Последние геополитические трансформации в регионе Южного Кавказа можно без преувеличения назвать тектоническими сдвигами в международной политике. Эти сдвиги серьезнейшим образом затрагивают три основных уровня геополитики в регионе – глобальный, региональный и локальный, создав весьма специфический симбиоз этих факторов. Анализируя все три уровня, можно создать более или менее полную картину происходящего.
Глобальный уровень
На глобальном уровне Южный Кавказ представляет собой один из стратегически важнейших регионов мирового геополитического пространства. На сегодняшний день важность региона заключается в том, что через него лежит непосредственный путь в Центральную Азию, в обход России и Ирана. Закрепление в Центральной Азии даст возможность оказывать существенное влияние на Россию и Китай.
Особую важность Центральная Азия представляет в контексте взаимоотношений с Китаем. Именно Китай, по мнению многих аналитиков, уже в ближайшее время станет геополитическим полюсом наряду с США. Но у Китайской Народной Республики имеется ряд существенных “болевых точек”, самым существенным из которых является нехватка собственных энергоресурсов. Для компенсации этого Пекин вынужден импортировать их из разных уголков планеты (Персидский залив, Африка, Южная Америка). Но морские пути из этих районов в Китай находятся под контролем США и их союзников. Если же Китай получит возможность укрепить свои позиции и влияние в Центральной Азии и обеспечит бесперебойные поставки оттуда энергоресурсов, то станет практически неуязвимым в сфере энергетической безопасности со всеми вытекающими из этого последствиями. Запад будет всячески стремиться укрепить свои позиции на Южном Кавказе и посредством этого выйти в Центральную Азию. А Россия и Китай, естественно, должны сделать все возможное для недопущения этого. При этом для всех соперников ставки очень велики.
Региональный уровень
Данный уровень геополитических процессов в регионе Южного Кавказа до последнего времени был оттеснен на задний план. Региональные державы как бы не “решались” всерьез заняться кавказскими делами, оставив это глобальным игрокам. Если региональные державы и проявляли какую-либо активность, то это было скорее дополнением к действиям глобальных игроков и в большинстве своем согласовывалось с ними. Сейчас региональные державы “решились-таки” вовлечься в кавказские дела. Один из главных вопросов, возникающих в данном контексте, представляет суть данной активизации: с чем она связана, кому она выгодна, к чему она может привести?
Говоря о сути активизации региональных держав в целом, в качестве первопричины можно рассматривать две обобщенные концепции. Первая. Действия региональных держав – не самостоятельные в своей сути, а лишь являются замаскированным продолжением политики глобальных игроков. Вторая. Региональные игроки ведут свою собственную игру, зачастую идущую вразрез с политикой и действиями глобальных игроков.
Однако вне зависимости от того, какая из вышеуказанных концепций больше соответствует действительности, совершенно ясно, что в обоих случаях глобальные игроки более не в состоянии монополизировать геополитику Южно-Кавказского региона. Это также означает, что даже если региональные державы на каком-то этапе и ведут политику дополнения глобальных игроков, то это может в любой момент измениться, и региональные державы могут начать вести свою собственную игру.
Особый интерес в данном контексте представляет политика Турции. Анкара заметно активизировалась в регионе Южного Кавказа, однако для того, чтобы эта политика была эффективной, она должна быть самодостаточной. В основе данной ценностной системы лежит тюркизм, или тюркская солидарность.
Как показала практика, тюркизм более привлекателен для тех тюркских народов и образований и народов, которые или не имеют своей независимой государственности и стремятся к ней, или же для независимых государственных образований, государственность которых сталкивается с вызовами внешнего и внутреннего характера. Именно к последней группе и относится Азербайджан, у которого не урегулированы взаимоотношения с Нагорным Карабахом и Арменией, а также имеются многочисленные нацменьшинства внутри, которые стремятся к самоопределению. Тюркоязычные страны Центральной Азии идеями тюркизма или пантюркизма при верховенстве Турции не увлечены. Узбекистан и Туркменистан, например, именно себя считают колыбелью тюркской цивилизации со всеми вытекающими из этого последствиями.
Идея тюркизма может быть привлекательна в первую очередь для тюркоязычных народов Российской Федерации. Складывается весьма парадоксальная ситуация. Россия, позитивно оценив турецкую кавказскую платформу, фактически приглашает Турцию на Южный Кавказ при том, что усиление турецких позиций здесь могут представлять серьезную угрозу в первую очередь позициям Москвы не только в регионе, но и в пределах собственной территории. Что же происходит?
Здесь мы видим контуры многоходовой геополитической партии. Вовлекая Анкару в регион, Москва пытается перевести геополитику региона из глобального уровня в региональный и таким образом уменьшить, а в лучшем случае и свести к минимуму вовлеченность Вашингтона в региональную геополитику, а затем и его влияние здесь. Понятно, что если проблемы региона будут обсуждаться региональными державами, экстерриториальным державам будет очень трудно вписаться в данный формат. Если Москве удастся добиться этого, то в геополитическом соперничестве в регионе она может выйти победителем.
Дрейф турецкой самодостаточности в сторону тюркизма не в интересах и Европы. Эксперименты с тюркизмом и светским исламом допустимы лишь в определенной степени. Полагать, что они будут всегда подконтрольны, не следует, ведь если данный процесс будет запущен всерьез, то он может в определенный момент выйти из-под контроля и, учитывая вышеприведенные возможные сценарии развития, стать вообще непредсказуемым. Для Европы, в основе самодостаточности которой лежит светский еврокосмополитизм, развитие ситуации по такому сценарию крайне нежелательно.
Как видим, все эти процессы существенно ограничивают перспективы и возможности Турции вести самодостаточную политику на Кавакзе. Однако это невозможно вообще. Многое здесь зависит от локального уровня геополитики региона.
Локальный уровень
Нас, естественно, в первую очередь интересует возможное воздействие процессов, происходящих на глобальном и региональном уровнях, на армянскую государственность. Надо признать, что для армянской государственности новые условия – это как новые возможности, так и дополнительные вызовы.
Проведение хорошо продуманной комплементарной политики сулит Армении много дивидендов. В данном контексте есть хорошие возможности для повышения значимости Армении для Европы, США и России, Ирана и Израиля. Причем у Армении могут появиться реальные возможности стать страной, замыкающей на себе жизненные интересы стран, политика которых друг к другу даже носит конфронтационный характер.
В данном контексте особое значение приобретет роль Армении и во взаимоотношениях с ее северным соседом – Грузией. Идея тюркизма и дальнейшее укрепление на ее основе связей между Турцией и Азербайджаном может породить соблазн у компактно проживающего азербайджанского меньшинства Грузии, численность которого составляет около полумиллиона человек, попытаться выйти из состава грузинского государства и присоединится к “старшим братьям”. В данном контексте в поддержании консолидированного существования Грузии очень много будет зависеть от Армении и армянонаселенного Джавахка.
Как видим, у Армении появляются хорошие шансы стать узловым государством в регионе. Однако ключевым компонентом превращения Армении в узловое государство является не столько умелое использование сложившихся реалий, сколько нечто более фундаментальное, без чего невозможно будет использовать даже самые многообещающие возможности. Этим фундаментальным является жизнеспособная и самодостаточная армянская государственность. На нынешнем этапе развития нашей государственности ее будущее напрямую зависит от степени жизнестойкости связки Армения – Арцах — Диаспора. И в данном контексте особая роль принадлежит Карабаху и его будущему.
Арцах является одним из важнейших компонентов безопасности армянского народа и его государственности. Карабах обеспечивает безопасность Армении с востока. Без Карабаха невозможно будет удержать и Зангезур, а их потеря – это уже потеря армянской государственности.
В данном контексте необходимо понимать, что безопасность армянской государственности невозможно обеспечить в пределах административных границ бывшей НКАО. НКР в таких границах весьма уязвима и не в состоянии полноценно обеспечить безопасность республики и ее народа. В течение десятилетий, посредством изменения тех или иных участков административных границ области, власти Азербайджана поставили Нагорный Карабах в сильно зависимое положение в сферах транспорта и коммуникаций, сельского хозяйства, не говоря уже о вопросах безопасности.
Подытоживая вышесказанное, можно сказать, что армянская государственность имеет все шансы эффективно использовать глобальные и региональные геополитические тенденции в свою пользу, только если сумеет поддержать свою жизнеспособность и самодостаточность. А жизнеспособность и самодостаточность нашего народа и его государственности напрямую зависит от Карабаха. Любая, даже кажущаяся незначительной, брешь в безопасности Карабаха будет иметь эффект снежного кома и непосредственно отразится на жизнеспособности и самодостаточности армянской государственности, а следовательно, и будущего всего армянского народа.