Логотип

АРМЯНАМ — БЫТЬ И БЫТЬ АРМЯНАМИ

Если
майские закономерности и можно объяснить случайным стечением обстоятельств,
то внутренняя, сущностная связь этих знаковых событий нашей национальной
истории — органична и безусловна. Все они, как и тысячи других, возможно, менее
памятных, но столь же значимых событий, из которых и сложилась армянская
история последних 15 веков, объединены одной национальной идеей, воплотившейся
в борьбе за вос- создание армянской независимой государственности и сохранение
собс- твенной армянской идентичности.

Мы говорим о 15 веках. Но для того чтобы
нация уже в V веке была готова жертвовать
собой ради своих высших ценностей, нужны были, ве- роятно, еще 15 и более веков
формирования этих ценностей, нужны были долгие поколения, чтобы осознать себя
отдельной и особой частичкой человечества — армянами и сокровенный смысл этого
факта, чтобы осознать духовную и цивилизационную слитность с территорией
своего обитания, которая только и делает территорию обитания Родиной. И к V веку это осознание было столь глубоко, что, как
свидетельствует летописец Аварайра Егише, когда иерей Гевонд перед битвой
обращался к воинам с напутствием: «Смерть осознанная — есть бессмертие», — то
они понимали, что речь идет не о личном или мистическом бессмертии, а о
бессмертии высших ценностей армянина — Нации и Родины.

Угрозы этим высшим
ценностям существовали всегда. Но в середине V века они стали прямым вызовом армянам: быть или не быть? Ситуация,
сложившаяся к этому времени как в самой Армении, так и в регионе, была таковой,
что, казалось бы, ответ предопределен и однозначен: не быть. Армению и армян
ожидала участь многих, в том числе и весьма могущественных, древних народов и
государств, исчезнувших с исторической арены.

Спасение было ниспослано Свыше.
Но оно не было нежданно дарованным чудом. Армянская история вообще подобных
чудес не знает. Наши далекие предки, многое уже утратившие в предшествовавшие
века, словно в предчувствии этого последнего вызова, в те же века сумели не
только сохранить глубокое осознание своих высших ценностей, но и консолиди-
ровать нацию духовно и нравственно. Божьим промыслом и мудростью наших
правителей за 150 лет до Аварайра мы приняли христианство как официальную и
единственную религию для всего народа и государства, обрели свою Национальную
Церковь, а за 50 лет — национальную письменность. И когда в 440 г. Иездигерд II отправил в Армению царское послание с требо- ванием
принять зороастризм, Национально-Церковный Собор в Арташате ответил ему, что в
государственных вопросах армяне признают власть персидского царя, а в
религиозном — только Бога. За полтора века новая религия при посредстве
национальных письмен стала столь неотъемлемой частью армянской идентичности,
что во время Аварайрского сражения, подчеркнем — первой во всеобщей истории
вооруженной самозащите христианства — вопрос «оставаться ли армянину
христианином?» уже воспринимался как «оставаться ли армянину армянином?» И
когда после еще более чем 30-летней борьбы, в 484 году, был подписан
Нварсакский мирный договор, в котором персы признали право армян на свободу
исповедания христианства, стало ясно — армянам не только быть, но и быть
армянами.

Это не просто игра словами. В единстве обеих частей формулы — судьба армянская. Конечно, в истории Армении и в дохристианский период были
войны, нашествия, грозившие физическому существованию армянского народа. Были
и позже. Но после V века угроза физическому существованию возникала в основном тогда и потому, что армяне не просто хотели быть,
они хотели быть армянами. А быть армянами — значило оставаться приверженным
своей национальной идентичности, отказаться от которой было невозможно, ибо
невозможно отказаться от самих себя.

Вспомним ответ Иездигерду. Ответь армяне
согласием — и не было бы нужды в Аварайре. Угрозы физическому существованию не
было бы и в том случае, если бы армяне согласились стать католиками и получить
защиту у Папы Римского, согласились бы стать православными и получить
поддержку Византии, стать, наконец, мусульманами и не подвергаться
многовековому турецкому геноциду. Казалось бы, к чему это упрямство, зачем
цепляться за эту веру, от которой столько бед, ведь жили же тысячелетия без
нее? Ответ один: религия стала неотъемлемой составляющей национальной
идентичности. Отказ от нее был бы отказом от самих себя, исчезновением нации.

Да,
всегда тяжело было быть армянином. За века можно было бы и устать. И многие
уставали: покидали страну, меняли веру и национальность, забывали язык… Но
всегда во все времена было гораздо больше тех, которые и помыслить не могли о
какой-то другой, неармянской судьбе, о самой возможности измены самим себе и
своим высшим ценностям. И всегда были те, которые ради этих высших ценностей
шли, подобно святым героям Аварайра, на осознанную смерть, помня слова
Евангелия: «Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а
если умрет, то принесет много плода» (Иоан. 12, 24).

Зерна падали в армянскую
землю и умирали в ней много веков, умерли они в ней и в последнюю неделю мая
1918 года под Сардарапатом, когда, как и в V веке, армянам был брошен последний вызов: быть или не быть? И опять ответ
был дан нами самими: быть. И уже через два дня зерна, павшие в землю под
Сардарапатом, присоединившись к умершим в ней за долгие века, дали свой плод —
свободную и независимую Первую Республику.

За Первой последовали Вторая, а за
ней и наша Третья. Эти зерна еще принесут много плода, ибо в мае 1992г. к ним
присоединились и павшие в армянскую землю Шуши. И они прорастут: и армянам быть
и быть армянам армянами.

29
мая