Дон (Македон) Аскарян родился в 1949г. в Нагорном Карабахе и с детства носил на себе печать «национального меньшинства» на земле предков. Интерес к истории своего народа и желание видеть Армению свободной, казалось, жили в его душе всегда. В 1975г. Дона посадили в тюрьму за то, что он отказался служить в рядах советской армии, которую он называл «армией оккупантов». По истечении срока он получил разрешение выехать из Советского Союза и вместе с супругой Маргаритой Восканян перебрался в Западный Берлин.
Кинематографического образования Аскарян не получил, считая, что «настоящему искусству нельзя научиться, талант к нему бывает заложен свыше». Занимаясь самообразованием, он засматривался картинами классиков мирового кинематографа, служившими ему «наглядным учебным пособием». Режиссерский дебют Дона Аскаряна — фильм по чеховскому «Медведю» — остался незамеченным: картина была продана австрийскому телевидению, и о ее прокатной судьбе никто ничего так и не узнал. Это не остановило Аскаряна, и вскоре он стал снимать одну картину за другой. Постепенно его фильмы «Отец», «Арарат», «Музыканты», «Параджанов» и другие стали привлекать внимание зрителей и кинокритиков своей неординарностью. Европейскую известность режиссеру принес фильм «Комитас», получивший несколько престижных наград на международных кинофестивалях. Вслед за «Комитасом» другой фильм Дона Аскаряна, «Аветик», обошел фестивальные экраны, закрепив за режиссером европейское признание.
Сегодня Дон Аскарян продолжает работать в Германии на основанной вместе с супругой студии «Маргарита Восканян фильм-продакшн». Недавно режиссер побывал в Ереване по приглашению Центра искусств «Нарекаци» и представил на суд зрителей свои фотоработы, ретроспективу фильмов, рассказал о себе и своем творчестве на встречах с молодыми кинематографистами и представителями СМИ.
— Вы не получили традиционного кинематографического образования. Не мешает ли это вам работать?
— Действительно, я не закончил киношколы как таковой и в молодости считал, что мне это не нужно. Точнее, я не хотел оказаться вовлеченным в систему социалистического образования, хотя мне и предлагали поступить в двухгодичную школу кинорежиссуры в Москве. Но теперь, с высоты своего возраста и опыта могу сказать, что качественное образование необходимо любому специалисту. Я же научился режиссуре благодаря своей любознательности, усердию и большому интересу к киноискусству. Мой первый опыт в кино связан с именем режиссера Рустама Хамдамова, у которого я работал ассистентом. Затем был помощником у Параджанова, работал с ним над фильмом об Андерсене. К сожалению, Параджанова тогда арестовали и фильм закрыли навсегда. Мне же пришлось доучиваться, смотря фильмы как хорошие, так и плохие: если в первом случае я набирался знаний, то во втором понимал, как нельзя снимать настоящее кино. В конце концов, наличие диплома в искусстве не есть гарантия качества и дарования творческой личности: ведь не нужен же диплом для того, чтобы писать стихи.
— Кто из мастеров мирового кинематографа стал вашим Учителем?
— В молодости я смотрел почти все, что можно было посмотреть: классику французского, итальянского кино, фильмы Параджанова, Тарковского, словом, впитывал чужую работу до тех пор, пока не начал создавать свое. Мой главный принцип в работе — оставаться верным настоящему искусству. Я противник коммерческого кино, которым уже многие годы кормит зрителя Голливуд. Кино — высокое искусство, не ниже музыки, живописи, поэзии, которое, на мой взгляд, должно исследовать жизнь и человека, чтобы дать возможность зрителю набраться жизненного опыта, и это очень ценно. Я стараюсь работать с учетом как достижений прошлого, так и современных тенденций в кинематографе, ведь оценка той или иной работы дается в контексте всех уже созданных фильмов и с прицелом на фильмы, которые будут созданы в будущем. При этом для любого режиссера очень важно не заблудиться в потоке кинопродукции, суметь найти свой путь на выбранном поприще.
— После Роттердамского фестиваля критики писали о вашем «Комитасе», что «это – поэма в кино», «новое слово в кинематографии, своеобразное переосмысление всего, что было достигнуто Бергманом, Тарковским, Антониони». Как вы сами оцениваете эту работу?
— Комитас для меня — непререкаемая величина, а его судьба – это отображение той страницы истории армянского народа, о которой мы должны помнить всегда. Великий композитор не только писал музыку, но и занимался собирательством народных песен и мелодий по всей Армении. Он организовал хор в Эчмиадзине, затем в Константинополе, его гастроли во Франции удостоились высокого отзыва Клода Дебюсси. Трагическую роль в жизни Комитаса сыграли события 1915 года: потрясение было настолько сильным, что композитор перестал творить и оказался в сумасшедшем доме. Именно этот период жизни Комитаса и лег в основу моего фильма. Я не ставил цели добиться похвалы критиков, я лишь хотел поведать миру о судьбе армянского народа через образ Комитаса, воплотившего в себе красоту армянской культуры, с одной стороны, и жестокость, рядом с которой армянский народ пребывает уже долгие века, с другой.
— На роль Комитаса вы выбрали непрофессионала. Чем это обусловлено?
— В этом фильме почти нет профессиональных актеров, и это тоже один из моих подходов к созданию кино. Многие актеры «играют» чувства и состояния, я же стремился к абсолютной подлинности происходящего, добивался этого у актеров при помощи физического воздействия, например голода или жажды. Как правило, это оказывалось сильнее, чем актерская игра. В роли Комитаса снимался Самвел Овсепян, инженер родом из Ирана. До съемок он был довольно упитанным, но, получив приглашение на роль великого композитора, скинул 15 кг. Это тоже было продиктовано моей концепцией об истинности кинообраза и правдивости кинематографа.
— Вы считаете себя приверженцем «антологического» направления в кино. Что вы вкладываете в это понятие?
— Для меня в первую очередь важно, как снимается тот или иной фильм, а не где и зачем. Чтобы воздействовать на зрителя, надо уметь найти нужную форму подачи материала, идеи или содержания. Эта форма и лежит в основе «антологического» кино. Говоря об одной и той же глобальной идее, к примеру, Тарковский и Параджанов использовали разные формы ее выражения, что и сделало их искусство неповторимым, авторским. Мне ближе именно такой подход к кинематографу.
— Над чем вы работаете сейчас?
— Кино надо снимать тогда, когда вас что-то жжет изнутри, беспокоит настолько, что вы не можете спокойно жить. Лет 30 назад я прочел повесть Льва Толстого «Хаджи Мурад», и меня все время тянет к этому материалу. В настоящее время я готовлюсь приступить к экранизации этой повести, и, надеюсь, мне удастся довести до конца эту работу, пока она меня волнует. Ведь именно это творческое состояние — лучшая предпосылка высокого искусства.
