заявил в интервью «ГА» заместитель директора
научно-образовательного фонда «Нораванк» кандидат политических наук
Севак САРУХАНЯН
—
Г-н Саруханян, сегодня в мире происходят процессы, так или иначе тесно
связанные с энергетическим фактором. Давайте обрисуем их подробнее.
— Сегодня происходит активизация
глобальных энергетических проектов, что вызвано прежде всего двумя серьезными
кризисными ситуациями. Одна из них связана с Украиной как ключевой транзитной
страной, осуществляющей экспорт российского газа на европейский рынок. Другая
связана с процессами, происходящими в Ираке, где, как мы видим, в результате
вторжения исламистов начинается новый виток гражданской войны. Последнее,
скорее всего, приведет к трансформации иракского нефтяного рынка, ибо часть месторождений уже перешла под контроль
курдов, а центральное правительство в Ираке будет контролировать и шиитские
группы, и основной нефтяной порт Басра, что ограничит доступ иракской нефти на
мировой рынок. Таковы две основные глобальные проблемы, способные в
среднесрочной перспективе привести к росту цен на энергоносители. О решении же
вышеупомянутых проблем в ближайшем будущем говорить не приходится. Возвращаясь
к Ираку, скажу, что происходящие в этой стране процессы постоянно будут влиять
на мировой рынок и ситуация вряд ли нормализуется, особенно если учесть, что
конфликт может перекинуться также на соседние ближневосточные страны.
—
Каким образом санкции, применяемые Западом в отношении России, способны
повлиять на ее положение на мировом энергорынке?
— Пока еще эти санкции не касаются
напрямую энергетического рынка, за исключением приостановки строительства
газопровода «Южный поток». Евросоюз фактически отказывается от газопровода,
что опять-таки привязывает Россию к украинскому маршруту. Между тем здесь есть
и другие нюансы. Евросоюз идет в направлении
либерализации транспортных газовых коммуникаций, поэтому монополии,
которая де-факто может возникнуть у российской стороны на европейском рынке
после строительства «Южного потока», ЕС стремится всячески избежать.
Однако и этот процесс далеко не краткосрочный – об этом свидетельствует тот
факт, что Россия оспаривает решение Евросоюза в ВТО. Все эти арбитражные процессы
будут продолжаться достаточно долго.
—
А как в обрисованный вами энергетический контекст вписывается Азербайджан?
— Азербайджан сегодня получает
возможность стать альтернативной транспортной коммуникацией для экспорта
каспийского газа на европейский рынок. Азербайджанский газ так или иначе
попадет в Европу, но его объемы не настолько велики, чтобы каким-то образом
заменить российское голубое топливо или стать конкурентом для него. Однако
Азербайджан благодаря своим коммуникационным ресурсам имеет возможность транспортировать
в Европу также туркменский газ, а это уже значительные объемы.
—
Составит ли туркменский газ вместе с азербайджанским определенную конкуренцию
российскому газу на европейском рынке?
— В какой-то степени да. И с этой точки
зрения тенденции ситуационных развитий в регионе весьма интересны, в том числе
и для нас. Для Азербайджана происходящие процессы с энергетической точки зрения
положительны, ибо возрастает роль этой страны. Между тем именно эта роль
поспособствует тому, что на сцене появится очень много сторон, не
заинтересованных в возобновлении военных действий в зоне нагорно-карабахского
конфликта. Потому что в случае новой войны все коммуникации могут сильно
пострадать: боевые действия скорее всего будут охватывать не только
приграничные, прифронтовые районы. То есть речь идет о настоящей войне с
ударами по коммуникациям. Резюмируя, можно констатировать, что, с одной
стороны, Азербайджан укрепит свои дипломатические , экономические позиции, но с
другой — это должно привести к определенному росту сдерживания
Азербайджана от возобновления агрессии,
широкомасштабных боевых действий.
—
Насколько, по-вашему, усилится противостояние между США и Европой в борьбе за
энергоносители?
— Я не вижу большого противостояния. В
общем и целом западный мир экономически тесно взаимосвязан, и говорить о том,
что США, например, могут быть заинтересованы в энергетическом кризисе в Европе
или наоборот, не приходится хотя бы потому, что любой подобный кризис пребольно
ударит по всей мировой экономике, которая только- только выходит из периода
рецессии. Так что борьбы как таковой нет, наоборот, есть определенное
взаимопонимание по поводу того, что нефтяные, газовые потоки в мире должны быть
диверсифицированы.
—
А Россию будут «бить» сильно?
— Очень сомневаюсь. Пока за Россией
закреплена ведущая роль в обеспечении Европы природным газом, возможности
европейцев применять более жесткие меры по отношению к российскому
энергетическому сектору сильно ограничены. Если не сказать, что их нет вовсе.
Однако в глобальном плане в случае присоединения Туркменистана к проекту
транскаспийского газопровода или же начала экспорта природного газа из Ирана в
Европу через Турцию роль и влияние России на международном энергетическом
рынке, безусловно, снизятся. Но это не произойдет сегодня или завтра. Столь
глобальные проекты за год-два не реализуются. Даже если сегодня Иран и Европа
придут к соглашению о покупке иранского газа со стороны ЕС, для строительства
соответствующего газопровода понадобится как минимум 5 лет.
—
Вы сказали, что следует ожидать роста цен на энергоносители. Приведет ли это к
каким-то глобальным трансформациям в мировой экономике?
— Подобный процесс способен в
определенной степени приостановить рост мировой экономики, потому что
энергоносители играют достаточно важную роль в экономической системе мира.
Однако тот же самый процесс создаст более благоприятные условия для стран –
экспортеров нефти. Например, можно сказать, что сегодня Запад весьма заинтересован в том, чтобы ситуация вокруг
Ирана нормализовалась и иранская нефть начала в полном объеме поступать на
мировой рынок. Это позволит приостановить бесконтрольный рост цен на природную
нефть. Между тем если текущие процессы в Ираке не будут приостановлены, если
исламисты преуспеют в своих действиях, то, естественно, их удар будет направлен
не в сторону США или Европы, а в сторону Ирана, ибо шиизм является основным
идеологическим и религиозным врагом исламистских групп, воюющих сегодня в Ираке
. Стало быть, возможность дестабилизации ситуации в Иране может дать очередной
толчок для роста цен на энергоносители . Ситуация сегодня такова, что цена на
сырую нефть формируется в основном благодаря спекулятивному спросу.
—
То есть никто не знает, что будет дальше, как будут развиваться события,
скажем, в Ираке, в Иране, а потому нефть скупается в больших объемах как
ресурс, который может реально подорожать или его доступ на рынок может быть
ограничен в ближайшем будущем из-за политической нестабильности?
— Именно…В итоге возникает ажиотажный
спрос, контролировать который практически невозможно.
—
При озвученных вами тенденциях чего ждать нам?
— Мы являемся исключительно потребителями, а посему
ждать резких перемен ситуации не приходится. Есть армяно-российский контракт на
5 лет, оговаривающий, что цена на природный газ для армянских потребителей не
изменится. Вне зависимости от того, будут расти цены на природный газ в мире
или, наоборот, будут снижаться, для Армении действует определенная
фиксированная цена. А природный газ для нас — основной импортируемый
энергоресурс. Можно говорить про бензин, нефтяные продукты, но и здесь резкое
подорожание на 10% или 20% к каким-то плачевным последствиям для страны и
общества не приведет. Это не природный газ, подорожание которого, скажем, в 2
раза способно привести к полному коллапсу всей социально-экономической системы.
Так что для нас нежелательных, с энергетической точки зрения, последствий из-за
происходящего как на Украине, так и на Ближнем Востоке нет и не ожидается…
—
Г-н Саруханян, сегодня в мире происходят процессы, так или иначе тесно
связанные с энергетическим фактором. Давайте обрисуем их подробнее.
— Сегодня происходит активизация
глобальных энергетических проектов, что вызвано прежде всего двумя серьезными
кризисными ситуациями. Одна из них связана с Украиной как ключевой транзитной
страной, осуществляющей экспорт российского газа на европейский рынок. Другая
связана с процессами, происходящими в Ираке, где, как мы видим, в результате
вторжения исламистов начинается новый виток гражданской войны. Последнее,
скорее всего, приведет к трансформации иракского нефтяного рынка, ибо часть месторождений уже перешла под контроль
курдов, а центральное правительство в Ираке будет контролировать и шиитские
группы, и основной нефтяной порт Басра, что ограничит доступ иракской нефти на
мировой рынок. Таковы две основные глобальные проблемы, способные в
среднесрочной перспективе привести к росту цен на энергоносители. О решении же
вышеупомянутых проблем в ближайшем будущем говорить не приходится. Возвращаясь
к Ираку, скажу, что происходящие в этой стране процессы постоянно будут влиять
на мировой рынок и ситуация вряд ли нормализуется, особенно если учесть, что
конфликт может перекинуться также на соседние ближневосточные страны.
—
Каким образом санкции, применяемые Западом в отношении России, способны
повлиять на ее положение на мировом энергорынке?
— Пока еще эти санкции не касаются
напрямую энергетического рынка, за исключением приостановки строительства
газопровода «Южный поток». Евросоюз фактически отказывается от газопровода,
что опять-таки привязывает Россию к украинскому маршруту. Между тем здесь есть
и другие нюансы. Евросоюз идет в направлении
либерализации транспортных газовых коммуникаций, поэтому монополии,
которая де-факто может возникнуть у российской стороны на европейском рынке
после строительства «Южного потока», ЕС стремится всячески избежать.
Однако и этот процесс далеко не краткосрочный – об этом свидетельствует тот
факт, что Россия оспаривает решение Евросоюза в ВТО. Все эти арбитражные процессы
будут продолжаться достаточно долго.
—
А как в обрисованный вами энергетический контекст вписывается Азербайджан?
— Азербайджан сегодня получает
возможность стать альтернативной транспортной коммуникацией для экспорта
каспийского газа на европейский рынок. Азербайджанский газ так или иначе
попадет в Европу, но его объемы не настолько велики, чтобы каким-то образом
заменить российское голубое топливо или стать конкурентом для него. Однако
Азербайджан благодаря своим коммуникационным ресурсам имеет возможность транспортировать
в Европу также туркменский газ, а это уже значительные объемы.
—
Составит ли туркменский газ вместе с азербайджанским определенную конкуренцию
российскому газу на европейском рынке?
— В какой-то степени да. И с этой точки
зрения тенденции ситуационных развитий в регионе весьма интересны, в том числе
и для нас. Для Азербайджана происходящие процессы с энергетической точки зрения
положительны, ибо возрастает роль этой страны. Между тем именно эта роль
поспособствует тому, что на сцене появится очень много сторон, не
заинтересованных в возобновлении военных действий в зоне нагорно-карабахского
конфликта. Потому что в случае новой войны все коммуникации могут сильно
пострадать: боевые действия скорее всего будут охватывать не только
приграничные, прифронтовые районы. То есть речь идет о настоящей войне с
ударами по коммуникациям. Резюмируя, можно констатировать, что, с одной
стороны, Азербайджан укрепит свои дипломатические , экономические позиции, но с
другой — это должно привести к определенному росту сдерживания
Азербайджана от возобновления агрессии,
широкомасштабных боевых действий.
—
Насколько, по-вашему, усилится противостояние между США и Европой в борьбе за
энергоносители?
— Я не вижу большого противостояния. В
общем и целом западный мир экономически тесно взаимосвязан, и говорить о том,
что США, например, могут быть заинтересованы в энергетическом кризисе в Европе
или наоборот, не приходится хотя бы потому, что любой подобный кризис пребольно
ударит по всей мировой экономике, которая только- только выходит из периода
рецессии. Так что борьбы как таковой нет, наоборот, есть определенное
взаимопонимание по поводу того, что нефтяные, газовые потоки в мире должны быть
диверсифицированы.
—
А Россию будут «бить» сильно?
— Очень сомневаюсь. Пока за Россией
закреплена ведущая роль в обеспечении Европы природным газом, возможности
европейцев применять более жесткие меры по отношению к российскому
энергетическому сектору сильно ограничены. Если не сказать, что их нет вовсе.
Однако в глобальном плане в случае присоединения Туркменистана к проекту
транскаспийского газопровода или же начала экспорта природного газа из Ирана в
Европу через Турцию роль и влияние России на международном энергетическом
рынке, безусловно, снизятся. Но это не произойдет сегодня или завтра. Столь
глобальные проекты за год-два не реализуются. Даже если сегодня Иран и Европа
придут к соглашению о покупке иранского газа со стороны ЕС, для строительства
соответствующего газопровода понадобится как минимум 5 лет.
—
Вы сказали, что следует ожидать роста цен на энергоносители. Приведет ли это к
каким-то глобальным трансформациям в мировой экономике?
— Подобный процесс способен в
определенной степени приостановить рост мировой экономики, потому что
энергоносители играют достаточно важную роль в экономической системе мира.
Однако тот же самый процесс создаст более благоприятные условия для стран –
экспортеров нефти. Например, можно сказать, что сегодня Запад весьма заинтересован в том, чтобы ситуация вокруг
Ирана нормализовалась и иранская нефть начала в полном объеме поступать на
мировой рынок. Это позволит приостановить бесконтрольный рост цен на природную
нефть. Между тем если текущие процессы в Ираке не будут приостановлены, если
исламисты преуспеют в своих действиях, то, естественно, их удар будет направлен
не в сторону США или Европы, а в сторону Ирана, ибо шиизм является основным
идеологическим и религиозным врагом исламистских групп, воюющих сегодня в Ираке
. Стало быть, возможность дестабилизации ситуации в Иране может дать очередной
толчок для роста цен на энергоносители . Ситуация сегодня такова, что цена на
сырую нефть формируется в основном благодаря спекулятивному спросу.
—
То есть никто не знает, что будет дальше, как будут развиваться события,
скажем, в Ираке, в Иране, а потому нефть скупается в больших объемах как
ресурс, который может реально подорожать или его доступ на рынок может быть
ограничен в ближайшем будущем из-за политической нестабильности?
— Именно…В итоге возникает ажиотажный
спрос, контролировать который практически невозможно.
—
При озвученных вами тенденциях чего ждать нам?
— Мы являемся исключительно потребителями, а посему
ждать резких перемен ситуации не приходится. Есть армяно-российский контракт на
5 лет, оговаривающий, что цена на природный газ для армянских потребителей не
изменится. Вне зависимости от того, будут расти цены на природный газ в мире
или, наоборот, будут снижаться, для Армении действует определенная
фиксированная цена. А природный газ для нас — основной импортируемый
энергоресурс. Можно говорить про бензин, нефтяные продукты, но и здесь резкое
подорожание на 10% или 20% к каким-то плачевным последствиям для страны и
общества не приведет. Это не природный газ, подорожание которого, скажем, в 2
раза способно привести к полному коллапсу всей социально-экономической системы.
Так что для нас нежелательных, с энергетической точки зрения, последствий из-за
происходящего как на Украине, так и на Ближнем Востоке нет и не ожидается…
