«Народ судит диктатора. Смех привести в исполнение!» — так написал великий Бертольд Брехт. Спектаклем по его пьесе «Карьера Артуро Уи, которой могло и не быть» в постановке народного артиста РА Армена Элбакяна Национальный Академический театр им. Г. Сундукяна ознаменовал свой 100-летний, юбилейный сезон.
«СЕГОДНЯ МЫ КОНСТАТИРУЕМ ТОТ ФАКТ, ЧТО ГОСУДАРСТВЕННОМУ ТЕАТРУ АРМЕНИИ — 100 ЛЕТ. 100 лет, наполненные великими спектаклями и великими творческими биографиями. Оглядываясь на эти 100 лет, я хочу сказать — деля ответственность за завтрашний день главного армянского театра с художественным руководителем Арменом Элбакяном и всеми прекрасными людьми, которые здесь работают, мы пытаемся быть такими же честными в искусстве, такими же амбициозными мечтателями, как основатели Национального Академического театра. Ведь мы прекрасно понимаем, что ответственность за день завтрашний этого театра несем мы, именно сейчас рождается его будущее. А чтобы никого не забыть и не обидеть, давайте встанем и будем аплодировать всем тем, благодаря кому жил и живет этот театр», — говорил директор театра Вардан Мкртчян прежде, чем поднялся занавес.
Художественный руководитель театра и режиссер-постановщик спектакля Армен Элбакян тезисно обозначил суть действа: «Вообще-то я не люблю выступать перед спектаклем. Скоро откроется занавес, и мы скажем вам все, что хотели сказать. Мы сделали этот спектакль в преддверии юбилея Националного театра, и в это, столь сложное для всей нашей планеты время, мы выбрали именно это произведения Бертольда Брехта, чтобы еще раз поговорить с нашим зрителем о том, как нам предстоит жить, что мы создали и как нам найти дорогу, которая ведет к храму, дорогу к покаянию».
А потом занавес поднялся, и Армен Эдгарович и вся огромная команда спектакля начали долгий разговор со зрителем о роли Негодяя в истории. Разговор о том, из какого материала делаются диктаторы и как фабрикуются массовый страх и массовый психоз. И при четко обозначенных месте и времени действия — Чикаго, 1940 год — режиссер начинает игру с сырой глиной истории, которой каждый раз предстоит оформиться по-новому, но стать действительностью, обрасти датами и обзавестись лозунгами…
ТЕАТРАЛЬНЫЙ КЛАССИК БЕРТОЛЬТ БРЕХТ В НАЧАЛЕ СОРОКОВЫХ ГОДОВ прошлого века создал произведение, которое раскрывает генезис прихода к власти Гитлера и которое проецируется на наши дни, словно ты накладываешь кальку. Сам Брехт говорил, что его пьеса — парабола, ведь она «актуальна для каждой эпохи и для всего мира, потому что здесь идет речь о коррупции и диктаторских режимах».
Полотно, которое разворачивает перед нами режиссер, — абсолютно брехтовское по сути и абсолютно королевское по театральной форме. Словно все новые возможности, все свето-звуковые приобретения Национального театра делались именно к этому дню. Блистательная работа сценографа Гарегина Евангуляна и художника по костюмам Мэри Саркисян, удивительно точный видеоряд, подобранный Айком Исраеляном и Вааном Ованнисяном, изысканная игра света превращают «Карьеру Артуро Уи» в зрелище столь великолепное, что любое обсуждение затруднительно. Прекрасное владение культурой Армена Элбакяна открывает перед публикой весь блеск и нищету этого Чикаго. Здесь Брехт монтируется с Бобом Фоссом — красотки кабаре лихо вскидывают ноги в плясках во время чумы. Здесь зонги, музыку к которым написал Левон Хачатрян, исполняются вживую и невероятно саркастически, плавно переходя в леонкаваллоевское «Ridi, Pagliaccio» — «Смейся, паяц». «Смех привести в исполнение!». Но при всем пиршестве театральности действие разворачивается на фоне решеток-клеток, и почти на каждой — часы, показывающие разное время… И все эти гангстеры, банкиры, чиновники, судья, прокуроры используют все те же методы — ложь, шантаж, подкуп, клевету, рейдерство, тайные договоренности, убийства… И сами персонажи, эти оголтелые циники, в основном «на лицо ужасные», а внутри — еще ужаснее.
Правда, с актерским ансамблем вышло не совсем гладко — многие отчуждались от брехтовского «отчуждения», и получался скос в сторону иного, не совсем уместного здесь театра. Такой же скос случился и к середине второго акта со спектаклем вообще — изысканная стилистика акта первого стала уходить куда-то в попсу. Но от начала до конца были прекрасны Лили Элбакян и Месроп Аптоян, подвижные внешне и внутренне обаятельнейшие Ведущие этого большого действа, восхищала бродвейским пением Анна Элбакян, в стилистике спектакля органично существовали Айк Саргсян — Догсборо-сын и Давид Гаспарян — Эрнесто Рома. Что до Армена Кушкяна в роли Джузеппе Дживолы — это какой-то гротесковый фокус, спецэффект, смешной и отвратительный, а главное, до боли узнаваемый.
НАКОНЕЦ, АРТУРО УИ. ЗАСЛУЖЕННЫЙ АРТИСТ РА ТИГРАН НЕРСИСЯН. Он не просто играет мастерски — это игра Мастера. Продуман и выстроен каждый жест, каждый шаг, каждая нота то срывающегося в истерику, то переходящего в шепот визгливого голоса. Местами актер будто шаржирует, пародирует сыгранного им когда-то Ричарда III, словно оттеняя масштабным шекспировским злодеем ничтожность нынешнего героя, мелкого, трусливого авантюриста и шантажиста. «Мне сорок лет, а я — пустое место»… Нерсисян играет не просто Уи, но Желание — любой ценой… И — по трупам… На вершину власти… Он играет моральное уродство, карабкающееся и взобравшееся на самый верх, и этот процесс восхождение аранжирован таким количеством актерских придумок, что наблюдать за карьерой Артура Уи становится делом отталкивающим и притягательным одновременно. Браво!
Карьера Артура Уи. Ее могло бы не быть. Если бы только… Если бы только люди — вчера, сегодня, завтра — умели бы побеждать свои страхи. И начали бы чувствовать, а главное — думать. К этому театр призывает со сцены открыто, глядя прямо в глаза зрителю. Почаще задумываться и помнить о жизнях, которыми заплачено за восхождение вождя, диктатора, фюрера. Кажется, именно это — главный мессидж спектакля Армена Элбакяна «Карьера Артуро Уи, которой могло и не быть».
А все-таки хорошо, что она случилась, эта «Картера…» — эта во всех смыслах большая премьера на сцене Национального Академического театра им. Сундукяна, отмечающего 100-летие. Ведь, как сказал его директор Вардан Мкртчян, «мы прекрасно понимаем, что ответственность за день завтрашний этого театра несем мы, и именно сейчас рождается его будущее».
«СЕГОДНЯ МЫ КОНСТАТИРУЕМ ТОТ ФАКТ, ЧТО ГОСУДАРСТВЕННОМУ ТЕАТРУ АРМЕНИИ — 100 ЛЕТ. 100 лет, наполненные великими спектаклями и великими творческими биографиями. Оглядываясь на эти 100 лет, я хочу сказать — деля ответственность за завтрашний день главного армянского театра с художественным руководителем Арменом Элбакяном и всеми прекрасными людьми, которые здесь работают, мы пытаемся быть такими же честными в искусстве, такими же амбициозными мечтателями, как основатели Национального Академического театра. Ведь мы прекрасно понимаем, что ответственность за день завтрашний этого театра несем мы, именно сейчас рождается его будущее. А чтобы никого не забыть и не обидеть, давайте встанем и будем аплодировать всем тем, благодаря кому жил и живет этот театр», — говорил директор театра Вардан Мкртчян прежде, чем поднялся занавес.
Художественный руководитель театра и режиссер-постановщик спектакля Армен Элбакян тезисно обозначил суть действа: «Вообще-то я не люблю выступать перед спектаклем. Скоро откроется занавес, и мы скажем вам все, что хотели сказать. Мы сделали этот спектакль в преддверии юбилея Националного театра, и в это, столь сложное для всей нашей планеты время, мы выбрали именно это произведения Бертольда Брехта, чтобы еще раз поговорить с нашим зрителем о том, как нам предстоит жить, что мы создали и как нам найти дорогу, которая ведет к храму, дорогу к покаянию».
А потом занавес поднялся, и Армен Эдгарович и вся огромная команда спектакля начали долгий разговор со зрителем о роли Негодяя в истории. Разговор о том, из какого материала делаются диктаторы и как фабрикуются массовый страх и массовый психоз. И при четко обозначенных месте и времени действия — Чикаго, 1940 год — режиссер начинает игру с сырой глиной истории, которой каждый раз предстоит оформиться по-новому, но стать действительностью, обрасти датами и обзавестись лозунгами…
ТЕАТРАЛЬНЫЙ КЛАССИК БЕРТОЛЬТ БРЕХТ В НАЧАЛЕ СОРОКОВЫХ ГОДОВ прошлого века создал произведение, которое раскрывает генезис прихода к власти Гитлера и которое проецируется на наши дни, словно ты накладываешь кальку. Сам Брехт говорил, что его пьеса — парабола, ведь она «актуальна для каждой эпохи и для всего мира, потому что здесь идет речь о коррупции и диктаторских режимах».
Полотно, которое разворачивает перед нами режиссер, — абсолютно брехтовское по сути и абсолютно королевское по театральной форме. Словно все новые возможности, все свето-звуковые приобретения Национального театра делались именно к этому дню. Блистательная работа сценографа Гарегина Евангуляна и художника по костюмам Мэри Саркисян, удивительно точный видеоряд, подобранный Айком Исраеляном и Вааном Ованнисяном, изысканная игра света превращают «Карьеру Артуро Уи» в зрелище столь великолепное, что любое обсуждение затруднительно. Прекрасное владение культурой Армена Элбакяна открывает перед публикой весь блеск и нищету этого Чикаго. Здесь Брехт монтируется с Бобом Фоссом — красотки кабаре лихо вскидывают ноги в плясках во время чумы. Здесь зонги, музыку к которым написал Левон Хачатрян, исполняются вживую и невероятно саркастически, плавно переходя в леонкаваллоевское «Ridi, Pagliaccio» — «Смейся, паяц». «Смех привести в исполнение!». Но при всем пиршестве театральности действие разворачивается на фоне решеток-клеток, и почти на каждой — часы, показывающие разное время… И все эти гангстеры, банкиры, чиновники, судья, прокуроры используют все те же методы — ложь, шантаж, подкуп, клевету, рейдерство, тайные договоренности, убийства… И сами персонажи, эти оголтелые циники, в основном «на лицо ужасные», а внутри — еще ужаснее.
Правда, с актерским ансамблем вышло не совсем гладко — многие отчуждались от брехтовского «отчуждения», и получался скос в сторону иного, не совсем уместного здесь театра. Такой же скос случился и к середине второго акта со спектаклем вообще — изысканная стилистика акта первого стала уходить куда-то в попсу. Но от начала до конца были прекрасны Лили Элбакян и Месроп Аптоян, подвижные внешне и внутренне обаятельнейшие Ведущие этого большого действа, восхищала бродвейским пением Анна Элбакян, в стилистике спектакля органично существовали Айк Саргсян — Догсборо-сын и Давид Гаспарян — Эрнесто Рома. Что до Армена Кушкяна в роли Джузеппе Дживолы — это какой-то гротесковый фокус, спецэффект, смешной и отвратительный, а главное, до боли узнаваемый.
НАКОНЕЦ, АРТУРО УИ. ЗАСЛУЖЕННЫЙ АРТИСТ РА ТИГРАН НЕРСИСЯН. Он не просто играет мастерски — это игра Мастера. Продуман и выстроен каждый жест, каждый шаг, каждая нота то срывающегося в истерику, то переходящего в шепот визгливого голоса. Местами актер будто шаржирует, пародирует сыгранного им когда-то Ричарда III, словно оттеняя масштабным шекспировским злодеем ничтожность нынешнего героя, мелкого, трусливого авантюриста и шантажиста. «Мне сорок лет, а я — пустое место»… Нерсисян играет не просто Уи, но Желание — любой ценой… И — по трупам… На вершину власти… Он играет моральное уродство, карабкающееся и взобравшееся на самый верх, и этот процесс восхождение аранжирован таким количеством актерских придумок, что наблюдать за карьерой Артура Уи становится делом отталкивающим и притягательным одновременно. Браво!
Карьера Артура Уи. Ее могло бы не быть. Если бы только… Если бы только люди — вчера, сегодня, завтра — умели бы побеждать свои страхи. И начали бы чувствовать, а главное — думать. К этому театр призывает со сцены открыто, глядя прямо в глаза зрителю. Почаще задумываться и помнить о жизнях, которыми заплачено за восхождение вождя, диктатора, фюрера. Кажется, именно это — главный мессидж спектакля Армена Элбакяна «Карьера Артуро Уи, которой могло и не быть».
А все-таки хорошо, что она случилась, эта «Картера…» — эта во всех смыслах большая премьера на сцене Национального Академического театра им. Сундукяна, отмечающего 100-летие. Ведь, как сказал его директор Вардан Мкртчян, «мы прекрасно понимаем, что ответственность за день завтрашний этого театра несем мы, и именно сейчас рождается его будущее».
