Коми АССР. Лагерь строительного режима. Армянская бригада политических заключенных в 28 человек после тяжелой изнурительной работы вернулась в свой барак. Барак состоит из двух этажей. На первом устраиваются люди постарше (45-50 лет), на втором — молодежь. Раздаются голоса: ой, как я устал, как хочется поесть чего-нибудь вкусного, домашнего.
ЗАГОВОРИЛ АШОТ–ХУДОЖНИК: «ВОТ БЫ СЕЙЧАС ЯИЧНИЦУ. ВАЙ, ВАЙ, ВАЙ».
— А почему бы и нет? Возьмем сковородку, поставим плиту, добавим сливочное масло. Когда оно зашипит, разобьем пять яиц.
С верхних нар отозвался студент: «Не пять, а десять яиц».
— Пусть будет 10. Покрошим туда лаваш, нарежем помидоры. Господи, как вкусно! Еще водка. Вот это жизнь! Если вернусь, каждый день буду есть яичницу.
Заговорил аспирант, тоже с верхних нар: «А моя мама такие котлеты делала – объедение. Я, дурак, ел всего две или три. Мама говорила: балик-джан, почему так мало, разве не вкусно? Странно, тогда я был всегда сыт, а сейчас всегда голоден. Теперь 10 таких котлет съем — и будет мало».
Потом в разговор вступил ученый:
— Знаете, завтра утром нас, мужчин, приглашают на хаш. Все же интересно — почему рано утром и почему только мужчин? Вот мы, восемь приглашенных, сидим за столом. Напротив гора лаваша, чеснок, водка, ешь, пей, сколько хочешь. Приносят хаш в больших глубоких тарелках. Кушаем, кушаем, пьем, пьем…
Вай, мы забыли про шашлык. Шашлык и водка. Без водки шашлык не шашлык. Раньше я ел 2-3 куска, а сейчас съел бы килограмм десять.
Теперь заговорил Гурген Маари: «Я помню свое детство, любимый город Ван. Вы не знаете, какие там сады, какие фрукты, какой аромат. Вай, вай. Я помню, на Новый год на столе красовался поросенок, а из его пасти торчала зеленая веточка. Я удивляюсь, вся наша большая семья ела этого поросенка, но мы так и не могли съесть его до конца. А теперь скажу честно. Дайте мне этого поросенка — я его съем и вам не оставлю.
Послышался смех, хохот: Гурген-джан, ешь на здоровье, мы сыты, мы не хотим есть.
Гурген продолжил: «Мне понятно, почему мы не могли доесть поросенка. На столе было столько разных блюд, приготовленных моей майрик-джан, что съесть все было невозможно. Я поэт, но писать не могу, о поэзии думать не могу, думаю только о вкусной еде, потому что постоянно голоден как волк. У меня есть мечта. Если вернусь в Ереван, напишу про ад, в котором мы находимся. Мир должен узнать об этом.
И ВНОВЬ ЗАГОВОРИЛ МОЛОДОЙ АСПИРАНТ: «Я ПОМНЮ НОВЫЙ ГОД. Правда, на столе у нас поросенка не было. Но была запеченная индейка и жареные куры. Стол был богатый, мы жили прекрасно».
Тут юрист сказал свое слово: «Если вернусь когда-нибудь, всеми силами буду стараться выбраться из этого СССР туда, где его нет».
Молодой аспирант спросил: «А где его нет? Я тоже хочу туда. И прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ, как писал Лермонтов».
…Этот разговор шел на литературном армянском языке, что говорит об интеллигентности собравшихся в бараке заключенных. Но темы и смысл их разговоров больше соответствовали беседам на курсах поваров, где говорят в основном о блюдах и еде. Вот видите, они духовно выжаты и не способны мыслить о чем-то возвышенном. Их мечта – наесться досыта, а там и умереть не страшно. И так миллионы самых лучших, талантливых, гениальных, выдающихся людей разных национальностей погибали в тюрьмах и лагерях духовно опустошенными с одной мечтой: наесться досыта.
Гурген, с большой печалью и болью вспоминая это, не сдержавшись, заплакал.
Светлая память великим мученикам и рабам Советского Союза!
Март. 2018 год. Ереван
