ВИГЕН С НЕСКРЫВАЕМЫМ УДОВОЛЬСТВИЕМ ПОКАЗЫВАЛ СВОЙ МУЗЕЙ, расположенный в общей гостиной, посередине ее стоял обеденный стол, а вокруг полки, заставленные предметами, имевшими хождение еще в эпоху царской России. Рассматривать шкатулки, подсвечники, таблички со старыми названиями улиц, дверные звонки давно ушедших времен, чиновничьи банты (оказывается, они менялись в соответствии с рангами), ключи, лорнеты, карманные и стенные часы, медные самовары, фарфоровые утяжелители люстр, рожки от мужской и женской обуви со специальными крючками для пуговок, можно было часами. Был здесь и вензель от бокала императрицы с датой коронации Николая II, и кружка, в которой участникам Ходынки давали воду, и кивера гусаров и уланов, и оклад от дверной ручки Армянской церкви, и еще много других старых и уже отслуживших предметов, в которые Виген вдохнул новую жизнь. Мастер на все руки, он сам ремонтировал, штопал, приводил в порядок экспонаты, число которых превышает сегодня сотни. Он знал историю и предназначение каждой вещицы и с любовью рассказывал о них.
А еще здесь были удивительные коллажи и ассамбляжи, создавать которые Виген Вартанов начал еще в 70-е годы прошлого века – поразительной красоты городки в ящичках, склеенные в единую композицию из множества мелких деталей, часто с подсветкой. Вкус, художественное чутье никогда не подводили художника, цветная стекляшка, простое гусиное перо придавали его работе неповторимый шарм.
Внук и сын беженцев из Карса, Виген создал много коллажей на тему Геноцида, выжженных и обугленных, как и жертвы тех страшных событий. Я помню, как поразил меня коллаж, собранный из маленьких часовых механизмов, символов времени, уносящих все и вся, но только не память. И другой, созданный в память о деде — представителе офицерского собрания Карса, внутри которого с выцветших от времени фотографий смотрят его предки. Один из них — герой другого коллажа — «Голубь на крыльях печали». У Вигена все личное, все очень глубокое. Эмоции, переполнявшие автора, передаются зрителю. А начинались его коллажи, ассамбляжи с создания кукольного театра. Легко представить детей, зачарованно следивших за разворачивающимся действом на подмостках небольшого ящичка.
ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ХУДОЖНИК-ФОТОГРАФ, Виген 40 лет проработал на киностудии «Грузия-фильм». Он с юных лет мечтал стать оператором-постановщиком, самому снимать фильмы. Учиться хотел только во ВГИКе, но не сложилось. Фотографией, как и кино, он увлекался с детства. На киностудии уже с первых лет работы проявил себя как мастер художественной фотографии, работал художником на нескольких документальных фильмах. А чуть позже делом его жизни стал и поп-арт.
Я была в гостях у Вигена и Гаяне Вартановых лет восемь назад, но до сих пор отчетливо помню всю экспозицию. Вновь рассказать о ней захотелось после того, как недавно в Тбилиси, спустя год после ухода Вигена из жизни, прошла выставка его коллажей и ассамбляжей. Называлась она «Искусство предметов» и была организована его вдовой и детьми. На выставке была представлена лишь небольшая часть его арт-объектов, удивляющих, как писала тбилисская пресса, сложностью сочетаний и мастерством исполнения.
А еще помню, как Виген Вартанов показывал фотографии Сергея Параджанова. Это была, как сегодня сказали бы, фотоссесия одного дня. Много лет они пролежали в негативах, автор никому их не показывал, даже Параджанову. А тот, зная взрывной характер друга, и не настаивал. Лишь к 80-летию Параджанова, которого уже не было в живых, Виген впервые отпечатал их, назвав серию фотоснимков «Элегией памяти Параджанова». Великий режиссер на них в движении, вот он выходит на балкон, стоит, заходит, вот его рука, украшенная перстнями, вот любимая фреска, а вот спина маэстро, исчезающего за кадром, уходящего в вечность. Тогда Виген еще только подбирал к каждому снимку фразы из писем маэстро, которые тот писал ему из тюрьмы. Он собирался впечатать их в снимки, как титры под кадром. Виген не любил говорить о своей дружбе с Параджановым, не желал примазываться к чужой славе, как нередко делали люди, едва знакомые с маэстро. Недавно мне сказали, что Гаяне написала воспоминания об очень искренних, хотя и не простых отношениях этих двух неординарных талантливейших людей. Начавшись в 60-х годах, они продолжались вплоть до смерти Сергея Параджанова.
… У каждого города – свой шарм, своя изюминка. В Тбилиси это парадные жилых домов в Старом городе. Они разные – помпезные и скромные, часто обшарпанные, но хранящие в своей глубине удивительной красоты настенные росписи. А еще одна их особенность – кованые и мраморные лестничные пролеты, фасады и деревянные резные балконы. Ни один дом не повторяет другой. В последние десять лет жизни Виген Вартанов проделал поистине титанический труд – он обошел и отснял все парадные Старого города, лестничные пролеты, подставки ламп на них, чугунные решетки, узорчатые перила, изгибы стен, витражи, чудом сохранившиеся росписи, фрагменты самих зданий.
ЭТО ТЫСЯЧИ ФОТОГРАФИЙ СТАРОГО ГОРОДА И ЕГО УЛИЦ — Энгельса, Сундукяна, Плеханова, Асатиани, Атоняна, Табидзе, Клары Цеткин, ныне, правда, носящих уже другие имена. А также домов Бозарджянца, Мелик-Азарянца Анны Мадатовой, Тер-Арутюнова, Павла Зурабяна, Калантарова, Бебутяна, Либермана, братьев Аркадия и Аршака Маиловых, которые тоже давно не значатся в городском реестре, но еще остались на слуху у старожилов…
Теперь уже не только названия, но и сами эти здания начинают исчезать с лица города. Виген хотел сохранить хотя бы в фотографиях этот безвозвратно уходящий Тбилиси. И сделал это, оставив не просто документальные фотографии, а сложные многослойные высокохудожественные работы. Игра света и тени превращает одни в размытую акварель, другие – в графику, есть выполненные в стиле модерн, а есть совершенно блистательные сюры. Все они собраны, систематизированы художником вместе с супругой, его верной спутницей Гаяне. Она архивировала все снимки по улицам и номерам домов, создала папки-файлы. Это был колоссальный труд.
Теперь, когда Вигена нет, а дети разъехались по другим странам, Гаяне продолжает уже одна поддерживать волшебную ауру всех этих чудес вигеновского мира, сохраняя удивительный теплый дух этого необыкновенного дома.
