Талейран утверждал, что кофе должен быть черным, как ночь, горячим, как страсть, и крепким, как проклятие. Любовная история должна быть горькой, как разочарование, сладкой, как надежда, и черной, как бездонные глаза прекрасной женщины — утверждают Эмма ПЕТРОСЯН, Сурен ШАХВЕРДЯН, Луиза ГАМБАРЯН и АРАМО, создатели спектакля «Черный горький SHOCKолад».
Примеров, когда медийные лица собираются в антрепризный проект, чтобы и в паузах между съемками или гастрольным графиком не упустить возможности заработать, да еще устроить кумиролюбивому зрителю встречу со звездой, — тьма. Комедия положений, незатейливый сюжет, незамысловатые шуточки — чуть-чуть с нажимом, чуть-чуть скабрезно, саундтреки в виде шлягеров, которые сразу поступают в кровь — вот рецепт театральных пирожков, которые выпекаются без затей и раскупаются с энтузиазмом.
И ВДРУГ — СОВЕРШЕННО ИНОЙ ФОРМАТ АНТРЕПРИЗНОГО СПЕКТАКЛЯ — спектакля, в котором присутствуют тонкий вкус, местами изыск, томность и страстность, тонкий юмор и тонкий же лиризм. Спектакль, сделанный ювелирно профессионально, в котором слышатся отзвуки постановок, которые принято показывать в европейских кабаре.
Думается, главным залогом вкуса, меры и интеллектуальности, а значит, успеха является пьеса, написанная всеми любимой певицей и композитором, а теперь, можно с полной уверенностью утверждать, еще и драматургом Эммой Петросян. В отечественном шоу-бизнесе она стоит особняком, всегда привнося на эстрадную сцену иную, культурную и нервную, пронзительную ноту. Наверное поэтому ни для кого не оказалось сюрпризом, что в пьесе Эммы Петросян сочетались психология парадокса, свойственная современной добротной драматургии, не гривуазный юмор, «странные» вопросы и столь же «странные» ответы, обманывающие ожидания зрительного зала, а главное — настоящие, пульсирующие человеческие чувства.
Двое, застрявшие в лифте. Сюжет отнюдь не новый, а многократно использующийся, когда автор хочет явить публике «момент истины». Мужчина и женщина, запертые в узком пространстве, из которого нет выхода. Две Вселенные, два Космоса, две планеты, орбиты которых пересекаются лишь изредка — сближения, пропасти.
Едва открылся занавес, как поднялось раздражение на режиссера спектакля Сурена Шахвердяна и захотелось побольнее стенку прибить — ну почему Шахвердян-младший никак не желает запомнить, что мухи — отдельно, а котлеты — отдельно. И если делаешь телепередачу, это еще не повод так редко вспоминать о своей главной профессии, особенно если овладел ею так качественно. Потому что изысканный визуальный ряд спектакля, словно нарисованный иглой офорта, — это уже заслуга режиссера. Черно-белое кино — сцена без декораций, черный задник, на фоне которого поблескивает никелем выгороженная территория лифта, всполохи софитов, озаряющие сцену белыми вспышками.
Женщина — Луиза Гамбарян, красивая, утонченно-женственная и какая-то «унесенная ветром». Мужчина — Арамо с зонтом и фуляром, напоминающий Фернандо Рея из старых испанских картин и с шарнирной пластикой Адриано Челентано.
МОЖЕТ БЫТЬ, ПРИСУТСТВИЕ В ТВОРЧЕСКОЙ ГРУППЕ МУЗЫКАНТОВ натолкнуло режиссера на такое решение — музыка спектакля абсолютно не подчинена борьбе двух философий, мужской и женской. Конфликт строится на коллизии смешных, порой циничных слов и чувствительных мелодий, а вся постановка пронизана легкой, кокетливой, порой анимационной дансантностью. Особенно вначале театр трюка замещает собой театр переживаний — здесь много веселой непочтительности по отношению к существу и требованиям драматического театра. Яркий трюк позволяет прожить и выжить тем, кто надломился, озлобился, почувствовал себя ненужным и несчастным.
И постоянно, врываясь в напряженную дискуссию или в дурацкую игру в города, звучит музыкальный мотив. Этот лейтмотив искусительно-печален. Эта мелодия лишена агрессивности. Это не музыка успеха, не музыка борьбы и совсем не музыка завоевания. Это танцы людей, которым некуда спешить. В них нет опьянения, нет угара. В них есть нежность на миг — минута нежности, возникающей из ниоткуда. Она подкатывает, как волна, — на мгновение она сжимает сердце. Здесь словно сливается воедино то, что звучало порознь — музыка воспоминаний и музыка предчувствий, звучащая в душе героев.
Вот женщина, словно высвободившись из своей защитной брони, рассказывает свою историю — припоминает, что-то проборматывает, что-то выговаривает с улыбкой. Вот мужчина раскрывает перед ней душу, раскрывает и перелистывает альбом со старыми, полузабытыми фотографиями. Разговор, который у многих людей не кончается никогда, разговор со своим безвозвратно ушедшим или насильно отнятым прошлым.
Ну а потом, кажется, случается то самое пересечение орбит, та самая нечаянная радость — лихой и бесшабашный танец, когда Луиза Гамбарян и Арамо, словно забыв всю печаль свой истории и всю элегантность постановки, зажигают с таким темпераментом, что зритель просто заходится в восторге! Бешеный степ стоит, как говорится, банковского счета!
Публика после бурной овации настроена на хэппи-энд. Но… Вот лифт поплыл, двери раскрылись… Встречи — расставания, расставания — встречи… Черный, горький — SHOCKолад. «Кто прав — женщина или мужчина?» — задаются вопросом создатели спектакля. Вряд ли стоит искать ответа на этот вечный вопрос. Гораздо лучше своими глазами увидеть и попробовать на вкус — «Черный горький SHOCKолад».
И ВДРУГ — СОВЕРШЕННО ИНОЙ ФОРМАТ АНТРЕПРИЗНОГО СПЕКТАКЛЯ — спектакля, в котором присутствуют тонкий вкус, местами изыск, томность и страстность, тонкий юмор и тонкий же лиризм. Спектакль, сделанный ювелирно профессионально, в котором слышатся отзвуки постановок, которые принято показывать в европейских кабаре.
Думается, главным залогом вкуса, меры и интеллектуальности, а значит, успеха является пьеса, написанная всеми любимой певицей и композитором, а теперь, можно с полной уверенностью утверждать, еще и драматургом Эммой Петросян. В отечественном шоу-бизнесе она стоит особняком, всегда привнося на эстрадную сцену иную, культурную и нервную, пронзительную ноту. Наверное поэтому ни для кого не оказалось сюрпризом, что в пьесе Эммы Петросян сочетались психология парадокса, свойственная современной добротной драматургии, не гривуазный юмор, «странные» вопросы и столь же «странные» ответы, обманывающие ожидания зрительного зала, а главное — настоящие, пульсирующие человеческие чувства.
Двое, застрявшие в лифте. Сюжет отнюдь не новый, а многократно использующийся, когда автор хочет явить публике «момент истины». Мужчина и женщина, запертые в узком пространстве, из которого нет выхода. Две Вселенные, два Космоса, две планеты, орбиты которых пересекаются лишь изредка — сближения, пропасти.
Едва открылся занавес, как поднялось раздражение на режиссера спектакля Сурена Шахвердяна и захотелось побольнее стенку прибить — ну почему Шахвердян-младший никак не желает запомнить, что мухи — отдельно, а котлеты — отдельно. И если делаешь телепередачу, это еще не повод так редко вспоминать о своей главной профессии, особенно если овладел ею так качественно. Потому что изысканный визуальный ряд спектакля, словно нарисованный иглой офорта, — это уже заслуга режиссера. Черно-белое кино — сцена без декораций, черный задник, на фоне которого поблескивает никелем выгороженная территория лифта, всполохи софитов, озаряющие сцену белыми вспышками.
Женщина — Луиза Гамбарян, красивая, утонченно-женственная и какая-то «унесенная ветром». Мужчина — Арамо с зонтом и фуляром, напоминающий Фернандо Рея из старых испанских картин и с шарнирной пластикой Адриано Челентано.
МОЖЕТ БЫТЬ, ПРИСУТСТВИЕ В ТВОРЧЕСКОЙ ГРУППЕ МУЗЫКАНТОВ натолкнуло режиссера на такое решение — музыка спектакля абсолютно не подчинена борьбе двух философий, мужской и женской. Конфликт строится на коллизии смешных, порой циничных слов и чувствительных мелодий, а вся постановка пронизана легкой, кокетливой, порой анимационной дансантностью. Особенно вначале театр трюка замещает собой театр переживаний — здесь много веселой непочтительности по отношению к существу и требованиям драматического театра. Яркий трюк позволяет прожить и выжить тем, кто надломился, озлобился, почувствовал себя ненужным и несчастным.
И постоянно, врываясь в напряженную дискуссию или в дурацкую игру в города, звучит музыкальный мотив. Этот лейтмотив искусительно-печален. Эта мелодия лишена агрессивности. Это не музыка успеха, не музыка борьбы и совсем не музыка завоевания. Это танцы людей, которым некуда спешить. В них нет опьянения, нет угара. В них есть нежность на миг — минута нежности, возникающей из ниоткуда. Она подкатывает, как волна, — на мгновение она сжимает сердце. Здесь словно сливается воедино то, что звучало порознь — музыка воспоминаний и музыка предчувствий, звучащая в душе героев.
Вот женщина, словно высвободившись из своей защитной брони, рассказывает свою историю — припоминает, что-то проборматывает, что-то выговаривает с улыбкой. Вот мужчина раскрывает перед ней душу, раскрывает и перелистывает альбом со старыми, полузабытыми фотографиями. Разговор, который у многих людей не кончается никогда, разговор со своим безвозвратно ушедшим или насильно отнятым прошлым.
Ну а потом, кажется, случается то самое пересечение орбит, та самая нечаянная радость — лихой и бесшабашный танец, когда Луиза Гамбарян и Арамо, словно забыв всю печаль свой истории и всю элегантность постановки, зажигают с таким темпераментом, что зритель просто заходится в восторге! Бешеный степ стоит, как говорится, банковского счета!
Публика после бурной овации настроена на хэппи-энд. Но… Вот лифт поплыл, двери раскрылись… Встречи — расставания, расставания — встречи… Черный, горький — SHOCKолад. «Кто прав — женщина или мужчина?» — задаются вопросом создатели спектакля. Вряд ли стоит искать ответа на этот вечный вопрос. Гораздо лучше своими глазами увидеть и попробовать на вкус — «Черный горький SHOCKолад».
