— Для меня 75 лет — это возраст самокритики. Неудовлетворенности. Тем, что не сделал всего того, что собирался сделать. Не увидел Японию, Китай, Великобританию — страны, о которых мечтал. За свою жизнь я много поездил, но жажду путешествий так и не удовлетворил. Теперь уже особо не разъездишься: наши пенсии не предусматривают подобной статьи расходов. А еще мне обидно, что не научился водить машину. Не написал всего задуманного. Не овладел ни одним иностранным языком, за исключением, разумеется, русского. С полок моего книжного шкафа на меня с укором глядят книги, до которых руки так и не дошли. Обо всем этом я сожалею и называю расплатой моих 75 лет, — говорит мэтр армянской журналистики Эманвел МАНУКЯН накануне своего юбилея.
Пытаться полноценно представить Эманвела Александровича в рамках одной статьи — гиблое дело: слишком много у профессора видов деятельности. Ведь Манукян и журналист, и искусствовед, и общественный деятель. В свое время был редактором газеты "Советакан Айастан", председателем Гостелерадио Армении, депутатом Верховного Совета республики. Побывал в должности председателя правления Союза журналистов и секретаря правления Союза кинематографистов Армении. Слыл одним из лидеров в редакции журнала " Советакан арвест", в свое время считавшегося эталоном хорошего вкуса и профессионализма. На телевидении вел яркие передачи "Дом кино" и "Час документального кино", автором которых был сам.
Сегодня Эманвел Александрович по-прежнему дружит с телевидением, а также преподает журналистику в двух частных вузах — университетах "Гладзор" и менеджмента. В первом также возглавляет кафедру журналистики. По мнению Эманвела Александровича, студенты держат его в тонусе: "Общаясь с ними, я понимаю, что я старик, но я не стар". И я вынуждена согласиться с ним: перевалив за седьмой десяток, он по-прежнему подтянут и элегантен. С сильно выраженной харизмой: стоит профессору оказаться в большой компании, как он моментально становится ее доминантой. Есть в Эманвеле Александровиче и некая солидность. Достоинство, которое проявляется в его манере держаться, одеваться.
В одном из ереванских домов на улице Чаренца, неподалеку от Дома радио, есть крохотная квартирка, в которой семейство Манукянов провело 14 лет жизни. Кого только не видели эти стены! Минас и Рудольф Хачатрян, Жан Тер-Меркерян и Шаген Хачатрян, Акоп Акопян и Размик Давоян, Генрих Игитян и Зорайр Халафян, Левон Нерсесян и Марат Варжапетян, Арцвин Григорян, Ерванд Казанчян, Рубен Геворкянц… А возглавляли сей список служителей Муз Гоар Гаспарян и Тигран Левонян.
Какие интересные вечера проходили здесь. Причем всегда с креном в сторону духовности, а не чревоугодия. Нет, за пустым столом никогда не сидели: что-что, а вареная картошка с селедкой всегда находились. Но все же встречи друзей больше напоминали пиршество духовное. "Обсуждали актуальные темы, — вспоминает профессор, — рассказывали о своих планах, спорили".
После ул.Чаренца Манукяны сменили две квартиры, но круг друзей остался неизменным. "Разве что поредел, — уточняет профессор, — но с теми, кто рядом, я до сих мор поддерживаю дружеские отношения. Не проходит и дня, чтобы мы с Арцвином Григоряном не созванивались. Даже когда, казалось бы, все уже обговорено, он звонит и напоминает: "Не забудь в семь вечера посмотреть футбол". Далее следует обсуждение не столько матча, сколько других тем, связанных, в частности, с новой архитектурой Еревана, а дальше находится другая тема".
.jpg)
Какое место в списке друзей Эманвела Александровича занимает его брат — народный артист, лауреат Госпремии Армении Гуж Манукян?
— Наши взаимоотношения с Гужем — нечто большее, чем просто дружба, особенно если учесть, что мы с Гужем имеем общую точку соприкосновения — театр. Когда Гуж делал свои первые шаги на поприще служителя Мельпомены, я был его советчиком, критиком. Но, думаю, он никогда не был на меня в обиде за это.
Увлечение братьев Манукян сценой имеет давние корни. Мальчишками они любили ставить кукольные спектакли: прятались за ширму и приводили в движение самодельные картонные куклы. Когда в 1946-м из-за наводнения Манукяны остались без крова, младшая половина семейства не сильно переживала по этому поводу. Во-первых, потому, что юность имеет завидное свойство отбрасывать проблемы прочь, а во-вторых, то обстоятельство, что Манукянов приютила семья академика Рубена Зарьяна, заметно улучшило положение юных "артистов". "Однажды, — вспоминает Эманвел Александрович, — посмотрев нашу с братом очередную "постановку" и безошибочно указав на марионетку Гужа, Рубен Варосович воскликнул: "Этот станет артистом!" Потом, щурясь на мою куклу, вынес строгий вердикт: "А из этого ничего сценического не выйдет". Так в 11 лет я понял, что лавры великого артиста мне не светят".
Эта история произошла давно, но не стерлась из памяти Эманвела Александровича. Он тогда возглавлял газету "Советакан Айастан", выходившую тиражом 300000 экземпляров. Попробовал бы кто-то не ответить на поставленные газетой вопросы. Это вам не наше время, когда хороших газет раз, два — и обчелся, а все остальное — "желтизна", безответственная журналистика. Со страниц таких газет каждый может ляпнуть все что вздумается, называя это свободой слова… Так вот, к Эманвелу Александровичу на прием напросилась некая дама — учительница из глубинки, которую необоснованно уволили с работы. Звали ее Анаит. Все бы ничего, но Анаит явилась в редакцию в десять вечера 31 декабря. Главный, к удивлению сотрудников, принял ее, выслушал, успокоил и пообещал заняться ее делом. После праздников и вправду позвонил кому надо и утряс вопрос. Прошли годы. Про этот случай из своей журналистской практики профессор рассказал своим студентам. И вот однажды он входит в аудиторию и видит, что его студентки смотрят на него с обожанием. Оказывается, их профессор — единственный, кто накануне вечером не смотрел телепередачу о женщине по имени Анаит, на всю республику рассказывающей о том, как когда-то ее незаслуженно обидели, а она нашла поддержку и понимание в лице редактора ведущей республиканской газеты. А еще Анаит добавила, что, не прими ее в тот день редактор, имени которого женщина не запомнила, она направлялась на Киевский мост…
.jpg)
Когда Эманвелу Манукяну предложили пост председателя Гостелерадио Армении, он рассмеялся. Соглашаться на такую должность в середине неспокойных 80-х означало броситься на амбразуру. Добровольно не получилось, стали уговаривать, давить. В итоге летом 1985 года внушительная свита из госчиновников пришла на Гостелерадио представлять работникам нового председателя — Эманвела Манукяна. Дело в том, что к тому времени вирус АОДа уже успел поразить все органы главного медийного учреждения, обработка коллектива шла полным ходом. Потом случилось еще и землетрясение, усложнившее и без того непростую ситуацию в стране. Почти три года шеф телерадиовещания лавировал между объективностью и бесконечными требованиями: с одной стороны, их выдвигала компартия, с другой — активисты АОД. В итоге в один прекрасный день Вазген Манукян "осчастливил" своего однофамильца: "Мы с вами не сработались". "То, что меня тогда сняли с работы, думаю, только к лучшему, иначе инфаркт я получил бы гораздо раньше".
Сегодня, когда АОД дискредитировал себя, многие поняли его лживую сущность. Но тогда, в середине 80-х, сделать это было не так-то просто. Эманвел Манукян был в числе немногих, кто с самого начала это понял. "Я человек искусства, — констатирует он, — может, поэтому, когда смотрю собеседнику в глаза, слышу его голос, интонацию, безошибочно распознаю, откровенен он или лукавит. Видя Вано Сирадегяна, Бабкена Араркцяна и им подобных, я понимал, что на уме у них одно, на языке -другое. Догадывался, что в их действиях есть изрядная доля спекуляции, игры на заветных чувствах народа".
— Не могу не спросить, как вы воспринимаете жизненные трудности.
— Нужно уметь отличать трудности от трагедий. "Автором" первых являются обстоятельства, вторых — судьба. В первом случае стойко переношу невзгоды. Вспоминаю шутку: "То, что гусеница называет концом света, учитель называет бабочкой", — и призадумываюсь: "А может, это и вправду — бабочка? Может, не стоит так уж драматизировать ситуацию?" И своему окружению всегда советую не паниковать попусту. Но в жизни случаются ситуации, которые нам не подвластны. Это трагедии. В моей жизни, как у любого взрослого человека, их было немало. Терял друзей: Минаса, Паруйра Севака, Тиграна Левоняна, несравненную Гоар, Рудольфа Хачатряна. Годовалую внучку потерял. Жанну потерял с детьми (супруга и дети Генриха Игитяна, погибшие в авиакатастрофе. — А.Х.). Подобным трагедиям не то что трудно, невозможно противостоять.
Однажды Бернарда Шоу спросили, почему Бог создал вначале мужчину, потом только его половинку. "Опасался, что в противном случае женщина закидает его советами, как нужно это делать", — сострил драматург. Интересно, а как обстоят дела с советами в семействе Манукянов? Любит ли супруга профессора их давать и насколько он прислушивается к ним?
— Эмма — мой первый советник, первый критик, первый читатель. Ведь помимо того, что она профессиональный журналист, она еще и обладает удивительным чутьем на фальшь. К тому же у нее прекрасный вкус, отторгающий низкопробный ширпотреб. Испанцы говорят: "Нужно иметь хороший вкус, чтобы знать, что такое хороший вкус". Моя жена это знает. С такой женщиной грех не посоветоваться.
— Считается, что человек начинает стареть, когда ему не о ком заботиться. О ком сегодня заботится г-н Манукян?
— У меня двое сыновей, четверо внуков. Недавно даже правнук родился.
— Правы ли те, кто утверждает, что внуки слаще детей?
— Это можно сформулировать иначе. К детям и внукам человек испытывает одинаковые чувства, только выражает их по-разному. Дедом становишься тогда, когда ты уже свободен от многих обязанностей, сковывавших тебя в молодости. Не зря ведь говорят: "Дети — это работа, а внуки — игрушка". Кто же не любит игрушки? Своих детей я никогда не нянчил, не водил их на прогулки. Всю эту школу прошел с внуками.
В обязанности деда входило, в частности, уложить внуков спать, что он и делал с превеликим удовольствием, а вместо колыбельных пел им арии из опер. Ведь помимо всего прочего, Эманвел Александрович прекрасный знаток классической музыки.
— Эманвел Александрович, за свою жизнь вы переделали уйму дел. Можете назвать одно, самое важное из них, — спрашиваю напоследок.
— Конечно, могу, — улыбается профессор. — Это та женщина — Анаит, которая не пошла на Киевский мост…
Асмик ХАРАДЖАНЯН
