В уходящем году исполнилось 60 лет известному армянскому кинооператору и режиссеру, заслуженному деятелю искусств, лауреату Государственной премии РА Врежу ПЕТРОСЯНУ.
Одна из последних работ Врежа Петросяна — авторская лента "Вместе с моими сыновьями", посвященная народному художнику РА и Украины Фриду Согояну. Есть такая документалистика — словно иллюстрация к дикторскому повествованию. А есть такая, которая в дикторском тексте вовсе не нуждается. Когда дышит не только лицо скульптора, но и его руки, фактура камня, из которого он высекает свое творение, — дышат и говорят на том особом языке, который понятен без слов. Когда кадр настолько наполнен эмоционально, что рождает и жизнь, и слезы, и любовь. Наверное, есть что-то общее между двумя этими профессиями: скульптор должен обладать той особой зрячестью, которая помогает увидеть и извлечь лицо из камня. Той же зрячестью, помогающей сбросить с человека десятки масок, чтобы обнажить лицо, обладает настоящий кинооператор. И душу. Кстати, Петросян и сам мог бы служить прекрасной моделью и для скульптора, и для оператора — резкое, словно вырубленное, а не вылепленное лицо и зов мушских предков, словно пепел Клааса, в крови…
Но начиналось для него все не с кинематографа, а с архитектуры — отделения архитектуры строительного техникума, потому что ход в вуз был заказан. Советская школа отказывалась выдать аттестат крамольному мальчику, умудрившемуся сделать рельефный макет Армении, присоединив к ним "неармянские" земли.
"Я поступил на архитектурный, — рассказывает Вреж Петросян, — а потом проходил практику в Армпроекте, где работали Рафаель Исраелян, Марк Григорян, другие замечательные архитекторы и интеллигентнейшие люди. Рядом с ними появилась любовь к живописи, графике. Потом пришло увлечение фотографией. А потом с фотографиями, сделанными "бабушкиным" аппаратом и допотопным объективом, поехал поступать во ВГИК. Фотографии делал сам. Это к тому, что сейчас на вступительные в основном приходят с чужими работами… И сразу поступил. Позже понял, что меня не устраивало в архитектуре. Там нужно было долго работать над композицией, делать чертежи, а в Москве на операторском я мог за три минуты получить пятерку на экзамене".
Но "легкую" пятерку он получал не абы как и уж точно — не у кого попало. Есть везение на учителей. Вреж Петросян таковым явно обладал. На смену ереванским архитекторам пришли московские кинематографисты. Мастерская великого Юсова, Лебешев, Регберг, десятки других больших мастеров, учивших священному искусству кинематографа. Ходить с ними по одним коридорам, дышать одним воздухом — это уже было школой.
Сегодня Вреж Петросян — сам мастер и ведет курс в Государственном институте театра и кино. "Конечно, надо делиться с молодыми секретами профессии, иногда объяснять режиссерам какие-то нюансы монтажа, о которых они и не слышали. Но в первую очередь я стараюсь, чтобы они читали книги, за которые в студенческие годы мы отдавали последние копейки… Недавно вместе смотрели фильм — у меня слезы на глазах, а они ходят по аудитории хлопают дверьми… В первую очередь их надо научить восприятию искусства, умению попадать под его эмоциональное воздействие. Чувствовать портретность, фактуру лица, соотношение света и тени. Я учу тому, чему учили меня. Хочется привить любовь к искусству, которое называется "кинематограф", — говорит он.
Можно ли объяснить простым везением то, что со студенческой скамьи его звали на свои фильмы коллеги, ставшие цветом российского кинематографа 80-х? Вряд ли. Он дебютировал как профессионал в картине Валерия Пичула — создателя культового когда-то фильма "Маленькая Вера", предложения следовали одно за другим — словом, сейчас бы сказали: подкатило парню кавказской национальности по полной. А он получил ВГИКовский диплом и вернулся в Ереван… Сегодня сын Врежа Петросяна, пошедший по стопам отца, уже успел отучиться и в Москве. Но что делать в Ереване оператору, если он хочет снимать не только фильмы и сериалы? "Сын собирается продолжить образование в Америке. Пускай едет. Но если он там останется… Мне лучше умереть" — это не рисовка, не квасной патриотизм. Это "почва и судьба".
Постулат о том, что ни один добрый порыв не остается безнаказанным, оказывается, работает не всегда. Возвращение в Ереван, отказ от "московской карьеры" оказались вознагражденными. Вреж Петросян сразу попал на фильм — не отставной козы барабанщиком, не ассистентом, а оператором-постановщиком. Его крестным отцом в армянском кинематографе стал Арман Манарян, пригласивший в 1984 году молодого оператора на игровую картину "Земля и золото". За ней последовал "Капитан Аракел" того же Манаряна, который позже напишет о Вреже Петросяне: "Тонкое чувство композиции, цвета, света и безупречный вкус позволили Врежу проявить всю силу своего дарования, придать видеоряду новое звучание. А если добавить к этому другие "ингредиенты", составляющие палитру кинооператора, мастерски воссозданную продуманным и плавным скольжением кинокамеры, становится ясным почерк, характерный для его творчества, который не спутаешь ни с одним другим кинооператором".
В арсенале Врежа Петросяна более 30 фильмов. Среди них "Глас вопиющий", "Граница", "Возвращение поэта", "След света", многие другие — призеры отечественных премий и наград международных фестивалей. Полнометражные, короткометражные, игровые, документальные, одно- и двухсерийные и всегда художественные, в том высшем значении этого слова, которое стоит за умением любую тему, любую идею, свою или чужую, провести сквозь призму творчества и собственного, неповторимого видения. Кино — "изобразительное искусство". И в каждом случае оператор находил ту стилистику, тот видеоряд, что могли говорить со зрителем без слов. Арман Манарян, Баграт Оганнисян, Рубен Геворкянц, Арутюн Хачатрян, Виген Чалдранян — мастера отечественного кинематографа с разной эстетикой и киноязыком. Вреж Петросян работал с каждым, в каждом случае подбирая какие-то особые ключи, ставшие в итоге тем самым неповторимым почерком, который не спутать ни с одним другим.
"В Москве я работал с тремя режиссерами из одной мастерской, — рассказывает Вреж Петросян. — Особенно легко было с Пичулом — он предоставлял свободу действий, без нажима. Довлатян был химиком по образованию, строил мизансцену до последней детали, это ощутимо в кадре — порой становилось даже неуютно. Баграт Оганнисян за два года работы два раза не посмотрел в лупу — было чувство доверия и плеча. Он прошел школу Тарковского. Вообще, если картинка получается, не имеет смысла выпендриваться и "играть в режиссера". Так же с Арутюном Хачатряном. И в такой ситуации легче работать. У Баграта была потрясающая культура восприятия видеоряда, и он бесконечно доверял оператору. Как-то в Белоруссии в первый съемочный день ассистент неверно поставил фокус, и вся работа пошла насмарку. Я решил: все, Баграт выгонит меня из группы, столько пленки "Кодак" коту под хвост! А он сказал: без проблем, снимаем снова. Хорошо, когда рядом чувствуешь плечо и человека, который понимает, что такое образный видеоряд. С Хачатряном несколько иначе — это документальное кино, но и здесь я стараюсь не просто фиксировать, а сохранять художественный подход.
Вопрос о работе с режиссером возник неспроста — слишком уж самостилен Вреж Петросян, успевший за последние годы кинобезвременья снять в качества автора сценария и режиссера-постановщика не одну картину. Среди них — "Я живу с живыми", "След света", "Вместе с моими сыновьями", "Миссия — жить". "В принципе я считаю, что оператор не должен заниматься режиссурой, хотя в 90-м году я в Москве, а не в Ереване получил режиссерскую категорию. С другой стороны, мне есть что сказать на языке кино, которым я владею. Скажем, "Миссия — жить" — картину должен был делать я. Мне здесь режиссер не нужен. Я эту тему вижу, чувствую кадр, знаю, какую использовать музыку", — говорит Вреж Петросян.
Когда художник признается, что одинаково любит все свои произведения, он, наверное, лукавит. В списке фильмов Врежа Петросяна, получивших высокие награды, нарушена хронология. Первым стоит его авторское кино "Перемена, длящаяся бесконечно" — об отряде мальчишек тринадцати-шестнадцати лет, защищавших Мартакерт. Пронзительная баллада об утраченном детстве. Об умении правду свою защищать собой, не взирая на возраст. Валяющийся в грязи букварь, к которому многим из героев фильма уже никогда не суждено было вернуться… Страшная история о павших не юношах даже, а детях — как гимн будущим жизням. Кадры, хватающие за душу правдой жизни и высокой поэзией, сделанные мастером кино, прошедшем всю Карабахскую войну с оружием в руках и камерой на плече. Почва и судьба.
"Сегодня у нас есть сценарий, по которому можно сделать потрясающий по образам фильм, — рассказывает Вреж Петросян. — Заявка прошла экспертный совет киноцентра. Тема мне по всем статьям интересная: Геноцид, Западная Армения, голландец, турок, армянин. Можно сделать фильм, который будет интересен не только армянину. Извините, но Атом Эгоян — парень, выросший в Канаде, он может делать потрясающие фильмы на современную тему. Но все равно декоративность: он не чувствует все это внутренним глазом. Его фидаины вызывают у меня улыбку. Я знаю, как курды убили моего прадеда. Если ты не чувствуешь этот танец, эту зурну, вряд ли ты можешь снимать о Геноциде. Есть вещи, которые должен делать человек с национальным самосознанием, с национальным мышлением. Если ты прошел рядом со смертью, ты имеешь право подойти к такой теме. Нужны селекция, выбор. А не то что достал деньги — и снимай что хочешь".
Хочется надеяться, что и Вреж Петросян, и его единомышленники достанут деньги. И родится картина, снятая человеком почвы и судьбы, прошедшего рядом со смертью, а что до кино как искусства — прошедшего не мимо, не рядом, а впитавшего его в кровь, сделавшего своей вотчиной. И, может быть, и этот фильм о судьбе народа, как и другие фильмы Врежа Петросяна, удостоится высоких наград. Впрочем, "не в призах дело — у меня их много. Главное, мне не стыдно за то, что я сделал", говорит художник.
