В фойе Государственного кукольного театра им. Ов. Туманяна "порхали" подвешенные на невидимых нитях сизовато-розовые прозрачные бабочки. Не по-японски высокие, красивые девушки в кимоно приглашали зрителей в зал, вернее, сначала в глубь фойе, где в полумраке шуршала проекторная чаща и сквозь дрожание сумеречной листвы проступал портрет национального героя Японии Рюноске Акутагавы и классика ее литературы. Группа совсем еще молодых деятелей театра сделала спектакль "В чаще", поставив своей задачей открыть в сердце армянского зрителя воспетую разноязыкими умниками "сокровенную красоту".
Сакура, саке, самурай, сегун, синоби, синтоизм, "Сузуки", "Сони"… Основные ингредиенты малого джентльменского набора представлений о Стране восходящего солнца. Для людей более искушенных есть еще "саби" — изящная простота и "сиори" — ассоциативное сознание гармонии прекрасного – основные эстетические принципы японской литературы, утвердившиеся в ней еще 300 лет назад, со времен великого Басе. Этой и еще многой-многой другой информацией создатели спектакля, прежде чем приступить к нему, вооружились до зубов. Вообще, прежде чем приступить к главной теме сюжета, заметим, что команда имени Акутагавы, состоящая в основном из студентов Государственного института театра и кино, явила урок, который не мешало бы усвоить старшим товарищам, – продукт, претендующий на факт искусства, надо подавать соответственно. Под руководством студента и главного продюсера проекта Сержа Санояна ребята потрудились на славу: спонсоры, пиар-кампания, афиши, программки, пригласительные с подвешенной на цепочке иеной на счастье, японская аранжировка всех околоспектакльных дел. Суши и прочие морепродукты постпремьерного фуршета, которым с удовольствием и даже, пользуясь палочками, заедали основное блюдо, – спектакль "В чаще".
Идея ставить Акутагаву родилась у студента третьего курса отделения игровой кинорежиссуры Театрального института Гужа Тадевосяна. Идея, греющая уже фактом знания и заинтересованности юного дарования литературой такого рода. Гуж представил свой проект на соискание государственного финансирования на базе Молодежного экспериментального молодежного театра, дислоцирующегося в здании Союза писателей. В Министерстве культуры проект одобрили и приняли. Но в связи с громадьем планов, предлагаемых потенциальными реализаторами проекта, и предельно скромными возможностями писательской сцены "Чащу" решено было пересадить в театр Кукольный.
"От директора Кукольного театра Рубена Бабаяна мы ни разу не услышали слова "невозможно", хотя спектакль сложный по форме и требует технических наворотов, — рассказывает Гуж Тадевосян. — Когда мы начинали работать над спектаклем, даже не представляли, какая колоссальная работа нам предстоит: ведь здесь каждая деталь — символ, так что нам пришлось подробно осваивать древнейшую культуру уникальной страны. Спасибо Посольству Японии в Москве – они снабдили нас огромным количеством необходимого материала". К культуре ориентального Ниппона группу приобщали и все сведущие "на местах" — от специалистов по искусству Японии Национальной картинной галереи до специалиста японского языка Карине Пилипосян и руководителя по вопросам японской культуры Лусине Хачатрян.
Рассказ "В чаще" — шедевр национального героя Японии. Страдающий суицидальной депрессией и в 35 лет покончивший таки жизнь самоубийством, Акутагава не просто изощренно психологичен – он психоделичен. "В чаще" — это история одного преступления, поочередно рассказанная всеми его участниками, поиск момента истины. Хотя применительно к спектаклю вернее было бы процитировать Ницше: "Я не мог этого сделать", — говорит самолюбие. "Но ты это сделал", — утверждает память. "Это невозможно", — настаивает самолюбие. И память отступает…"
Гуж Тадевосян выстроил двухплановый, а вернее, двухэтажный спектакль. На сцене свидетели дают свои показания, а за экраном на верхней площадке идет параллельно действо теней в исполнении студентов курса артистов пантомимы Жирайра Дадасяна – "как это было на самом деле". Оформление Арсена Навасардяна, кажется, первая работа молодого художника на профессиональной сцене, и заявка серьезная. Желтые блики фонариков, какие-то мостки, какие-то перемычки, что-то неуловимое, что-то деревянное, что-то бамбуковое, что-то японское, что-то театральное… В костюмах Анны Черкезян чего-то театрально-условного, пропущенного сквозь призму творчества было поменьше, зато чего-то японского, вернее, абсолютно подробного, с дотошным изучением деталей национального костюма – хоть отбавляй. А с учетом качественных, дорогостоящих материалов можно еще раз сказать, что люди подошли к вопросу всерьез.
Спектакль открывался внефабульным ритуальным дивертисментом, призванным настроить зрителя на японскую волну, мысленно направить, кого возможно, в сторону прологов-кеген театра "Но" и маскам Кабуки. Брезжило в этом фрагменте оккультное шаманство. Строгие, непроницаемые лица артистов, "будто повернувших свой взгляд внутрь" (вот откуда идет имидж Тосиро Мифуне), благородное неистовство длинноволосого юноши, бьющего в барабан, абсорбирующая музыка… Сюда надобно бы добавить прекрасную работу художника-визажиста Лилии Арутюнян и ее сотоварищей из Make-up Atelier, сделавших из вполне армянских девушек и парней не просто японцев, а японцев на редкость красивых – фарфоровая кожа, алые бантики дамских губок, пергаментные лица и суровые глаза мужчин. На "главного преступника" Григора Жамкочяна так вообще было больно смотреть, до того хорош. По-настоящему хорош был Сос Джанибекян – не только в плане эстетическом. То ли природа решила не отдыхать и на третьем поколении представителя династии больших армянских артистов, то ли практика в сериалах что-то дает умеющему ею умно воспользоваться. По крайней мере молодой актер дал повод не только источать орнаментальные эпитеты во славу ориентального чуда, но вспомнить о психологическом наполнении образа и работе души – категории, которые его молодым коллегам еще предстоит осваивать.
Шерше ля фам! Хотя женщину, из-за которой разыгралась кровавая драма, воплощали две исполнительницы – Анна Арутюнян и Армине Баласанова, режиссер, видимо, стремился передать амбивалентность феминовой натуры. Одна ипостась снедаема муками совести пред памятью убиенного мужа, другая ходит на коротком поводу у низменных страстей. "И даже лучшая из них – змея", это, впрочем, подметили не буддисты-синтоисты, а мусульмане в Коране. Так или иначе, это второй вывод после уже приведенного, ницшенского, который посещает по ходу японского действа.
Экзотика упоительна, но местами обманчива. И это третий вывод, который приходит уже после просмотра спектакля. Очень сильно увлекшись достоверностью японской, молодые создатели спектакля как-то подзабыли о его психологической достоверности, о той гамме человеческих чувств и противоречий, раскрывая которые театр говорит на языке общедоступном, о той гамме чувств, раскрывая которые Акутагава стал не только героем Японии, но и классиком мировой литературы.
Это, впрочем, еще придет. Так или иначе, Гуж Тадевосян и его команда сделали серьезную заявку, доказав, что умеют не только крепко работать, но и добиваться результата, – сделать нам красиво!
После премьеры Армен Мартиросян, руководитель медиа-холдинга "Антарес", главного спонсора этого проекта, объявил, что выпустит в свет отдельной книгой рассказ "В чаще" на армянском и японском языках и иллюстрирована эта книга будет сценами из спектакля. А спектакль, вошедший в репертуар Кукольного театра, будет играться стационарно. Кто знает, может, вот так, общими усилиями, и удастся открыть в сердце армянской публики воспетую многоязыкими умниками "сокровенную красоту"?