БУМЕРАНГ. ПРАЗДНИЧНЫЕ И НЕ ВПОЛНЕ ПРАЗДНИЧНЫЕ ЗАМЕТКИ

Москва и армяне. Армяне и Москва. На эту тему написаны десятки статей и книг, она стала предметом серьезного изучения еще в XIX столетии. Хотя и, следует признать, она еще далеко не исчерпана. Вновь коснуться этой темы нас побудили не только праздничные торжества по поводу 850-летия столицы России, но и та неожиданная злободневность, которую она обрела в наши дни.

«Третий Рим», открытый для армян

Москва... как много в этом звуке

Для сердца русского слилось,

- писал Александр Пушкин буквально в те самые дни 1828 года, когда Восточная Армения стала частью Российской империи. Однако еще задолго до того, как армяне стали россиянами, многое слилось в этом звуке и для сердца армянского. Ибо на протяжении многих предшествовавших веков армяне в составе московского воинства храбро сражались на Куликовом поле, под Грюнвальдом и Казанью, вкладывали в возвышение Москвы свой труд, талант, мастерство, предприимчивость – все, чем так щедро одарены Богом.

Вероятно, только Господу Богу и известно, к каким временам восходят армяно-московские отношения и когда появились первые армяне-москвичи. Были ли ими, к примеру, возглавлявшие армянские дружины в Ку- ликовской битве Андрей Саркизович и Симеон Меликович? Достоверно мы знаем лишь то, что первым поименно известным истории армянином- москвичом стал «некий армянин Аврам», вошедший в летописи московские благодаря тому печальному обстоятельству (судьба армянская!), что у него в 1390 году сгорел дом.

Так же достоверно и то, что по крайней мере с начала XIV века в Москву шли и ехали армяне. И, добравшись до Москвы, писали царям такие вот челобитные: «Слышече твою государственную милость к нам, покиня свое житье и род и племя свое, пришел служить тебе, государю, верою и правдою». И зачислялись на государственную службу, и служили верою и правдою. И принимали православную веру, чтобы могли в храмах христианских молиться, исповедоваться и причащаться. И женились несмотря на то, что Русская Церковь еще в XV веке строго наказывала своим служителям: «Не оставляти в всем своем пределе ни единого же от нашей православной веры ко арменам свадьба творити, и кумовства, и братства». Все напрасно. «Рядовые русские люди, - свидетельствует академик М. Тихомиров, - не чувствовали больших различий между православием и армянским вероисповеданием, охотно общались и пировали с армянами, допускали их в свои церкви, дружили, вступали с ними в браки».

Не будем забывать, что Москва и в средние века была «закрытым городом», а прибывавшие в Москву армяне были не только иноверцами, но и иноземцами, подданными других государств, прежде всего Персии и Турции.

Но московские цари неизменно покровительствовали армянам, часто выделяя их из числа прочих иноземцев, способствовали поселению в Москве купцов и мастеровых. И, конечно, обеими сторонами уже тогда двигал не только торговый и экономический интерес. Цари Московской Руси умели смотреть вперед и, закладывая основы великой империи, понимали те выгоды, которые могла принести близость с дружествен- ным христианским восточным народом, а за тягой армян, изнемогавших под мусульманским игом, к Москве стояло формирующееся уже в XV веке, особенно после падения Константинополя, восприятие Москвы как «Третьего Рима», нового общемирового центра христианства, вера в его 60 спасительную миссию. Случайно ли безымянный армянский автор в конце того же XV века слагает «Песню величальную московскому царю», в которой, прославляя силу и могущество царя Москвы, вкладывает в его уста обещание освободить святыню армянского народа – Эчмиадзин?

Но до освобождения Св. Эчмиадзина оставалось еще больше 200 лет, и все эти долгие столетия армяне и Москва приближали этот день как могли. И приближался этот день не только политическими, дипломати- ческими переговорами, заверениями и обещаниями, но и множеством из вестных нам эпизодов взаимного сотрудничества и сближения.

До ассимиляции – всего 3 поколения

Вспомним, к примеру, известный эпизод из взятия Казани Иваном Грозным. Летописец рассказывает, что в осажденной Казани оказалось более 5000 иноземных купцов, среди которых было и немало армян. Та- тары, зная, что армяне «огненному бою горазды, принуждаху их биться с Русью». Армяне же «не хотящим и отрицающимся аки неумеющим дела того». Тогда татары приковали их к пушкам, стали за ними с обнажен- ными мечами и заставили стрелять по русским. Но армяне, как образно пишет летописец, «худо бияху и не улучаху, аки неумеющи, и ядра через воя пропущаху или не допущаху, или едва кого убиваху». После взятия Казани Иван Грозный всех иностранных купцов милостиво отпустил по домам, а армяне по его повелению были переселены в Москву, где им отвели местожительство в Белом городе, предоставив особые льготы. А через 2 года, в 1554 году, когда в память этого выдающегося события на Красной площади был заложен Покровский и Св. Василия Блаженного собор, одна из 9 входящих в него церквей была посвящена Св. Григорию Армянскому. Так она и называлась на протяжении последующих веков.

Когда в 1660 году к царю Алексею Михайловичу явился представитель торговой компании из Новой Джуги Захар Саградов с прекрасными дарами, царь предоставил компании невиданные для иностранцев льготы для торговли с Москвой и поручил прислать к нему «мастеровых золотописцев, золотого и серебряного дела мастеров, а также всяких людей, знающих ремесла». Не прошло и 6 лет, как Саградов сообщил, что он ис- полнил царево пожелание и посылает в Москву художника, чья картина царю особенно понравилась. Так в 1666 году в Москве появился Богдашко Салтанов, который на протяжении почти 40 лет занимался росписью 61 церквей и иконописанием. Вместе с Богданом Салтановым кремлевские дворцы и церкви расписывал и его ученик, прибывший из Персии армянин – Лазарь Иванович Бельский (фамилия и отчество даны при крещении), а затем и 3 его сына – Алексей, Иван и Ефим.

Царь знал, что просить. Ибо хотя Московский Кремль был полон ве- ликолепной утварью и драгоценными изделиями армянских мастеров, московские цари сидели на троне, подаренном армянами Персии, и в их короне сверкали уникальные бриллианты, подаренные армянами Индии, все равно – самым неоценимым даром армян Москве были сами армяне – «люди», как говорил Алексей Михайлович. А таких «людей» - армян в его столице в то время было уже более 2 тысяч.

Но кто может знать, сколько тогда (да и во все времена) было в Москве жителей армянского происхождения? Ведь прибывшие в Москву армяне очень быстро, самое позднее в третьем поколении ассимилировались и, как правило, утрачивали свою национальную память.

Здесь не на кого и не на что обижаться. Дело это было вполне добровольное, хотя и растворению армян в массе русских людей, безусловно, способствовали и московские порядки, и нравы. Уже по прибытии московские писцы переиначивали армянские имена и фамилии на свой привычный лад: Саркиски становились Кирилками, Аствацатуры – Богданами. Вот что пишет современная исследовательница: «Вопрос национальной принадлежности в Москве не играл сколько-нибудь принципиальной роли. «Иноземческая принадлежность» обычно упоминалась в первый период работы мастера, а затем опускалась, и независимо от того, при- нимал ли художник православие или нет, он начинал называться русским именем уже с момента его зачисления на службу».

Армяне же принимали православие из-за отсутствия собственных храмов, женились на русских женщинах, ибо приезжали в основном мужчины. Огромное значение имело и сознание того, что они никогда уже не вернутся в родные места. Возвращаться было некуда.

По меньшей мере 700 из 850 лет...

Ситуация начала постепенно меняться лишь с 30-х годов XVIII века, когда в Москве появилась первая армянская церковь и кладбище при ней. В 1815 году была построена и ныне действующая Ваганьковская кладби- щенская церковь. Конечно, этот и другие атрибуты национальной жизни 62 способствовали сохранению национального сознания армян, однако они не могли изменить основной тенденции: Москва вбирала в свое лоно армян, давала им возможность выжить, трудиться, творить, развиваться и брала от них, «не веря слезам», все, что ей было необходимо. Конечно, менялись и армяне, но тенденция эта оставалась неизменной по крайней мере 700 из 850 лет официального существования Москвы.

Мы здесь, естественно, не пытаемся изложить историю армяно-московских отношений, наша цель – лишь обозначить в них нечто постоянное и неизменное. Поэтому, кажется, нет необходимости останавливаться на тех 160 годах (за исключением двух с половиной лет существования Первой Республики Армения), когда Армения входила в состав Российской империи и Советского Союза. Имена и события этих двух периодов слишком хорошо известны и памятны. Скажем только, и читатель, вероятно, согласится с нами, что обозначенная выше тенденция в годы, когда для нас «от Кремля начиналася земля», проявлялась еще более очевидно, чем во времена становления этих отношений. Поэтому обратимся к пос- леднему десятилетию, характерному с рассматриваемой нами точки зрения тем, что армяне, проживающие в родном краю, опять же не являются российскими подданными.

Слишком много. Для кого?

В последнее десятилетие последнего столетия второго тысячелетия в Москву хлынули новые поселенцы. Конечно, не только армяне, но нас, естественно, интересуют именно они. Вначале это были главным обра- зом беженцы из Азербайджана, потом – жители самой Армении. Если первые, как и в средневековье, бежали от мусульманского ига, то последние – из собственной страны, где, казалось бы, были осуществлены два из трех заветных чаяний армянского народа – Свободная и Независимая. Но это, понятно, тема другого разговора. Как и тема беженцев.

Нынешнее пополнение московской армянской общины не имеет аналогов ни в средние века, ни в новейшие. Если, к примеру, в последние десятилетия Москва стабильно пополнялась главным образом молодыми, перспективными армянскими специалистами, которые, пройдя запрограммированные карьерные и бытовые этапы и трудности, постепенно добивались поставленной цели и в итоге становились вполне благополучными москвичами, то сегодняшние эмигранты – это не только обычные 63 молодые провинциалы, преодолевающие «путь наверх», а старики, женщины, дети, целые семьи, внезапно и вынужденно сорвавшиеся с насиженных мест и оказавшиеся в Москве с одной целью – выжить. Многие, если не большинство из них, считали, что они вернутся домой, как только пройдут «смутные времена».

Годы идут, а «смутные времена» не проходят. Но годы не просто «идут» и люди не просто отсутствуют в Армении и присутствуют в Мос- кве. Жизнь продолжается в любых условиях. А это означает, что они, пе- ренося унижения, невероятные материальные трудности, тоскуя по Ро- дине и оставшимся дома родным и близким, помогая и им выжить, тем не менее вольно или невольно рвут свои связи с Арменией и вживаются в Москву. И они, как это ни горько признавать, в огромном большинстве своем уже не вернутся.

Что ж, мы знаем, так было всегда. Но на этот раз, и это главная отли- чительная черта новой волны эмиграции, их слишком много, это именно волна. Вероятно, их слишком много для Москвы, но беда, думается, не в этом, главное – их слишком много для нас! Армения не имеет права так щедро и так безответственно растрачивать свой главный капитал, накопленный в последние 70 лет, - почти 4 миллиона своих детей. Но это, как было сказано, тема другого разговора.

Ну а Москва? Тут все ясно – Москва есть Москва, она перемелет – всего три поколения – тех, кто не умер от невзгод и не вернулся в Армению, дав им возможность выжить и взяв у них то, что ей необходимо и что она всегда получала от армян.

Ласковые слова мэра Москвы Юрия Лужкова в адрес армянской общины на открытии памятника армяно-российской дружбы не были лишь данью вежливости, вряд ли они объяснялись и многомиллионными доходами в городскую казну от поборов с «лиц кавказской национальности». Мэр Москвы знает историю своего города, вероятно, не хуже нас, знает он и о сложившейся веками главной тенденции в армяно-московских отношениях, знает и о том, что ломать ее нет резона.

По подсчетам специалистов, сегодня в Москве и Московской области живут около миллиона армян. Среди этого миллиона, конечно, немало и коренных москвичей, и приехавших сюда ранее. Они, собственно говоря, и живут, остальное же большинство – новая волна – выживает. И они, безусловно, выживут. Таков уж наш армянский 64 менталитет. Но все равно – через три поколения, а это для истории не срок, в Москве армян будет гораздо меньше, чем сегодня. Такова уж наша армянская судьба. А может, пресловутая судьба здесь вовсе и ни при чем? И уж виновников национальной трагедии искать надо, конечно, не в Москве.

18 сентября