В музее Арутюна Галенца открылась выставка акварели Армине Галенц, супруги выдающегося живописца Арутюна Галенца, матери двух его сыновей. В экспозиции 50 работ, написанных в 1939-41гг., когда она еще не была замужем и носила фамилию Паронян. Несколько работ, датированных 1943 годом, подписаны уже Армине Галенц.
ДИВУ ДАЕШЬСЯ, КАК СОВСЕМ ЕЩЕ ЮНАЯ ДЕВУШКА МОГЛА СОЗДАТЬ ЭТИ НЕЖНЫЕ, ВОЗДУШНЫЕ, БУКВАЛЬНО ПРОЗРАЧНЫЕ РАБОТЫ. Ту самую настоящую акварель, которая не всегда дается даже маститым художникам. Кто-то из великих сказал, что писать маленькую акварель сложнее, чем делать большой холст. А еще говорят, что в Англии дипломатов специально обучают искусству акварели. Она учит человека быть собранным, ловким, настоящим виртуозом своего дела. Любая неточность дипломата может стоить ему карьеры, и такая же малейшая неточность "убивает" акварель. Это как высший пилотаж. А ведь Армине написала эти картины, проучившись в студии Галенца всего одиннадцать месяцев. Ее работы – городские пейзажи, запечатлевшие любимые ею места в Бейруте и Алеппо, море и горы, а также насыщенный красками и вместе с тем прозрачный воздух Ливана и Сирии. Палитра нежнейших оттенков коричневой, желтой, фиолетовой гаммы. Даже тень здесь живая, у нее свой цвет, не холодный и черный, а теплый и по-своему светлый. И живопись Армине такая же – светлая, прозрачная, невесомая.
Еще один зал – экспозиция картин Армине, созданных ею в последние годы жизни, когда она рисовала уже будучи слепой. В те годы ее выручала профессиональная память. На картинах букеты самых разных цветов, и на каждой указан не только год их создания, но месяц и число.
— Каждый раз она думала, что это ее последняя работа, — рассказывает Саро Галенц. — Однажды я пришел домой с другом, она говорит: "Вардан, здесь должен быть фиолетовый цвет, ты видишь его?"
В 15 лет, впервые увидев Италию, Армине утвердилась в мысли, что станет живописцем. Знакомые художники-армяне, жившие в Италии, посоветовали ей не оставаться в полуфашистской тогда стране (шел 1935 год), а переехать во Францию. Армине вернулась в Сирию в полной уверенности, что через несколько лет, собрав определенную сумму, уедет в Париж учиться живописи. Но узнав, что в Бейруте есть художник Галенц, она в 18 лет убегает из дома, находит Галенца и начинает учиться у него. Много лет спустя в книге "Армине об Арутюне Галенце" она напишет, что ее Италией стала студия Галенца. Профессиональные контакты перерастают в любовь, и в 1943 году они венчаются – прелестная Армине в изящном белом платье и стройный, в строгом костюме Арутюн. Эта фотография хранится в семье их младшего сына Саро Галенца. Венчание проходило в Бейруте в церкви Сурб Ншан, для которой Арутюн написал "Мадонну", воплотив в ее облике Армине.
— К ЭТОЙ ВЫСТАВКЕ, — ГОВОРИТ САРО ГАЛЕНЦ, — МЫ ШЛИ ОЧЕНЬ ДОЛГО, ЛЕТ ПЯТЬ. Все думали, с чего начать, как показать феномен этой художницы. Жить рядом с Галенцем, всегда и во всем уступая мужу, наступая на свое "я" даже в творческом плане, было очень нелегко, тем более что Армине сама была глубоким и серьезным художником. Решили начать показ с самых первых ее картин. Всегда интересно, как начинает художник, что ищет, как учит учитель, что ученик воспринимает. Глядя на акварели Армине, можно понять и Арутюна Галенца. Поразительно, какого высокого результата добились и ученица и учитель всего за 11 месяцев работы. Армине оставила богатый архив записей: это и ее мысли об искусстве, и мысли Арутюна Галенца, записанные втайне от него, его слова, споры, разговоры, беседы. Материалов наберется на большую книгу, так что будем работать и над этим. Планируем и новые выставки, которые расскажут о дальнейшем творческом пути художницы, как она работала под влиянием Галенца, как освобождалась от этого влияния, как стала такой, какую мы знаем.
Следующий вечер после открытия выставки был посвящен обсуждению книги "Прости меня, Арутюн" — "Армине об Арутюне Галенце", вышедшей в свет в 1997 году. Книга об Арутюне и о самой Армине очень сложна по всем параметрам, центральной темой ее стали взаимоотношения мужчины и женщины, людей неординарных, глубоких, талантливых. Армине стремится в ней воздать должное, скорее, художнику, чем мужу. В творческом плане он вызывает у нее абсолютное восхищение, а прощение просит за то, что рассказать о нем взялась не сразу, а только спустя два десятилетия после его смерти. Она понимает, что пересаженный на чужую, хотя исторически и родную почву, Галенц так и не стал традиционным армянским художником. И рассказом о нем старается показать, что было присуще только ему, что выделяет его на большой творческой палитре армянства.
ГАЛЕНЦ ПРИЕХАЛ В АРМЕНИЮ УЖЕ СОСТОЯВШИМСЯ, ИЗВЕСТНЫМ И ПОЧИТАЕМЫМ МАСТЕРОМ. А людям мыслящим слишком сложно радикально меняться. Армине считает Арутюна великим художником, а себя на порядок, а может, и больше — ниже. Но в книге прослеживается и параллельная самоцель — самоутверждение вопреки мужу. В каком-то смысле он ее подавлял, а она все время старалась сопротивляться. Армине тяжело переживает смерть мужа, но вместе с тем в очень напряженном диалоге с ним утверждает: наконец, я самоутвердилась как художник. Да и супружеская жизнь этой творческой пары протекала далеко не гладко. Армине открыто, без всяких купюр пишет о глубоких разногласиях, существовавших между ними, многочисленных изменах мужа, своих переживаниях. С одной стороны, она просто женщина: все делает, чтобы сохранить семью, содержать детей, построить дом. С другой стороны, она — личность, независимая по своей натуре. Эта двойственность ее угнетает. "Но больше всего восхищает, — как сказал культуролог Грач Баядян, знакомивший слушателей с этой книгой, — ее умение держать в себе все это, самой справляться с этими трудностями, еще более усугубляемыми сложными взаимоотношениями восточных и западных армян, испытаниями, через которые им пришлось пройти, приехав в Армению".
Об этой теме сегодня предпочитают не говорить, но тем не менее она есть. Книга охватывает период жизни длиной почти в 60 лет и позволяет многое узнать и понять как о той поре, что выпала на ее жизнь, так и о живописи этой удивительной четы великолепных армянских художников. Обсуждение ее, также носившее нетрадиционный характер, что-то типа "заметок на полях", стало достойным завершением открытия выставки.
