Когда отмечают награждением таких людей, как Юрий Саакян, радуешься тому, что высокое отличие отметило достойную душу. Заслуженный деятель культуры. В данном случае — более чем заслуженный. Седенький старенький поэт представлен народу.
ЮРИЙ АКОПОВИЧ СААКЯН. ГУСТАЯ СЕДИНА С МЫСИКОМ В САМОМ ЦЕНТРЕ ЛБА. Когда я познакомилась с ним, мы были молоды, но Юра уже был сед. Добрый лучистый взгляд, немногословность, в ответ на обычный вопрос «вонцес» — вечное «бабат» и «бари ор амен ор». Юру любили все, симпатия так и лилась на него непрерывным потоком. Я бы очень удивилась, если бы узнала, что у него есть хоть один недоброжелатель. Бывает ли так у поэтов, вообще у творческих людей? А вот у Юры все так и было.
Он рано потерял мать. Для любого человека это громадная рана, потеря невосполнимая. Для поэта же это горе двойное, учитывая поэтическую впечатлительность. В нашей неприкаянной юности мы жили с ним неподалеку друг от друга в стареньких осыпающихся домах еще дореволюционной постройки и часто захаживали друг к другу. Первое же стихотворение, которое он попросил меня перевести, называлось «Мама». Я перевела. Но только теперь, когда я собираю небольшую книгу своих переводов с армянского, я понимаю, какая это была жемчужина.
Ты с поля спешила домой
к исходу нелегкого дня
и нежной усталой рукой
к груди прижимала меня.
И мигом сливалось с твоим
биение крови моей.
Ты свет приносила и с ним
далекую свежесть полей.
Давно тебя нет на земле,
лишь сладкая память жива,
но запах далеких полей
коснется дыханья едва,
как сердца опять не уймешь,
к исходу нелегкого дня
все жду я: вот-вот ты войдешь
и снова обнимешь меня.
И, МОЖЕТ БЫТЬ, ИМЕННО ИЗ-ЗА СВОЕГО РАННЕГО СИРОТСТВА Юра прекрасный отец и муж, у него сплоченная семья, и дети платят ему благодарностью и любовью. Над такой семьей даже мысль о миграции не витает, ибо укорененность Юры в родную почву пожизненная. Эта устойчивость и ценится в нем особенно.
Помню еще очень музыкальный свой перевод одного его стихотворения о детстве, которое даже названия не имело:
Ты, далекое детство мое,
как следы на прибрежном песке,
промелькнуло, как сон.
Только в сердце остался прибой
и гудящий сквозной океан,
и какой-то неясный напев
без встающих отчетливо слов —
не мотив,
а скорей просто лад,
что навеки остался в крови
и которому вторит душа.
Писал Юра и верлибры, но, к счастью, этим не увлекался, несмотря на тогдашнюю моду. А вот чем он действительно увлекся, так это детской поэзией, стихами для детей. Сказались его доброта, отзывчивость его сердца. И сегодня он один из лучших детских поэтов Армении. Помогло ему и то, что стиль его стихов всегда был прозрачным, ясным, кристальным и очень скромным. Сама немногословность Юры тоже очень подошла детской поэзии, ведь дети не любят усложненности и многоречивости. Не говоря уже о фальши.
Немногословен в счастье язык мой,
немногословен в горе и грусти,
чуждо мне слово в блеске парадном —
в простеньком платье все мои песни,
как слезы счастья,
как слезы горя.
По-моему, прелестное стихотворение, и я перевела его тогда же, в нашей общей молодости, вложив в его чистый смысл частичку и своего чистого восхищения.
Недавно Юра перенес инсульт. Увы, возраст сказывается. Никуда не денешься от сердечно-сосудистого века. Одна надежда, что сплоченная, крепкая семья раньше времени уйти из жизни ему не даст. Вот когда становится столь важна семейная теплота, опора на семью.
Дорогой Юрочка! Поздравляю тебя от всей души с тем, что ты давно заслужил. Помаши мне приветливо рукой и скажи привычные «бабат» и «бари ор амен ор».
