Теплое апрельское солнце в этот день было, кажется, особенно ласковым. На Цицернакаберде царило спокойствие и полное достоинства ожидание того нескончаемого людского потока, что сегодня ровной рекой потечет в сторону мемориала. А 22 апреля на мемориальной стене появилась еще одна табличка с именем великого гуманиста: Якоб Кюнцлер.
Начало прошлого столетия, как и конец столетия XIX, навсегда останется черными годами истории Армении. Первый геноцид "просвещенного" XX века масштабной и страшной трагедией живет в памяти миллионов разбросанных по всему миру армян — потомков тех, кто чудом вырвался из ада и пустил новые, но все равно армянские корни на чужбине. Потому и тянется людская река каждый год 24 апреля туда, к мемориалу, ставшему символом этой памяти, символом неизбежности признания и покаяния.
Но есть и другая память. Она сохранилась в людях, тоже живущих в разных концах света, в разных странах, в которых нет ничего армянского и которые в большинстве своем ни разу не были в Армении и не слышали армянской речи. Этих людей роднит с нами общая память о тех, кто в трагические для нашего народа годы был рядом с ним и самоотверженно, ценой собственного здоровья и благополучия, действительно по зову сердца помогал умирающему народу. Для них — это родственники или просто соотечественники, для нас — имена, олицетворяющие гуманизм, верность общечеловеческим ценностям, — в активном действии, в активном поиске путей приложения своих нравственных и физических сил. Это тот гуманизм, что не спрашивает национальности, не считается с религией и не признает политических интересов. Это та немеркнущая звезда, которая во все времена дарила отчаявшимся надежду на то, что миром может править не ненависть, а любовь и милосердие. Их имена для нас сегодня словно бальзам, который должен и может вылечить народ, выведя его из мрака трагедии прошлого к свету и достижениям будущего.
В этом созвездии великих имен зажглось еще одно имя — швейцарца Якоба Кюнцлера. Его потомки — внуки и правнуки привезли землю с могилы миссионера, чтобы захоронить на армянской земле, для народа которой он так много сделал. Табличка с именем Кюнцлера продолжила на мемориальной стене Цицернакаберда ряд, которым может по праву гордиться человечество: Генри Моргентау, Йоганнес Лепсиус, Анатоль Франс, Франц Верфель, Карин Эппе, Хедвиг Бюль, Мария Якобсен. . .
Было что-то пронзительно трогательное в том, как благополучные европейцы разного возраста, но объединенные общей любовью и уважением к своему деду и прадеду, подходили и лопатой бросали армянскую землю в лунку саженца. Еще более трогательно было выступление одной из внучек великого гуманиста, которая привела строчки из письма своей матери — дочери миссионера, родившейся в Урфе и живущей ныне в США: "Мой отец тоже был сиротой и, словно магнит, собирал вокруг себя армянских сирот. Он считал армян своей семьей. . . " И — строчки из письма Элизабет Кюнцлер, жены миссионера: "Каждый из нас должен получить чью-то любовь, независимо от расы, религии и национальности. . . "
И они дарили свою любовь детям и взрослым, чудом спасшимся от мученической смерти и так нуждающимся в любви и заботе. Якоба и Элизабет Кюнцлер называли армянскими "папой" и "мамой". Уроженец швейцарского города Гудвилла, он мечтал стать врачом, чтобы помогать людям и лечить их. Но денег на образование не хватило, и Якоб нашел другое применение своим устремлениям: он стал братом милосердия. В составе инициированной Йоганессом Лепсиусом "Южной миссии Германии" он приезжает в 1899 году в Урфу. В госпитале миссионеров, где он начал работать, находят кров и убежище около 500 депортированных армян. Одновременно Кюнцлер не перестает писать письма германскому послу, настойчиво призывая его предпринять меры для спасения армян, и не устает прилагать усилия для сбора пожертвований для своих сирот.
Все те годы, что миссионер провел в Урфе, с ним рядом находилась его неизменная спутница и помощница — жена Элизабет, его ангел-хранитель, без которой, как сам признавался ". . . он не смог бы сделать и половины того, что удалось". Она была и медсестрой, и учительницей, и няней для армянских сирот. В 1922 году Кюнцлер совместно с организацией American Near East Relief, преодолевая сопротивление турецких властей, организует переправку 8000 армян-сирот из Урфы в Сирию и Ливан. В октябре того же года семья Кюнцлеров поселяется в Газире, недалеко от Бейрута, и создает здесь сиротский дом, в котором живут армянские девочки. Здесь же их обучают ковроткачеству на основанной миссионером маленькой фабрике, чтобы в дальнейшем они могли заработать себе на жизнь.
Позднее Кюнцлер основывает в Бейруте больницу для армянских женщин, вызволенных из мусульманских гаремов, а в местечке Азуни — лечебницу для армян, страдавших пневмонией. В апреле 1924 года Кюнцлер привозит в Газир 150 слепых сирот-армян и открывает для них приют. Во время лечения армянского малыша миссионер поранил палец — начавшаяся вскоре гангрена привела к ампутации кисти. . .
Якоб Кюнцлер оставил множество письменных свидетельств Геноцида. Он написал потрясающую книгу "В стране крови и слез" — об увиденной им истерзанной и исстрадавшейся Армении, оставил около 150 публицистических статей. Его наградили Ппчетной медалью Ливана, званием почетного доктора Базельского университета. Наконец, спустя почти 60 лет после его смерти настал день, когда дань уважения Якобу Кюнцлеру может отдать и армянский народ. И вот сегодня представители его семьи приехали в неведомую им доселе Армению, для которой имя их деда и прадеда священно. Этот визит стал возможным благодаря действующему в США Армянскому фонду культуры во главе с Ара Газаряном и Музею-институту Геноцида армян. При закладке памятной таблички директор музея Гайк Демоян подчеркнул, что имя Якоба Кюнцлера должно быть вписано в историю не только Армении, но и мирового гуманистического движения.
В этот день потомков Кюнцлера ждал еще один сюрприз, который можно назвать настоящей сенсацией. Был показан 23-минутный документальный фильм, считавшийся до сих пор утерянным. Этот берущий за душу фильм, снятый в 1920 году, рассказывает об армянских приютах для сирот, об армянских беженцах, спасенных благодаря самоотверженной и неутомимой деятельности миссионеров из разных стран. Камера запечатлела ужасы Геноцида и кадры из жизни спасенных детей в приютах, где они нашли не только еду и кров, но и внимание, заботу и любовь. Любви Якоба и Элизабет Кюнцлеров, кажется, хватало на всех — на тысячи детей, лишенных родителей, дома, родины и детства и чудом избежавших смерти. Уникальные кадры запечатлели и самого миссионера, играющего с детьми, обучающего и лечащего их. Трагедия в этом фильме порой уступает место мягкому юмору: молодая армянка и ее дети смешно позируют перед кинокамерой, стараясь выглядеть как можно лучше: взгляд печальных глаз обращен в будущее и словно умоляет нас не допустить больше такого. . .
Такого нельзя допустить больше нигде и никогда. И лечить рану, нанесенную страшной трагедией нам, армянам, наверное, следует уроками самоотверженной любви к людям, уроками гуманизма и высокой человечности. Якоб Кюнцлер стал символом этого гуманизма, подобно десяткам других миссионеров посвятив свою жизнь помощи армянскому народу. И слезы его правнучки у мемориала в Цицернакаберде, как и взволнованные слова других членов его семьи, — лучшее свидетельство того, что человеколюбие и доброта не имеют границ и национальности. А табличка с именем Якоба Кюнцлера — дань любви и признательности народа из "страны крови и слез" — Армении, которая, даст бог, оправится от своих вековых ран и станет страной цветов и радости, несущей миру любовь и вечную весну. . .
Menu
