После того как с распадом СССР новый железный занавес разделил экономическое и культурное пространство бывших союзных республик, наши представления друг о друге резко уменьшились. Впрочем, и в лучшие годы контактов обитателей "общего дома" "старший брат" мало что знал об истории и культуре "братьев своих меньших". Главная информация шла из центра на места ("От Москвы до самых до окраин…"). Так что "окраины" потеряли больше. Сегодня делаются попытки преодолеть эти препятствия. К ним принадлежат и переводы на армянский язык произведений современных российских писателей, в частности — романа Юрия Полякова "Грибной царь".
ВЫШЕДШИЙ НА ДНЯХ "ЦАРЬ" В ПЕРЕВОДЕ ЛИИ ИВАНЯН уже второе обращение переводчицы и писательницы к творчеству Ю.Полякова. Ранее армянский читатель получил возможность прочитать "Козленка в молоке" — едкая гротесковая сатира о раскрутке в советские времена несуществующего произведения несуществующего писателя. В "грибном" романе Поляков ставит и решает другие задачи, и делает это с нарастающей силой писателя, все более вторгающегося в тайны бытия и все более образно и непринужденно рассказывающего об этом.
Характеризуя стиль Полякова, обычно указывают на искрометный юмор, лихой сюжет и утонченную эротику. Не споря о сюжетах, замечу, что эротика под пером писателя, к счастью, не отдает примитивным натурализмом, как у большинства нынешних, дорвавшихся до блюда литераторов. А что касается "искрометного юмора", то это словосочетание лишь бледная оценка того, что умеет разглядеть Поляков в жизни через зоркий очковый прищур глаз, видящих широкую гамму смехотворных ситуаций и явлений. Тут можно заблудиться в лабиринтах поляковского наивного простачества, добродушного ехидства, полускабрезной недоговоренности, туповато-мудрой армейской афористичности, виртуозной разговорной оборотки, занудливой язвительности, иронического, кусачего околополитического ерничанья и занавешенного непроницаемой маской ядовитого сарказма.
Я коснулся некоторых граней писательского остроумия прежде всего, чтобы обозначить, какую титаническую задачу взвалила на свои плечи Лия Иванян. Право, многих поэтов ("кровь" — "любовь" — "морковь") переводить гораздо легче, чем связываться с Юрием Михайловичем, балующимся к тому же словотворчеством и изобретающим причастия типа "окуджавкнутая" (от Б.Окуджавы) или словосочетание "ногозадиристая студентка ВГИКа". Задрать-то куда легче, чем перевести…
Л.Иванян отважно взялась за дело и отдала ему десять месяцев. Оценивая в целом результат, видишь, что "Грибной царь" теперь имеет все основания прижиться в армянском лесу. Хотя, конечно, перемена лингвистической грибницы не могла не сказаться на аромате и вкусе романа.
Не стану приводить много примеров. Добавлю, что если бы в изнурительном цейтноте всеотвлекающего бытия Л.Иванян нашла больше времени и сил, поляковский "самодержец", возможно, прибавил бы в смысле большей зеркальности для армянского восприятия.
Не будем, однако, требовать невозможного. Надеюсь, что "Грибный царь" найдет у нас своего читателя. Правда, о многочисленности аудитории всем современным серьезным романистам (не сериальным) следует напрочь забыть. Глянув на тираж русского издания (5 тыс. экз.), впору выразить соболезнование одному из современных ярких писателей страны с великой литературой, страны, где еще лет 20 назад такими издевательскими тиражами не издавали даже начинающих литературных "телят".
Но сегодня книга, очевидно, перестала быть атрибутом и проводником "общечеловеческих ценностей". Так что не надо удивляться. Кстати, прозорливый Поляков (к тому же драматург, публицист и многолетний главный редактор "Литгазеты") прекрасно видит не только сегодняшний день России, но и вчерашний. И в этом затрагиваемом порой в его творчестве сравнении нет авторских опасений оказаться записанным в ряды апологетов такого-сякого "насквозь бесчеловечного" режима, прослыть ретроградом, не уразумевшим всех прелестей крутой смены курса на единственно верные, спасительные демократические заповеди.
"Странно… Очень странно, но, сравнивая свою советскую, скудную, боязливую жизнь с нынешней, Михаил Дмитриевич, почти не сознаваясь себе в этом, приходил к выводу, что та, прежняя, была лучше, во всяком случае справедливее и честнее. Бога не помнили, со свечками по храмам не стояли, а жили-то праведнее!"
С этими мыслями главного героя романа в Армении согласятся многие. А еще печально, что в "Грибном царе" нет положительных главных героев. Да и второстепенных тоже почти нет. Все куда-то спешат, мечутся, со свечками или без, а ради чего все это, не знают. Так, задумаются иногда, а потом ныряют в сумасшедший ритм. Может быть, дело в том, что положительные герои сегодня в главных ролях исключаются?!
Спасибо переводчице, поклон Ю.Полякову, благодаря таким, как он, племя читателей еще до конца не вымерло. А Полякова даже читают по ту сторону новоявленного железного занавеса. Почти как при треклятом тоталитаризме.
