ПРОБЛЕМА "НЕЖИЗНИ" ЦЕЛОГО ПОКОЛЕНИЯ
Все содержание картины, весь обширный человеческий смысл роли главного персонажа можно было бы свести к одной классической чеховской реплике: "Пропала жизнь!" Так может кричать моряк, избравший неправильный курс. Так может кричать актер, обманувшийся театром. И так может кричать долго молчащий человек перед тем, как замолчать опять. Или – навсегда…
Фильм, премьера которого состоялась недавно в ереванском кинотеатре "Москва", заслуженный артист РА Мурад ДЖАНИБЕКЯН снял сам по собственному сценарию. И назвал: "Лишний". Это попытка остановиться, оглянуться на наше совсем недавнее прошлое и сквозь него заглянуть в будущее. Попытка, требующая слишком трезвой самооценки. Кто-то нашел картину жесткой, даже жестокой.
Работа камермена, монтаж, звук – все сделано с учетом самых придирчивых требований сегодняшнего киномира, "по самому высшему голливудскому стандарту", как написала одна из газет. Это, конечно, замечательно. Но, главное, "Лишний" — это понятие пограничной ситуации, ситуации на грани небытия, ситуации обреченного мятежа или искупительной жертвы. Лишь в этих ситуациях человек оказывается равен самому себе.
— Пять лет назад ты сам сделал "Гамлета" и даже получил за него два приза в Нью-Йорке. И вдруг фильм о нашей, такой нелицеприятной жизни. Почему вдруг такой переход?
— Эта идея родилась еще в 98 году, после тех тяжелых лет. В те страшные годы к нам в дверь периодически стучал физик с университетским образованием – он продавал жавель… Вот тогда-то, наверное, в моем подсознании и родился герой, который мог прожить свою жизнь совсем иначе. Прожить по крайней мере не настолько хуже, чем проживают ее гораздо менее достойные. Во мне рождался персонаж, который должен был быть не какой-то особой, избранной личностью, но одним из многих. В итоге он стал физиком. В бывшем Советском Союзе было только три крупных Института физики – в Москве, Ереване, позже третий открыли в Новосибирске. Если другие страны живут своими недрами, то мы гордились своим интеллектуальным потенциалом, который следовало бы свято хранить…
Не только из-за войны, но и по многим другим, менее объективным причинам результат работы десятилетий, капитал нации – все было просто уничтожено. Я увлекаюсь фитотерапией, годами ходил в гербариум нашего Ботанического сада, где была собрана богатейшая коллекция. В девяностые годы тысячи видов растений, которые годами привозились для исследований, погибли за несколько дней из-за отключения температурного режима… Это не человеческие жертвы, но тоже жертвы. И обо всем этом нельзя забывать. Я попытался приблизить художественную картину к документалистике. Фильм не о какой-то выдающейся личности, но об одном из тех людей, которые тихо и достойно делали свое дело, а в те страшные годы просто стали исчезать – кто-то уехал, кто-то просто не смог выжить. Все это я пропустил через себя. В моем возрасте, думаю, артист не должен браться за все, что предлагают, – надо бить в десятку. И дело не в том: возникла идея, реализовал — и все… Но по крайней мере очень многие говорят, что эта тема их по-настоящему взволновала.
— После премьеры мне довелось услышать мнение, что ты попытался оправдать Раскольникова…
— Разве? Многое рождалось даже не во время написания сценария, а по ходу действия. Ведь мой герой вынужден сторожить и поливать поле – первая мужская профессия, упомянутая в Библии, – это история о непрожитой, неслучившейся жизни. Мне хотелось начать разговор с теми, кто пришел и еще придет после нас. Ведь если не помнить ошибок прошлого, невозможно зажить нормальной жизнью. Искусство не может не задумываться над проблемами, например, над проблемой "нежизни" целого поколения. Очень-очень многие люди, которые в других условиях могли бы раскрыться по-иному и прожить иную жизнь, в сегодняшних условиях оказались "лишними". А я сторонник того, чтобы смотреть в лицо горькой правде. Я никого не пытался своим фильмом перевоспитывать – интеллигент остается интеллигентом, киллер — киллером. Но я попытался сделать фильм, который призывает остановиться и задуматься: а чем я в жизни занимаюсь? Гораздо труднее посочувствовать и помочь соседу, чем проливать слезы над голодными детьми Африки. А чувство – это первый стимул к размышлению. Я по натуре романтик. Это моя сказка, и я снимал с верой в эту сказку.
— Ты состоявшийся, известный актер с регалиями и наградами. А картина у тебя очень личная. Есть состояние "лишности"?
— Мне кажется, я и сегодня в таком состоянии. Это ведь только внешне кажется – жизнь устаканилась, все хорошо. Наша жизнь так устроена, что многие оказываются в ней лишними на фоне тех, кто не способен создавать и созидать, а умеет лишь отбирать и захватывать. Мой герой говорит: "В очередь за судьбой я встал туда, где никто не стоял, но и здесь очередь до меня так и не дошла". Он стал физиком, как и его отец, прошедший через сталинские репрессии, и в самых страшных ситуациях его сила — в улыбке, с которой он смотрит на мир. Потому что жизнь коротка, а впереди вечность. Кто-то рождается, чтобы рвать плоды жизни обеими руками, а кто-то, как многие наши ребята, уходит на войну и погибает в первом бою. Я очень долго искал это название: "Лишний". Хотя лишних у Создателя, наверное, нет – просто у каждого своя судьба. Лишним я себя никогда не считал. Просто есть люди, которым все дается легко, на блюдечке с голубой каемочкой. У меня так никогда не случалось – все давалось кровью. А жизненный опыт – штука разуверяющая…
— В твоей картине мелькают образы Ленина, Сталина – такая, даже не белая, а красная нить, доходящая до середины 90-х?
– Времена меняются, а формы давления на личность, может, несколько варьируясь, остаются…
— В твоей картине с "жестокими играми" звучит удивительная музыкальная тема – лирическая с переходом в эпическую…
— Эта мелодия кяманчи стала лейтмотивом моего фильма. Играет Грачья Никогосян из Гюмри, больше известный под именем Ортах. Я не большой любитель этого инструмента, но, когда услышал его, – Господи, он играл на кяманче, как на скрипке. Ко времени съемок он уже был очень тяжело болен. Мне пришлось уговаривать его три месяца, пока он согласился, причем приехать в студию и сыграть стоило ему огромного физического усилия, а до премьеры, увы, он не дожил… Молодежь из съемочной группы к моему упорству относилась иронично, мол, "далась ему эта кяманча!" Но, когда услышали запись, были просто потрясены…
Инструмент, который мы называем кяманчой, существовал в Армении издревле и тогда назывался джинар. Потом его переняли на Востоке, и к нам он вернулся немного переделанный и переименованный. Недавно я был в Италии, смотрел на шедевры Возрождения и думал: они создали их в XV-XVI веках, а у нас уже в X был Нарекаци. Почему все так сложилось? Вот мы привыкли к терминам "синус", "косинус". А ведь Анания Ширакаци спокойно оперировал этими категориями только под названием "веракиц", "аракиц". Почему сегодня создалось ощущение, что главные качества в человеке — это агрессия и умение брать любой ценой, а единственный талант – склонность к торговле? Нам не всегда удается явить миру свое истинное лицо…
— И все-таки почему разговор о проблеме "потерянного поколения" решен в жанре криминального экшна?
— Когда я получал приз за "Гамлета" в Нью-Йорке, мне объясняли, что пробиться на этот рынок невозможно, для этого нужны мелодрама, криминал, ужас, детектив. Не могу сказать, что ставил задачу делать кассу, но, конечно, хотелось, чтобы фильм был смотрибельным для широкой аудитории. Хотя мы сегодня отучились ходить в театры, кино, абсолютное большинство нашего зрителя – люди, которых привели насильно. Ведь не секрет, что билеты навязываются аудитории распростраителями. Сегодня это наша серьезная проблема. Мы столько всего перенимаем извне, а научиться истинным ценностям пока не получается, а ведь уровень культуры не определяется сидением в кафе и ресторанах и ношением дорогой одежды.
— В общем, будешь пробовать двигать свою картину на фестивали?
— В этом году многие фестивали уже уплыли, потому что я ставил целью сделать фильм, технически соответствующий самым высоким современным требованиям, а это оказалось колоссально сложной работой. Тем более что у нас с техникой дела обстоят сами знаете как. Собрать пять качественных динамиков, чтобы добиться звука "5 и 1", — задача повышенной сложности. В моем фильме нет популярных актеров. Проводя кастинг, я выбирал тех, кто пока не снимался, не успел замылить глаз. В результате не было никого, кто пришел бы из одолжения или ради денег. И все они так или иначе сделали первый шаг на киноэкране, и было такое воодушевление! Теперь, когда все закончено, можно думать о фестивалях. Конечно, хочется попробовать — а то так, домашние посиделки в "своем кругу"… Артист должен стремиться бросить перчатку большому миру, тогда можно определить, чего ты стоишь.
