Прошел всего год, и Арег Элибекян вновь в Ереване. В Музее современного искусства недавно открылась выставка его работ. В экспозиции представлена целая серия новых работ, которые живописец создал в течение последнего года. Некоторые картины нам уже известны, но все равно их радостно видеть, особенно работы парижского периода: ощущение, будто их открываешь заново.
Экспозицию разглядываешь долго, с удовольствием и удивлением располагаясь сердцем к ее автору. Любопытно, что нового мог написать армянский живописец, так глубоко чувствующий свою страну, так преданный ей, а теперь осваивающий и пространства Франции и Канады? Даже если в экспозиции нет сенсационных полотен, отражающих новейшие течения, уверена, и французы, и канадцы узнают много интересного о своей стране. Разве не важно увидеть себя, свою страну глазами иностранца, тем более таким внимательным и точным взглядом, как взгляд Арега?
АРЕГ — ИЗ ДИНАСТИИ ХУДОЖНИКОВ ЭЛИБЕКЯНОВ, НО ОН НИ НА КОГО НЕ ПОХОЖ, хотя нить традиции перенимал из первых рук — да каких! Еще до поступления в Художественный институт он учился у Аркадия Петросяна, Фараона Мирзояна и Саркиса Мурадяна. Среди его педагогов в институте были отличные художники — Микаел Ованесян, Григор Агасян. Но самым главным учителем он считает своего отца — Роберта Элибекяна, который всегда ему помогал советами, нравственным опытом. Вообще многое ему дала семья, овеянная культурной аурой. Следующим своим университетом Арег считает Париж с его атмосферой, искусством, архитектурой, художниками прошлого и настоящего, с его Монмартром, который был некогда богемным центром, где за чашкой кофе собирались художники, ставшие затем легендарными — Матисс, Тулуз-Лотрек, Модильяни, Пикассо и другие.
Арег, впрочем, не сделался ни подражателем, ни даже последователем своих учителей — сказалась вполне естественная разница темпераментов, восприятий, способов мышления, но навсегда сохранил к своим учителям благодарные и теплые чувства. Уже к двадцати годам он сформировал для себя как бы некую концепцию, наиболее соответствующую ему по характеру мироощущения. Она была, возможно, и не совсем нова, но ведь каждый художник все главные принципы творчества должен открывать для себя сам. Основной тезис был таким: живопись не столько фиксация свойств натуры, сколько прямой разговор художника со зрителем. Отсюда в его работах, даже ранних — предельно активное и свободное отношение к цвету при, казалось бы, вполне традиционном рисунке, густой мазок, яркие, порой почти "горячие краски". Разговор со зрителем ведется с помощью энергично звучащего цвета, но цвет нигде не становится отвлеченным знаком, а всегда остается органическим свойством объекта.
ОСОБОЙ ПОЭТИЧНОСТЬЮ, ГЛУБИНОЙ ФИЛОСОФСКОГО РАЗДУМЬЯ ОТМЕЧЕН "ГОРОД ЭЛИБЕКЯНА". Это и таинственный, призрачный Париж, обладающий особой властью над человеком, и уютные, полные забавных курьезов кафе, и Монреаль, Канада с обилием зеленых насаждений, в каждом из которых художник умеет выявить его неповторимый характер.
Очень легкие, свободные и артистичные работы парижского цикла. И без тени манерности, на редкость простые. Эта "простота" становится элементом эстетическим. Жанры — самые разнообразные: пейзаж, интерьер, натюрморт, студийная картина. Но все-таки прежде всего — натурный пейзаж.
Круг тем и образов, избранных живописцем, не очень широк. И в то же время он очень определенен и конкретен. Канада с ее особенностями пейзажа, уникальными деревьями и видами, Париж с его колоритом, набережная Сены, водная гладь с плавающими лодками, небольшие строения на берегу, очаровательные мосты — все увиденное он сумел передать без рабского подражания и без излишней премудрости. В канадском цикле работ он видит идеал человеческого равновесия в красочной прелести природы, в соцветии тонких, изысканных в своей простоте натюрмортов, в спокойном покое лесного пейзажа. Этот мир удивителен, он гармоничен и богат.
Природа у Арега торжественна, радостна. Это ощущение создается повышенной активностью цвета, особенно в разработке крон деревьев. Рассматривая полотна, видишь поразительную изобретательность в изображении окружающего мира и обычных вещей. Но в этом есть какое-то безошибочное чувство меры, сохранено живое дыхание жизни. Все впечатления Арега "первые", необыкновенно свежие. И на мир он смотрит не только глазами живописца, но и поэта, музыканта. Арег берется за кисть в том приподнятом, эмоциональном состоянии, которое извечно определяется словом "вдохновение", почему-то сейчас почти исключенным из нашего лексикона. Вот это-то и является одной из основных причин того, почему картины молодого художника доходят до зрителя, захватывают их своей жизненной правдой и живописностью, искренностью и душевностью.
В пронзительно нежном звучании зеленовато-голубых тонов, где каждому оттенку задана своя музыкальная нота, предстает картина "На берегу Сены". В колористическую мелодию органично вливаются линейные ритмы одиноко стоящих деревьев.
ОТКАЗ ОТ СУХОЙ ИНФОРМАТИВНОСТИ, СТРЕМЛЕНИЕ К ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ НАСЫЩЕННОСТИ ОБРАЗА свойственны почти всем его работам. Стремление познать и по возможности выразить гармоническое начало жизни — вот цель его искусства. Художник преклоняется перед совершенством живой природы, казалось бы, простой и вместе с тем фантастически разнообразной. Он пишет мир, ничего не выдумывая, да и можно ли придумать лучше!
Очищение от случайного повышает степень эмоционального смыслового воздействия каждой детали. Соразмерность цветовых масс, изысканная цветовая гамма в сочетании приглушенно розовых, белых, мягких зеленоватых тонов создают ощущение глубокого покоя в работах канадской серии. Любовь к красоте природы раскрывается и в многочисленных натюрмортах, присутствующих в экспозиции. Это пленительные живописные фантазии А.Элибекяна.
Что может быть необычнее букета цветов, стоящего на столике у окна? Вернуть природе почерпнутую от нее красоту, словно укрупненную благодарным чувством человека — что может быть прекраснее! Эти цветы вбирают в себя всю музыку поля, ветра, синего неба, белизну облаков и запах цветущего луга. Природа одухотворена подобно живому существу и трогательна. Она как бы исподволь взывает к нашей бережности, словно просит нас не оскорблять ее красоту. Каждое облако, каждый мост, дерево, домик достойны благоговейного отношения. Совершенство форм природы для художника абсолютно. Красота цвета — истинна. И все же, вновь и вновь обращаясь к вечному и вместе с тем бесконечно изменчивому роднику жизни, художник изыскивает возможность находить свои, неповторимые, до него непроизнесенные слова. У этого источника берет свое начало и искусство Арега — искусство возвышающей красоты.
