Феномен успеха того или иного спектакля обычно непредсказуем и довольно трудно объясним. Вопреки всем заверениям в том, что новое поколение выбирает "пепси" и прочие "карамельки для народа", спектакль "Семья вампира", поставленный по пьесе Василия Сигарева на сцене Драматического театра им. Капланяна Григором ХАЧАТРЯНОМ, — спектакль без развлекательных фишек, а тем более без патоки и ванили поколение "пепси" смотрит с молчаливым напряжением и аплодирует долго и громко…
Слава живого классика "новой драмы" вознесла Василия Сигарева на пьедестал, делающий всякие обсуждения затруднительными, а всякие попытки критики – шаг под стрелы обвинений в трухлявой замшелости. Во всяком случае в сердце Григора Хачатряна ньюшекспир, кажется, занял место кумира, ниспровержению не поддающегося. Первый спектакль по Сигареву – "FANTOMные боли" – он поставил на сцене СТД полгода назад. Надо отдать должное молодому режиссеру – смакование лядащих душу ужастей его не увлекли. В очередную чернушную историю он внес не только "непомоечную" эстетику, но душу и свет, вырос не только над собой, но и над автором. Второе обращение Григора к Сигареву состоялось уже на сцене Драматического театра, и здесь уже потребовались иные каноны. Большая и авторитетная сцена Драматического ставит свои условия игры "не ниже планки" плюс медитативные ритмы чужды широкому зрителю, взросшему на американских боевиках.
Если считать, что даже в случае с Сигаревым сначала было Слово, то тандем молодого режиссера с ровесником, другом и коллегой по драматической сцене Ованнесом Текгезяном – бесспорный ингредиент успеха обоих спектаклей. Овику, не только актеру Драматического театра, но и автору эссе о театре, вышедших недавно отдельной книжкой рассказов в духе абсурдистских фантазий на темы Беккета и Кафки, удалось сломать едва не укоренившийся стереотип "новая драма на армянский не переводится". И хотя лингвисты находили в переводе стилистические огрехи, факт остается фактом: Текгезяну удалось воссоздать язык живой и за живое задевающий, современный, без похабели и примитива сериального новояза.
При всей драматургической новодрамности "Семья вампира" со страшной силой похожа на бледную копию постперестроечной правды жизни: "Игла", "Меня зовут Арлекино", "Авария – дочь мента"… Родословную можно множить и множить. Хорошо забытое старое – это новое. Нехорошо забытое старое – это нафталин… "Семья вампира" –плакат без обертонов, да и не бывает плакатов с обертонами, направленный на борьбу со страшной чумой, – наркоманией. Но плакат возникает из самого времени и развивается в соединении с ним… Посреди рассуждений о художественной нафталинности пьесы из телевизора вдруг выпрыгнула в виде сводки правоохранительных органов ее фактическая актуальность – количество человек, стационарно лечащихся в ереванском наркодиспансере, подскочило от семи до четырехсот с лишним — в 50 с лишним раз!
"Семья вампира". "Вампир" здесь – прямо и без аллегорий – персонаж, появляющийся в самом конце спектакля, сторчавшийся мальчишка Роман, "страсть" которого убила отца, стала причиной трагедии его подруги-невесты, довела до полного отчаяния мать. Только "вампирический" фригийский колпак "герою дня" явно велик. Такое отношение пунктирно, ненавязчиво возникает с первого взгляда на оформление спектакля, сделанное Евгенией Подпомоговой. Оно рождено на пересечении извечного эстетизма Драматического театра с элементами граффити, комиксов, анимации. Вон черная кошка на заднике – то ли зловещая примета, то ли котенок Гав. И ссутулившийся мальчишка-головастик в больших круглых очках – разве ж это вампир? – скорее, какой-то разнесчастный Масяня!
В этом очень театральном и подробном очеловечивании плаката и таится секрет манкости спектакля в постановке Григора Хачатряна, с каждой новой работой все больше творчески выходящего из-под опеки своего мастера Армена Хандикяна и обретающего собственный почерк. Подробно продуманные и профессионально реализованные театральные фишки он учится сочетать с подробным же психологизмом в работе с актерами.
Актерским флагманом в деле превращения пьесы-схемы в живую историю оказалась Наира Шахирян в роли матери Романа. Свою историю она рассказала бесстрашно и несентиментально – раздавленная, все еще красивая женщина, у которой не осталось ничего, даже сил на самообман, и только одна, уже не способная бороться, но неотрекающаяся любовь к сыну. Григор Габриелян – отец Романа, роль почти без слов. Одушевленные руины, прикованные к инвалидной коляске. В последнем сверхусилии воскресить достоинство он надорвет сердце, оставив жену один на один с безысходностью.
Ваагн Галстян уже во второй раз работает вместе с Григором Хачатряном над Сигаревым. Природная органика его дарования вместе с бьющим через край темпераментом очевидны. Играя продажного милиционера, он не "лепит типический образ", но из выразительных и гротескных подробностей, из найденных острых деталей создает образ человека живого и мерзкого, ни на минуту не утрачивая своего актерского обаяния.
"Белая смерть" является в семью Романа в виде высокого, красивого человека в черном — наркодилера, явившегося получить должок. И "правота его дела" – давить слабаков, тех, кто надорвался, перекололся, кто кончил плохо, тем страшнее, чем спокойнее и бестрепетнее она проявляется. Зато слишком много трепета, вернее, трепыханий вложили в свои роли две молодые представительницы прекрасного пола Шогер Атанесян и Лида Григорян, игравшие, соответственно, подругу Романа и "человека свиты Воланда". Если бы девочки поменьше вопили и вкладывали в сказанное побольше артикуляционного и эмоционального смысла, ей-богу, проку было бы тоже побольше.
"Вампир", он же Роман, как уже говорилось, появляется лишь в последней картине спектакля. В совсем еще молодом актере Арташесе Мхитаряне есть замечательная нота, которой невозможно научить, – воскрешение воспоминания о человеческой ранимости. И последние деньги у матери "вампир" уводит, сочинив очередную бессмысленную ложь, не со взглядом, полными ужаса перед грядущей ломкой, а с такими по-детски распахнутыми глазами, что вызывает все-таки не брезгливость и отвращение, но острую жалость. И в этом, наверное, главная заслуга спектакля о несчастном вампиреныше. Григор Хачатрян милость к падшим призывал и призвал.
Предыдущее поколение молодой режиссуры, увы, проходило в "молодых" до пятидесяти лет. Нынешнее уже в двадцать рвется в классики. Ведущий молодой актер Драматического театра — Ромео, Дон Жуан, Лаэрт – Григор Хачатрян всерьез заявляет о себе, подойдя к возрасту Христа. Такова традиция его театра, постановка вопроса Армена Хандикяна. И не потому, что режиссура – это Голгофа. Потому, что у профессии свои правила игры, в которой знания, театральный опыт, команда сотоварищей, соратников и сорадователей — не пустые слова.