деньги непонравившимся мне людям. Ведь каждый инструмент — это часть моей жизни на протяжении долгого времени и, естественно, мне не хочется отдавать его в первые попавшиеся руки.
— У великого скрипичных дел мастера Никколо Амати был не менее талантливый и впоследствии великий ученик Антонио Страдивари. А у тебя есть ученики, подмастерья?
— Пока официальных нет. Есть люди, которые тоже увлекаются созданием инструментов и иногда обращаются ко мне за советом. Относительно недавно ко мне приезжал парень из Гюмри, который, как оказалось, тоже делает музыкальные инструменты, и просил советов. Как он обо мне узнал, как нашел — до сих пор не понимаю. Но мы с ним подружились, и часто он обращается ко мне за консультациями. Если же ты имеешь в виду, так сказать, официальную часть — студию, класс, факультет — то нет, ничего подобного пока нет. Хотя открою маленький секрет. В настоящее время я веду переговоры с одним из наших учебных заведений как раз на предмет создания такого класса. Если все получится, то наберу человек 20 молодых ребят, половина из них, как водится, отсеется на полпути, еще четверть займется чем-то другим, но, глядишь, парочка стоящих мастеров и появится.
— Твои гитары не просто красивы и оригинальны, в них применены твои личные разработки, улучшающие звучание, облегчающие выполнение технически сложных исполнительских задач… А все эти твои разработки, идеи как-то защищены, у тебя есть на них авторские права, лицензии, патенты?
— Видишь ли, это очень долгий, сложный и дорогостоящий процесс. Надо провести исследование на чистоту, потом зафиксировать это документально, заплатить за разовую работу, потом постоянно оплачивать действие этого патента. А это все объемная работа и большие деньги. Повторюсь, изготовление гитар для меня не бизнес, а увлечение и страсть жизни. Так что получение всяких бумажек — занятие не по мне. Но я должен с сожалением констатировать, что уже видел подделки под мои гитары, видел инструменты, изготовленные с использованием моих идей. Мне даже писали из США, указывали на такие факты. Но что я могу поделать здесь и сейчас? Те силы, что я потрачу на борьбу с пиратами, лучше отдам на изготовление еще одной, принципиально новой гитары. Будет больше пользы.
— О том, что в Ереване есть мастер мирового уровня, знают, лишь музыканты и профессионалы мира гитар. Ты бы хоть представил свои шедевры и широкой аудитории…
— Я вообще не люблю заниматься пиаром собственной персоны, однако вот сейчас думаю о какой-то выставке своих инструментов, но не в стандартной форме — на стендах гитары и я в центре кадра. Я думаю организовать большой концерт, в ходе которого будут выступать музыканты, джазмены, рокеры, играющие на моих гитарах в самых разных жанрах. Хочу также пригласить одну из звезд мирового уровня, играющую на моей гитаре, и тем самым показать весь спектр, всю линейку моих инструментов. Надеюсь, что сделаю это в самое ближайшее время. Думаю, пришло время обобщить созданное мной за долгие годы жизни.
