Уже не в первый раз в Доме-музее Г. Григоряна (Джотто) экспонируется коллекция известного собирателя искусства из Грузии Александра Пирадова. В силу своей обширности коллекция привозится по частям, что дает возможность любителям искусства Еревана подробно знакомиться то с одной, то с другой частью этого выдающегося, во многом уникального собрания, которое включает в себя произведения тбилисских художников-армян, созданные почти за целый век — с начала XX до сегодняшнего дня.
Ядро коллекции, состоящее из работ выдающихся художников, произведения которых составляют гордость национального собрания Армении, а имена известны всем, кто так или иначе причастен к национальной культуре, было представлено в предыдущих выставках. То, что показано сейчас, знакомит с тем малоизвестным пластом искусства "армянского Тифлиса", о котором мы, ереванцы, знаем подчас значительно меньше, чем о гораздо более далеких в территориальном и культурном планах странах.
Впрочем, одно громкое имя бросилось в глаза в этой экспозиции. Крохотная композиция Е. Кочара, сделанная в 1916 г. , в период учебы в Тифлисской школе ваяния и живописи, открывает творчество этого мастера с неожиданной стороны. Небольшая жанровая сценка семейного чаепития у самовара под розовым абажуром немедленно переносит тебя в иную эпоху, словно приоткрывая дверь в мир, знакомый по произведениям Г. Сундукяна.
Для меня эта работа сыграла роль своеобразного камертона, с помощью которого восприятие как бы настроилось на нужный лад. Что-то изменилось, сдвинулась "точка сборки" (как сказал бы Кастанеда) , и вся выставка, надо сказать, очень неровная по классу представленных работ, обрела целостность. Невыразимо трогательно стали смотреться маленькие интерьерные этюды Эрмине Хачоян, особенно тот, который она назвала "В ожидании гостя", где художница мастерски запечатлела нищенский быт конца 40-х, который не может скрыть кем-то старательно наведенный уют.
"Старый Тифлис" с ломаной геометрией его улочек, острыми куполами церквей предстает на картоне Льва Баяхчева, сочная живопись в бордово-розовых тонах, уверенная лепка мазков и рядом безыскусное обаяние "Дворика в Сололаке" Эммы Лалаевой. Совершенно разный, диаметрально противоположный подход в живописи, но и та, и другая картина вносит собственную интонацию, которая, как запах цветка в сложном букете, составляет неповторимый аромат. Кстати, рядом с этим "Двориком" небольшая работа Лалаевой по-простому названа "Абстракция", но в этой почти детской простоте просматривается подлинная отвага, когда обращаешь внимание на год создания работы — 1950, до памятного XX съезда оставалось несколько лет.
Тбилиси, как то и положено старому городу, куда живописнее новых городов, его улочки, дворики, панорамы двускатных крыш продолжают служить "натурой" и сегодня. Но все же портрет города изменился, каждое поколение видит лик города по-новому. Но, видно, ностальгия, постепенно утрачиваемая атмосфера старины по-прежнему необычайно притягательны для художников. Владимир Бояхчян тоже нарисовал свой "Старый Тбилиси", основываясь на старинной фотографии. Художник не случайно в качестве материала использовал пастель. Словно патиной времени подернута панорама старого города, на которой вырисовывается силуэт церкви, окруженной крепостной стеной, а напротив ярким голубым пятном маячит голубой купол давно уже уничтоженного минарета. Город, где сплавлялись в единую "тбилисскую" культуру разные традиции, обряды, языки.
Сознание, с самого детства сформированное в космополитичной среде, у многих художников стало открытым, восприимчивым к различным веяниям. На удивление разнообразны манеры и стили представленных работ. Это неудивительно для нашего времени, при сегодняшних возможностях, но поражает у художников, живших в первой половине XX века. Для меня, например, подлинным открытием стали произведения Михаила Хунунца, получившего образование в киевской Академии художеств, а затем — в Дрездене еще до Первой мировой войны. Его иллюстрации к каким-то неизвестным сказкам — настоящие маленькие шедевры графики модерна (или стиля "ар нуво", как его называют на Западе). Одних только этих работ достаточно, чтобы восполнить лакуну в армянском искусстве, которое (как мне до сих пор казалось) стиль "ар нуво" обошел не соприкасаясь.
Примерно в те же годы написала свой автопортрет Марали Бек-Мармачева, ученица П. Мясоедова и И. Репина. Умное и вдохновенное лицо, внимательный взгляд ярких черных глаз, точно выверенный контраст черного и белого — в этом маленьком этюде невооруженным глазом видна хорошая академическая школа. Не случайно молодая армянка имела собственную школу-студию в Ревеле (нынешний Таллинн, столица Эстонии).
Но, конечно, именно влияние грузинской художественной школы неявно наложило отпечаток на творческий почерк армянских художников. В одной отдельно взятой работе это видно не отчетливо, но достаточно пройти взглядом по экспозиции, чтобы стало очевидным тяготение к столь любимому в Грузии черному цвету, к плотной тяжеловесности форм. В этом смысле одними из самых "грузинских" художников предстают Р. Кондахсазов и А. Дилбарян, а в старшем поколении — Т. Налбандян, прошедший обучение в студии Тоидзе. На выставке можно увидеть его натюрморт с грушами, своей плотностью и лаконизмом напоминающий знаменитые натюрморты Сурбарана.
Конечно, далеко не из одних шедевров состоит эта часть экспозиции, но существенно, что Пирадов ставит задачу собрать под одной крышей по возможности всех художников-армян Тбилиси, не разделяя по принципу "высокое-низкое". Это как "пазл" — картина не может быть законченной, пока в ней недостает всех фрагментов. Поразительно другое: один человек, занимаясь собирательством всего двадцать лет, сохранил для нашей культуры то, что имело 99 шансов из 100 быть навсегда утраченным. А когда "срабатывает" единственный, последний шанс, уместно говорить о чуде.
Menu
