"Что творится у вас в Армении?"- спросил меня на днях мой американский коллега Дэвид Джонсон. "Да вроде все нормально", — наивно ответила я. "Как нормально, ваш бывший президент бастует и, говорят очень много народа его поддерживает".
ЭТИ СЛОВА ОГОРОШИЛИ МЕНЯ. Каюсь: вот уже больше полугода, как работа и учеба в аспирантуре университета Аризоны захватили меня, и ни на что другое не хватало сил. Нет, конечно, я следила за ходом выборов и, узнав о результатах, со спокойной совестью вернулась к своим делам. Но после слов коллеги стала отслеживать все новостные сводки — как армянские, так и зарубежные, и то, что я в них нашла, заставило меня после длительного перерыва вновь взяться за перо.
Когда я делала свои первые, робкие шаги в журналистике, старшие наставники учили меня, что хороший журналист не должен писать о своем, о личном. Что-то внутри меня противилось этому — как же иначе поведать читателю о наболевшем? Постепенно я научилась передавать в статьях личное сквозь призму насущного для всех. Но сейчас придется отступить от этих правил и поведать глубоко личную историю, которую условно можно назвать —
Я знаю, что сделал Левон Тер-Петросян зимой 1994 года
Когда Левон Тер-Петросян только пришел к власти, я, то ли в силу своего юного возраста, то ли от нехватки информации, считала, что для Армении теперь наступят иные времена. И перемены не заставили себя долго ждать, однако такие, какие не снились даже в страшном сне.
Мы с друзьями учились тогда в Ереванском госуниверситете, и поначалу все казалось прекрасным: независимая Армения, демократия и проч. Но пьянящее чувство свободы быстро сменилось наступившей мглой. Училась я на филологическом факультете, а это означало, что основой основ для нас было бесконечное чтение многотомных произведений русских и зарубежных писателей. Порой нам задавали по шестьсот страниц в неделю, и нам ничего не оставалось, как закупать побольше свечек и погружаться в жизнь героев Достоевского, Толстого, Фейхтвангера, Кафки, Фолкнера. Более счастливые мои однокурсники имели левый свет, но у нас его не было. Роскошью считалась прабабушкина керосиновая лампа, но керосин тогда был большим дефицитом.
Вы думаете, у меня появились какие-то нехорошие чувства по отношению к нашему тогдашнему правительству или, боже упаси, к президенту Тер-Петросяну? Отнюдь, более того, меня оскорбляли невольно услышанные разговоры в маршрутках по поводу внешности, происхождения и т. д. Тер-Петросяна, которыми обменивались не в меру активные наши старушки и старики. Да как они смеют, думала я, оскорблять такого интеллигентного и образованного человека, обыватели, что с них взять — таков был мой вердикт тогдашнему общественному мнению. С безумством храбрых продолжала я часами простаивать в очередях за буханкой хлеба, которая мигом поглощалась дома.
Однако моя история на этом не заканчивается, а принимает трагическую окраску. Так уж вышло, что правление Левона Тер-Петросяна отняло у меня отца. Мне горько об этом писать, но еще труднее молчать сейчас, когда часть нашего народа охватила какая-то тотальная амнезия.
Мой папа, молодой тогда еще, был инсультным больным, за ним нужен был особый уход, который моя семья в составе мамы, брата и меня ему обеспечила. Однако веерные отключения, постоянная нехватка жизненно важных продуктов, суровая зима 1994 года, дикий холод в квартирах, когда мы ложились спать в пальто, а по дому ходили укутанные с головы до ног, сделали свое черное дело — не стало самого дорогого для меня человека. Тогда я еще не знала, что в нормальных условиях больные инсультом выживают. По роковому стечению обстоятельств (как тогда нам казалось) один за другим ушли в мир иной и родители моих близких друзей. Нам бы радоваться своей юности, бегать на дискотеки, а мы выли в голос и хоронили дорогих сердцу людей.
Когда в наши дома опять вернули свет, большинство знакомых и родных уже покинули страну, остались те, кому уезжать было не на что. Моя семья входила в их число.
Я уже работала в газете, когда обнародовали результаты работы депутатской энергетической комиссии, которые полностью изменили мое отношение к Левону Тер-Петросяну и ко всему, что происходило у нас в середине 90-х. Я-то думала, что мы герои, страдавшие из-за происков внешних врагов, а оказалось, что нас принесли в жертву амбициям и неуемной жажде власти и денег кучки людей.
Решив для себя, что Тер-Петросян и иже с ним — преступники, ввергнувшие страну в бездну, но, к счастью, так и не сумевшие довести свое черное дело до конца, я думала, что это аксиома и для всех армян. Поэтому, когда я узнала, что Левон Тер-Петросян вновь баллотируется в президенты Армении, новость вызвала у меня горькую усмешку. "Кто сошел с ума за него голосовать?" — спрашивала я своих друзей в Армении. Теперь вижу, что сумасшедших у нас нашлось немало. Быть может, стоит освежить память этим дамам и господам, ныне скандирующим "Левон — президент", чтобы они припомнили, кому в Армении было жить хорошо во времена правления их любимца?
Сам "виновник торжества" — по всей видимости — активно ностальгирующий политикан, также отличается весьма странным поведением. Я имею в виду не его теперешнее "бунтарство" — это, как говорится, клинический случай, — а его "творческую деятельность". То он Библию переводит, то бряцает оружием, при этом распространяя одну лживую информацию за другой.
И последнее: во время митингов оппозиции считалось хорошим тоном упоминать Америку, которая якобы поддерживает новоявленного "мессию". Так вот, господа "революционеры", в Соединенных Штатах даже такая "мелочь", как наличие любовницы, способна подмочить репутацию самого вероятного кандидата в президенты страны. А в случае с Левоном Тер-Петросяном речь идет ни мало ни много — о преступлении против собственного народа.
Menu
