говорит танцор классического и модерн-балета из США Акоп ХАРАТЬЯН
Специалисты считали, что у Акопа Харатьяна есть все предпосылки стать прекрасным танцором: высокий, стройный, с хорошими музыкальными данными, а если приплюсовать родословную, то проблемы выбора профессии и быть не могло. И действительно, сына известных артистов балета Рудольфа и Надежды Харатьян специалисты заметили еще в третьем классе.
ЖИЗНЬ ПОШЛА, КАК ПО СЦЕНАРИЮ: учеба в Ереванском хореографическом училище, Ленинградская академия русского балета им. А.Вагановой, работа в Ереванском театре оперы и балета, зарубежные гастроли, после которых подающий надежды танцор остался на другом континенте. И вдруг на пике успеха Акоп Харатьян резко меняет течение жизни. "Бывшие коллеги до сих пор приглашают меня на премьеры, — рассказывает он, — я радуюсь их выступлениям, аплодирую, но четко понимаю, что возвращаться на сцену больше не хочу. У артистов балета в Америке свои сложности".
— Я с детства рос в атмосфере балетного искусства: театр оперы и балета им.Спендиарова нередко заменял мне детский сад, когда родители репетировали новый спектакль и вынужденно брали меня с собой. Тогда никто не предполагал, что я свяжу жизнь с балетом. Потом в школу пришла делегация из хореографического – требовались мальчики. Меня выбрали, а узнав, чей я сын, настоятельно попросили родителей отдать меня в училище. Я просто подчинился, хотя, не скрою, в училище был проказником, гонял мяч в балетных тапочках. Со временем я полюбил балет – в этом большая заслуга первых педагогов Седы Егоровой и Ованнеса Диланяна, начал серьезно относиться к занятиям, особенно во время учебы в школе Вагановой.
— Ваш отец Рудольф Харатьян не вмешивался в ваше образование? Ведь, казалось бы, первым и главным наставником должен был быть он…
— Без помощи отца я не стал бы тем, кто я есть. Но это произошло позже, уже в США. А после Ленинграда я вернулся в Ереванский театр оперы и балета. После гастролей в Канаде я получил предложение преподавать в одной из местных балетных школ. Отец в это время работал в Вашингтоне и предложил мне перейти в его школу (Академию танца) и войти в состав танцоров. Так я снова стал студентом — теперь у родного отца. Работать с Рудольфом Харатьяном было очень трудно: надо было работать до изнурения, нередко воевать, за что отец пару раз выгонял меня из класса…Но он меня "выдрессировал", как ни один педагог, я овладел техникой классического балетного танца, стал гибким материалом для его творческих задумок, многие хореографические номера он разрабатывал и ставил именно под меня. Это определило мое будущее в балетном искусстве: я стал получать приглашения в качестве ведущего танцора в знаменитые компании Вашингтона, Лос-Анджелеса, Монреаля. Окончательно я обосновался в Милуоки, где наряду с выступлениями давал уроки балета – классического и современного.
— Вы одинаково хорошо владеете классикой и модерном. И все же — чему отдаете предпочтение?
— На Западе, если хочешь быть востребованным, должен работать в разных стилях – от этого зависят карьера, заработок, успех. Мне пришлось освоить технику модного в США стиля баланчини, окунуться в модерн-балет с сольными и парными номерами, продолжать играть классические роли в "Щелкунчике", "Лебедином озере", "Дон-Кихоте", "Жизели", "Кармен". Мне по душе разная техника, каждая по-своему привлекательна для танцора, и мне никогда не хотелось замыкаться на чем-то одном.
— И тем не менее несколько лет назад вы покинули сцену…
— Причин много, назову некоторые. Всем кажется, что на Западе человеку искусства живется легче, чем в Армении. Это не совсем так. Например, в США, где действует контрактная система, работа длится определенное время, потом наступает пауза, и артистам балета приходится сидеть на пособии или подписывать контракты с зарубежными компаниями. Но при таких условиях сохранять полноценное здоровье сложно – я сам не раз переносил профессиональные травмы, восстановился с трудом. Да и карьера артиста балета коротка, в определенном возрасте приходится либо выходить на пенсию, либо начать преподавать. Мне же в мои 38 лет не хочется прощаться с активной жизнью, вот я и решил пару лет назад уйти из балета, пока окончательно не подорвал здоровье, не потерял возможность начать новое дело. Лучше уйти на пике карьеры, чем забытым и немощным. Кстати, мой уход из балета оказался символичным: последний раз я вышел на сцену на родине, в Ереване, куда мы приезжали с труппой Рудольфа Харатьяна "Арка". Жизнь сделала очередной виток, вернув меня к истокам.
— Сейчас вы в Ереване участвуете в подготовке молодых танцоров театра им.Спендиарова к европейскому конкурсу. Значит ли это, что в душе вы еще не распрощались со сценой окончательно?
— Конечно, навсегда забыть о целой жизни — значило бы предать самого себя. Быть может, поэтому я с удовольствием отозвался на просьбу Анны Марикян помочь в работе с молодыми танцорами, которые собираются выступить на европейском конкурсе с одним из моих известных номеров в постановке отца — Room. Ребята очень способные, думаю, добьются успеха на конкурсе. В Армении просто не хватает информации о происходящем в мировом балете, развитии новых направлений, стилей. Хотелось бы пожелать молодым армянским танцорам почаще выезжать за рубеж: их талант в сочетании с мировыми достижениями может привести к качественным результатам.
— А чем вы заняты сейчас?
— Уже пару лет занимаюсь бизнесом — наладил импорт в США армянского гранатового вина. Кстати, автор товарного лейбла — мой отец. Это занятие помогает мне не только часто бывать в Армении, поддерживать связь с родиной, но и "экспортировать" нашу страну. Недавно женился здесь, в Ереване, моя супруга Ирина в прошлом также танцовщица. А балет…он выковал во мне дисциплину, развил фантазию и артистизм, которые сегодня очень помогают мне в бизнесе.