Продолжение. Начало в N65
За все время пребывания в Иране у меня случился лишь один конфликт… с пакистанцем по имени Акрам Заки, руководителем пакистанской организации Human Rights. Кроме того, в его визитной карточке указано еще девять его прежних и нынешних должностей (министр, посол и т.д.). В перерыве заседания он подошел ко мне и поинтересовался, почему на конференции нет приглашенных из Азербайджана. Улыбнувшись, я отшутился: возможно, организаторы не желали, чтобы мы здесь поднимали проблему Арцаха.
— Тогда надо было пригласить только из Азербайджана, — посерьезнев, ответил он.
— Эти проблемы решаются не мной. Я – гость и благодарен хозяевам за приглашение.
— Это неправильно. Азербайджан – мусульманское государство, и именно их в первую очередь следовало пригласить.
— Повторяю, я приглашенный. Все ваши претензии вы можете адресовать организаторам.
Наш спор начинал принимать нежелательное развитие: агрессивно настроенный бывший и.о. министра иностранных дел Пакистана явно искал скандала. В это время к нам подошел один из тюркоязычных руководителей Института политических и международных исследований (к сожалению, не догадался спросить его фамилию):
— Господин Заки, господин Мелик-Шахназарян – наш уважаемый гость, и мы не позволим неподобающего к нему отношения.
— Я тоже гость, — ответил Заки.
— Вот именно, – последовал холодный ответ, – и я бы попросил вас держать себя в рамках, приличествующих гостю.
Заки ретировался, а мой заступник, перейдя на тюрки, обратился ко мне: "Если вдруг со стороны других гостей будут еще подобные выпады, обращайтесь, пожалуйста, к нам". Я ответил, что способен сам за себя постоять, но благодарен за предложение. Однако больше никаких эксцессов в Иране у меня не было. Зато было много интересных и в чем-то показательных встреч с тюрками Ирана, об одной из которых хочется рассказать подробно.
В музее Парсиана, известного американского художника иранского происхождения, юная девушка-гид рассказывала мне что-то на фарси. Я не понимал ее, а Фируддин, увлекшись картинами, забрел в другие залы. Тогда я спросил: "Вы говорите на тюрки?". Она обрадованно затараторила: "Да, я говорю на тюрки, у нас дома говорят на тюрки".
— Так вы – азербайджанка?
В ответ уже знакомый непонимающий взгляд:
— Я – иранка.
— Ну да, иранка азербайджанского происхождения, — продолжал я провоцировать.
— Иранка иранского происхождения.
— А может, вы боитесь признаться в том, что вы – азербайджанка? Ведь в Иране вас третируют, обижают, лишают работы…
— Кто? — девушка растерянно смотрела на меня. — Зачем?
— Извините, я неудачно пошутил.
Дальше началась самая настоящая фантасмагория. Теперь в наступление перешла она:
— Вы – тюрк из Азербайджана?
— Да. И мы знаем, что нашим соотечественникам в Иране живется плохо.
— А кто в Иране ваши соотечественники?
— Вы.
— Я? — в голосе девушки совместились возмущение с удивлением.
— Ну да, вы. И все иранские тюрки.
— Мои соотечественники живут в Иране! Я – иранка. Не моя вина и не вина моих предков, что нас заставили говорить на тюрки. И сделали это ваши предки (кажется, она готова была наброситься на меня). Езжайте к себе и не думайте о нас. Мы у себя на родине.
Честное слово, я готов был поцеловать ее в чистый лоб.
— Извините меня, ханум, я не тюрк из Азербайджана. Я – армянин. Приехал из Еревана. Просто неудачно пошутил. Но я не очень виноват. Так пишут в газетах Азербайджана.
— В газетах такого не могут написать, это – неправда. Вы опять шутите, но это – неудачная шутка.
— Да нет, честное слово, пишут. Вот, например, газета "Айна" ("Зеркало") писала…
— У нас нет газеты "Айна".
— Да не у вас, а в Азербайджане.
— В Азербайджанской Республике?
— Да.
— Почему же вы говорите в АзАрбайджане? И какое мы имеем отношение к Азербайджанской Республике?
Путаница, созданная стамбульскими и бакинскими пантюркистами в 1918 году, еще некоторое время мешала нашему взаимопониманию в году 2009-м. Вскоре появился Фируддин, внесший в наш разговор окончательную ясность: "Господин Левон – гость из Армении, который начитался газет Азербайджанской Республики и теперь проверяет почерпнутые оттуда сведения".
Конечно, не все тюрки Исламской Республики Иран лояльны к своему государству. Однако можно с абсолютной уверенностью сказать, что подавляющее большинство тюркоязычного населения Ирана являются истинными патриотами своего государства.
Очень важна и этническая память иранцев о событиях 40-х годов прошлого века. Тогда, напомню, в оккупированные советской армией регионы Ирана были "командированы" свыше 12 тысяч партийных работников из Азербайджанской ССР, задачей которых было убедить тюркоязычных жителей и курдов Ирана в "преимуществах" советского строя. Однако дорвавшиеся до неожиданной и практически абсолютной власти "соотечественники" из Азербайджанской ССР оставили по себе самые тяжелые и горестные воспоминания. Официальная советская пропаганда впоследствии упоминала "лишь" о 200 погибших мирных жителях при вторжении в Иран. Возможно, эта цифра близка к реальности, но она затем, уже в годы оккупации, увеличилась в сотни раз. Во всяком случае, мои новые иранские друзья, в том числе и историки, утверждали, что в годы оккупации погибли и пропали без вести не менее 40 тысяч человек.
Тем не менее. В Иране живут не только иранцы (персы), некогда вынужденные перейти на тюрки. В стране живут (по большей части в деревнях) и представители истинно тюркских кочевых племен: афшары, шахсевены, карапапахи, бахарлы и другие. Их немного, их политическое значение близко к нулю, но ложка дегтя способна испортить бочку меда. Именно из их среды набирает себе сторонников печально известный провокатор и предатель Ирана Чахреганлы.
Тюркские племена инфильтрировались в северные региона Ирана с середины ХII века. До этого вся территория современного Ирана была исключительно ираноязычной. Заняв богатые пастбища, тюрки перекрыли дороги и пространства между населенными пунктами севера Ирана. В результате этой экспансии к середине ХVI века север Ирана в основном становится тюркоязычным, сохранив при этом свое историческое название – Атурпатакан (арабск. — Азарбайджан). Однако до сего дня этническая самоидентификация большинства населения (особенно городского) этого региона – иранская.
На этом фоне бесконечно грязными кажутся потуги пропагандистов Азербайджанской Республики представить тюркоязычное население Исламской Республики Иран как дискриминируемое этническое меньшинство. Уже не говоря о том, что духовным лидером и вождем Ирана ныне является тюркоязычный аятолла Хаменеи (тюркоязычные жители Ирана неизменно занимали высокие государственные должности). Тот же Мирхоссейн Мусави, например, являлся министром иностранных дел, а затем и премьер-министром Ирана во время имама Хомейни. Тюркоязычным иранцем являлись президент Ирана Рафсанджани, министр иностранных дел Велаяти и другие. Если учесть, что работали они при аятолле Хаменеи, то станет понятно, что в Иране на государственные должности выбираются и назначаются люди без учета их языковых данных. Достаточно напомнить, что в годы Карабахской войны и духовным лидером, и президентом Ирана были тюркоязычные Сейед Али Хаменеи и Али Акбар Хашеми-Рафсанджани. В эти годы, как известно, Иран проводил весьма выверенную внешнюю политику, направленную на достижение мира в нашем регионе. Интересно также, что президент Ирана Махмуд Ахмадинежад первую свою каденцию выиграл у Рафсанджани не только во всем Иране, но и в тюркоязычных регионах страны.
Приведенные факты свидетельствуют об одном: в Иране, несмотря на потуги Азербайджанской Республики (откровенные) и Турции (замаскированные), отсутствует понятие "дискриминируемое национальное меньшинство". Более того, там отсутствует само понятие "этническое меньшинство". Это обстоятельство является важнейшим составляющим внутренней стабильности государства с многотысячелетней историей.