Кинорежиссер, сценарист, продюсер и эссеист, Борис АЙРАПЕТЯН, лауреат множества международных премий и наград, в том числе получивший впервые в СССР «Эмми» (телевизионный «Оскар», США), не позиционирует себя как режиссер. Влияние философского образования, полученного им в стенах МГУ им. Ломоносова, выдает в нем культуролога, имеющего возможность на практике осуществлять свои идеи. Каждый его приезд в Ереван, как правило, имеет эффект камня, брошенного в застоявшуюся воду. Еще недавно в разгаре была борьба Бориса Айрапетяна с прежней дирекцией Оперного театра за право достойного восстановления его постановки «Норма», которая в 2003 году прошла на Новой сцене Большого театра Москвы. Да, восстановленному в 2016 году спектаклю ереванские зрители аплодировали – критерий, которым оппонировало режиссеру бывшее руководство. Однако, считая спектакль откровенно халтурным и не имея возможности устранить недостатки, Борис Айрапетян, проявив непонятную для многих принципиальность, добивается его снятия с репертуара. Не часто увидишь подобное в нашей культурной жизни.
— Борис, вы появляетесь в Ереване, как правило, внезапно и обязательно с новыми глобальными проектами и идеями. С чем связан ваш приезд на этот раз?
— Слово «глобальными» меня сковывает и даже пугает. Возможно, эти проекты значимы своей концептуальностью, необходимостью их осуществления. Мой приезд связан с игровым фильмом для большого экрана по мотивам пьесы Альбера Камю «Калигула». Очень хочется, чтобы это был армянский проект, с армянскими актерами и съемками объектов в Армении. О подробностях пока не будем.
— Интригующая заявка. Тема новая не только в армянском кинематографе, но и для кинематографа всего постсоветского пространства. И все же, почему Камю и, в частности, его пьеса?
— «Новости» от Камю всегда остаются новостью, впрочем, как и от любого классического произведения. Я лет десять подбирал ключ к этому неоднозначному произведению. Уверен, именно наше беспокойное время, с пылающими континентами, помогло мне нащупать его. Целый пласт вопросов провоцирует вас вступать в полемику, в открытый разговор, заставляя задуматься над собственной «пьесой». Пока свою пьесу пишет наш герой, Калигула. Поэтому и фильм называется «Пьеса Калигулы».
— Что может дать «Калигула» Камю армянскому кино в частности и армянской культуре в целом и как это соотносится с нашей действительностью?
— Некоторые функционеры от кино уже признались: «При чем здесь Камю и армяне?». Что им ответить? «А при чем тут Шекспир, Бетховен, Рембранд и армяне?». Грустно, конечно, что эти люди уполномочены принимать ответственные решения. Что даст армянскому кино наш проект, пока не могу сказать, — время покажет. Присутствие же французского мыслителя на небосклоне нашей культуры — это еще один повод вовлечения в сегодняшний процесс мировых тенденций развития интеллектуальной, гуманитарной мысли. Лауреат Нобелевской премии по литературе, Альбер Камю все свое творчество подчинил всплеску человеческого духа, его чаяниям. Мыслящая часть планеты называла Камю «совестью Европы», и если мы часть Европы, то он является и нашей совестью. Хотелось и с этой стороны представить прославленного гуманиста.
— Мы вообще как-то вписываемся в контент европейского кинематографа?
— Сегодня не приходится об этом говорить. Замкнутость базовой системы, скорее ее отсутствие, тематическая ограниченность и «местечковость» созданной кинопродукции в армянском кино принимают угрожающие формы. Об этом стоит серьезно задуматься и проанализировать природу их возникновения.
— Удивительная вещь: ваши прогнозы по поводу состояния дел в разных областях армянской культуры, как правило, сбываются. Думаю, эти прогнозы стали уже вызывать нервный тик у многих деятелей этой самой культуры. Лично вам это не мешает?
— Скорее помешало тем, кого освободили от занимаемых должностей. Но я не очень их виню. Они такие, какие есть. Возможно, они хотели сделать как лучше, часто не сознавая пагубного характера предпринятых шагов. Меня удивляет другое: как подобное положение дел столько времени терпела просвещенная часть общества, за редким исключением отдельных ее представителей? Ведь отрасль культуры для нашего народа, если вдуматься, – это действительно вопрос национальной безопасности. Без всякого преувеличения и ложного пафоса. А что касается критики, о которой вы упоминаете, в них я не допускал личных вкусовых предпочтений, а только то, что было очевидно. И второе: если вы не показываете пути решения проблемы, то можно впасть в критиканство. Пусть и дальше рассудит нас время.
— Не секрет, что кадровые перестановки в Министерстве культуры, в частности, появление нового министра, вызвали у оптимистов надежды на изменения. Вы лично разделяете оптимизм оптимистов?
— Так как хуже, чем было, нельзя себе вообразить — уже оптимистично. Принятые решения новым министром вселяют надежду на реальные изменения. К слову сказать, этот пост у нас давно ожидает своего героя — того, кто в своих устремлениях ни на мгновение не забудет о наследии своего народа и по мере своих сил приумножит их. У Армена Амиряна есть все шансы воспользоваться запросом времени.
— За постсоветские годы элита нашей культуры стремительно шла к сокращению. Появление новых значимых имен, способных говорить от имени всей нации, по частоте можно сравнить разве что с открытием новой звезды. Как вы оцениваете качество армянской элиты не только в культуре, но и в политике?
— Элита, осознающая всю полноту своей миссии, в том числе ответственность представлять лицо нации, — это наличие широко образованных людей со способностью и потребностью культивировать в себе известные самоограничения. Сегодня можно говорить разве что о номинально существующей элите. Генерация, пришедшая во власть двадцать лет назад, продолжает пребывать в плену архаики. Очень трудно жить по понятиям, сильно напоминающим феодальные, и пытаться выглядеть цивилизованным. Набор внешних атрибутов только подчеркивает комичность положения. В этих условиях большая часть деятелей культуры предпочитает конформизм, прикрываясь ширмой великого наследия предков. Не думаю, что сегодня в депутатском корпусе это «великое наследие» представляют лучшие, избранные – именно так переводится слово «элита»…
— Может, и не лучшие, но все-таки как бы избраны народом…
— Значит, по этой части я против выбора народа. Точно так же, как и против примитивных скульптур, памятников, «кича», которые появились в Ереване за последние годы. Это мое личное мнение.
— Будем ждать эволюции? Или здесь требуется «хирургическое» вмешательство?
— Не знаю, может, и то и другое. С приходом нового премьер-министра Карена Карапетяна у меня появилась большая надежда на перемены. Он прекрасно понимает, что должно быть и чего не должно быть никогда. Премьер уже высказался по поводу сегодняшней элиты, и я с ним полностью согласен. Честно говоря, не жду быстрых перемен, понимая, с какой запущенностью ему приходится иметь дело. В этой схватке возможны и ошибки, и просчеты. Неизменным будет одно – его стремление вытянуть свой народ на новый уровень развития и при всех обстоятельствах выглядеть достойным своего положения. Я вижу в нем этот стержень. Мне кажется, с его появлением можно связать надежды на зарождение новой элиты. Этот импульс необходим не только для редких достойных людей во власти, которые ранее предпочитали оставаться в тени, но и общества в целом. Все это приобретает еще больший смысл, когда не забываешь о подрастающем поколении и смотришь на вещи их глазами.
— Кстати, о молодежи. Известно, что вы были основателем и духовным отцом международного кинофестиваля молодых кинематографистов «Святая Анна». В каком состоянии фестиваль сейчас?
— В следующем году будем справлять 25-летний юбилей. Это форум со статусом национальных премий России. Я возглавлял его первые пятнадцать лет. Последние девять и по настоящее время возглавляет Никита Михалков. Лауреаты «Святой Анны» имеют реальные шансы попасть в большой кинематограф и, как правило, утверждаются в нем. Среди них Алексей Харитиди, Тимур Бекмамбетов, Анна Меликян и многие другие. Популярность, востребованность этого форума зиждется в основном на двух принципах: не допускать ни в чем формальности и привлечь к его работе мастеров, таких как Григорий Чухрай, Марлен Хуциев, Вадим Юсов, Андрей Кончаловский, Петр Тодоровский, Глеб Памфилов, Георгий Данелия. У нас в гостях были почти все ведущие киношколы мира. Душой остаюсь с ними и принимаю участие в разработке новых идей по продвижению творчества молодых кинематографистов.
— Почему ваше вторжение в Ереванский театр оперы и балета в качестве режиссера носило одноразовый характер? Не нашли общий язык с руководством?
— Дело отнюдь не в этом. Постановка стала прорывом, как об этом писали, которым могло воспользоваться руководство театра. Но оно не смогло обеспечить выезд спектакля ни на «Золотую маску», где «Норма» была номинирована в пяти номинациях, ни на гастроли в Мариинский театр по приглашению Валерия Гергиева в рамках 300-летия Санкт-Петербурга. Сцена Мариинского театра была предоставлена впервые нашему театру. Причины сорванной поездки для одних серьезные и объективные, для других – смехотворные. С каждым моим приездом в Ереван я видел, как моя постановка менялась в худшую сторону: нарушались мизансцены, поставленный свет, терялись важные детали костюмов, реквизита, не стеснялись выставлять разодранные декорации. И зрителя приучили к этому — все равно аплодировали. Для меня подобные вещи неприемлемы. Вновь окунуться в этот хаос было просто бесперспективно. Сегодня у Оперного театра новое руководство, следовательно, и новые надежды. Пожелаем Константину Орбеляну удачи и терпения.
— Несомненно, это тяжелая ноша для нового руководителя, учитывая многолетний, хронический застой в Национальной опере. По вашему мнению, на что еще в нашем городе следовало бы обратить внимание сегодня?
— Сразу обо всем и не скажешь. К примеру, обидно за столицу. Один из элементарных принципов градостроительства гласит: качество архитектуры города в целом важнее, чем качество архитектуры отдельно взятого здания. Поступили ровно наоборот. Поэтому имеем то, что имеем, — кроме главной площади, ни одного интересного архитектурного ансамбля. Можно, конечно, не соглашаться с этим. Только не надо забывать, что архитектура демонстрирует уровень вкуса и интеллекта общества.
Второе, что хочется тоже особо отметить, — это по поводу сцены Национального театра оперы и балета, ее назначения. По всем канонам и специфики этой культуры непозволительно предоставлять оперную и балетную сцену под эстрадные концерты, чествование спортсменов или юбилейный вечер крупного предприятия. Нельзя превращать площадку с национальным статусом в сельский клуб. Это не только не солидно для имиджа страны, но в первую очередь вредно для развития самого театра. Я прекрасно понимаю, что, сдавая сцену в аренду, дирекция пытается решать свои финансовые трудности. Но у этого пути нет будущего. Надо поставить цель зарабатывать полноценным репертуаром, который отсутствует в опере вот уже два десятка лет. Здесь без грамотной инвестиционной политики не обойтись. Поэтому дирекции и Министерству культуры надо сконцентрировать все свое внимание на этом, раз и навсегда отказавшись от прежней порочной практики.
— Что вам больше всего хочется сделать в этой жизни, в этой стране и в этом городе? В следующей жизни, как правило, у всех большие планы.
— Случайными своими действиями не навредить ни этой жизни, ни этой стране, ни этому городу.
— Все знают, что мешает плохому танцору. А что может помешать деятелю культуры?
— Он сам.
