Наконец-то он заговорил. Но заговорил не так, как обещал. С чего бы это? На фоне нынешних политических событий, казалось бы, ничего особенного не произошло в деле экс-главы Дорожной полиции РА Маргара Оганяна. Человек признал свою вину, при этом назвал вменяемое ему деяние ошибкой, от которой не застрахованы люди, умеющие принимать решения. Далее высказал пару эмоциональных фраз типа "совесть моя чиста перед семьей, а если и были упущения, то с человеком всякое случается".
Надо отметить, что суд в лице М. Папояна частично смягчил предъявленное Оганяну обвинение — счел его необоснованным по части злоупотребления служебным положением и приговорил подсудимого к 6 годам лишения свободы вместо требуемых прокурором-обвинителем А. Арутюняном 8 лет, а также освободил от конфискации имущества, что немаловажно.
НЕ СТАНЕМ СУДИТЬ, НАСКОЛЬКО ОБОСНОВАН ПРИГОВОР и насколько адекватна была позиция обвиняемого. Просто вспомним, как вел себя поначалу М. Оганян. Во-первых, отказывался от предъявленного обвинения, открыто называл себя жертвой межличностных отношений. Более того, неоднократно угрожал назвать какие-то имена, вызывая нездоровый ажиотаж в рядах экс-коллег. Никто не знает, что произошло, но факт налицо: Оганян резко изменил свою позицию. Но, как видно, это не стало аргументом для судьи, ненамного скосившего ему срок. В отличие, кстати, от других соучастников "бензинового дела", которые раскаялись пораньше и уже давно находятся на свободе.
По логике вещей, можно предположить, что за это время шел процесс переговоров с М. Оганяном на предмет признания им вины. Вспомним бесконечные хвори адвокатов, порой вызывавших острую реакцию суда, вплоть до представления ходатайства о возбуждении дисциплинарного производства. А тут ничего подобного. Судья, не проявляя недовольства, вновь и вновь откладывал заседания.
Правосудие в принципе не против переговоров, посредством чего может быть заключена своего рода сделка между компетентным органом и обвиняемым. Такая практика существует во многих государствах. В частности, почти во всех странах англосаксонского правового порядка: США, Англии, Канаде и т.д. Среди наших соседей так поступают в Грузии. По мнению ряда юристов, институт сделки, если так можно выразиться, способствует раскрытию тяжких преступлений, выявлению всех его соучастников. Справедливости ради отметим, что при таком раскладе обвиняемые, рассчитывая на смягчение наказания, иногда признаются и в том, чего не совершали. И еще — чтобы соответствующие органы отстали.
Но, в любом случае, все это происходит без всяких тайн. Обвиняемый заранее знает, чего стоит признание и насколько будет сокращена мера наказания. В нашей же судебно-правовой системе институт сделки пока не внедрен. Но это не означает, что он вовсе не применяется.
КСТАТИ, САМО ПРИЗНАНИЕ ТОЖЕ ОТНОСИТЕЛЬНО. Ведь на суде выступали сотрудники Госавтоинспекции, которые не только давали показания против М.Оганяна, но, по сути, заявляли и о своей виновности, так как собственноручно фальсифицировали документы, показывая расход несуществующего бензина. Они не только не признали своей вины, но даже не считали совершенное ошибкой. При этом получили всего лишь статус свидетелей по делу.
Что же касается М.Оганяна, судя по его поведению, он на что-то надеялся. Кто и что мог ему обещать? Остается лишь предполагать…
