Очередная музыкальная встреча, на сей раз с выдающимся скрипачом Максимом Венгеровым, которого называют «скрипачом N1 в мире», прошла в Большом зале филармонии. Ее организовали руководители фестиваля «Ереванские перспективы». А накануне концерта состоялась встреча музыканта с журналистами.
— Спасибо за трогательное приглашение в вашу солнечную страну, — начал беседу Венгеров. — Здесь у меня много друзей. Я очень ценю ваш вклад в мировую культуру, вклад в классическую музыку таких великих композиторов, как Хачатурян, Бабаджанян, многих других армянских гениев, которые здесь родились, проживали и несли культуру, знания всему миру. Это страна великая, и я очень счастлив соприкоснуться с вашей историей, побывав здесь уже второй раз. Впервые я приехал в Ереван несколько лет назад в качестве дирижера. Сейчас рад выступить здесь в роли скрипача с пианистом Ваагном Папяном. С нетерпением жду встречи с публикой, с вашим темпераментным народом. Надеюсь, своей интересной программой мы порадуем вас.
Кстати, Ереван был первым городом, куда я впервые выехал со своей возлюбленной Ольгой, на которой потом и женился. Она историк-искусствовед. Сейчас у нас две девочки — Лизе два годика, а Полинке — пять месяцев. Так что с Ольгой мы во многом преуспели — в общем-то благодаря Армении. Здесь мы находились неделю и очень подружились друг с другом. Спасибо вам за это тоже. Потому что соответствующая атмосфера и духовность всегда настраивают на определенный лад.
— У вас необъятный репертуар. Менялось ли со временем ваше отношение к классической музыке, к авторам, произведения которых вы исполняете?
— Чем больше я играю произведения классиков, тем больше открываю новые грани творчества этих гениев — композиторов Брамса, Шостаковича, Хачатуряна, тех, кто внес свой вклад в мировую культуру. Как скрипач и дирижер, считаю себя продолжателем лучших русских музыкальных традиций, которых придерживались Давид Ойстрах, Коган, Рихтер и, конечно же, мой учитель Мстислав Ростропович, который наставлял меня с семнадцати лет.
— Как вы относитесь к современной музыке?
— В XXI веке, конечно же, должна звучать новая музыка. Сейчас она пишется на другом уровне, получив новый виток. В наше время тоже есть много талантливых композиторов, музыку которых я с удовольствием исполняю. Каждые три-четыре года прошу композиторов написать для меня. В 2005 году, например, израильским композитором — уроженцем Таджикистана Вениамином Юсуповым было написано замечательное произведение — рок-концерт Viola Tango. Я должен был играть на альте и на электроскрипке. Это был интересный эксперимент — очень удачный. Щедрин написал для меня Концерт cantabile, с которым я объездил весь мир. Сейчас я веду переговоры со многими композиторами, потому что мне важно исполнять новую музыку, но не забывая при этом старую. Как сказал Брамс: «Я охраняю старые традиции». И для меня это тоже очень важно.
— Исполняете ли вы произведения армянских композиторов?
— Я очень их ценю. И скоро выучу Скрипичный концерт Хачатуряна, который очень люблю. У меня даже были планы, связанные с моим дирижированием этого концерта. А десять лет назад я должен был выступить с этим же концертом в Нью-Йоркской филармонии с немецким дирижером Куртом Мазуром. К сожалению, это не реализовалось, поскольку Мазур заболел. Но я все время думаю об этом. Концерт — великий. И без него мне просто не обойтись. Я уверен, что он принесет мне много радостных мгновений.
Сложилось так, что мой репертуар очень обширный, но, к счастью, я могу открыть для себя еще десяток, а то и 20-30 новых произведений композиторов, которых еще не довелось играть. И Хачатурян среди них — в первых рядах.
— В Ереване вы выступаете вместе с пианистом и дирижером Ваагном Папяном. Насколько я знаю, вашей дружбе уже много лет. И именно Папян давал вам уроки дирижирования.
— Да, он был моим педагогом. Я благодарен организаторам фестиваля «Ереванские перспективы», которые предоставили мне такую возможность выступить с прекрасным пианистом на его родине. Он музыкант с большой буквы. Должен сказать, что нашему сотрудничеству уже двадцать лет. Мы записываем вместе диски, нам очень нравится вместе играть. Ваагн прекрасный человек, а потому мне с ним интересно находиться не только на сцене, но и вне ее. Мы очень дружим. Я думаю, что публика увидит нашу не только музыкальную сопричастность, но и духовную.
— Имеет ли скрипка какие-то жанровые ограничения?
— Нет, не имеет. Конечно, физически — да, потому что у нее всего лишь четыре струны. Наверное, поэтому я решил расширить свои рамки, кругозор, занявшись дирижированием: в результате у меня вместо четырех — сто, а то и больше струн.
Скрипка не имеет ограничений в том смысле, что диапазон души и духовного восприятия как музыканта, так и публики не имеет пределов. Ведь у нас такой феноменальный репертуар — от барокко до современных композиторов. Взять хотя бы Концерт N1 Шостаковича. Здесь скрипка не является узким специализированным инструментом, имеющим четыре струны. Это намного больше — это целый Космос. Или концерты Бетховена, Брамса. В этом случае скрипач должен быть не просто скрипачом, а невероятным музыкантом. Разучивая новые произведения, я все время открываю новые грани в этом инструменте, потому что каждый композитор диктует свои правила игры и требуется новое изучение техники. Здесь нет предела совершенству.
— Кто из композиторов близок вам?
— Очень близки Брукнер и Малер, но, к сожалению, они не написали скрипичных концертов, и поэтому, наверное, я стал дирижером, чтобы иметь возможность дирижировать гениальнейшими произведениями этих композиторов.
— Как вы прокомментируете выражение: концертов много, я — один…
— Для меня каждый концерт — это событие. Когда я играю, такое ощущение, как будто это мой первый и последний концерт. Я живу этой минутой, перевоплощаясь на сцене. И в этот момент знаю, что никто не сможет мне помешать извлекать чарующие звуки скрипки. С ее помощью я выражаю свою душу. А вообще находиться на сцене — это не только удовольствие, но и огромный труд. Да, у меня действительно много концертов в разных странах. И мне даже нравится упаковывать и распаковывать чемоданы. Только в ноябре прошло одиннадцать выступлений.. Конечно, я устаю, иногда только потому, что недоспал или нарушил свой режим. Но я восстанавливаюсь в семье, где меня ждет настоящий отдых.
— Мне известно, что вы неоднократно теряли вашу драгоценную скрипку Страдивари, которой без малого 300 лет…
— О, это было очень давно и случалось со мной три раза в разное время. И всякий раз чудесным образом она находилась. Как-то после концерта в Германии я сел в поезд. У меня было много вещей. Когда поезд тронулся, я начал читать, а потом неожиданно обнаружил, что нет скрипки. Я как сумасшедший бросился к стоп-крану. И со всем моим багажом по шпалам пошел обратно. И что вы думаете? Скрипка лежала на том месте, где я ее оставил…
Кстати, Ереван был первым городом, куда я впервые выехал со своей возлюбленной Ольгой, на которой потом и женился. Она историк-искусствовед. Сейчас у нас две девочки — Лизе два годика, а Полинке — пять месяцев. Так что с Ольгой мы во многом преуспели — в общем-то благодаря Армении. Здесь мы находились неделю и очень подружились друг с другом. Спасибо вам за это тоже. Потому что соответствующая атмосфера и духовность всегда настраивают на определенный лад.
— У вас необъятный репертуар. Менялось ли со временем ваше отношение к классической музыке, к авторам, произведения которых вы исполняете?
— Чем больше я играю произведения классиков, тем больше открываю новые грани творчества этих гениев — композиторов Брамса, Шостаковича, Хачатуряна, тех, кто внес свой вклад в мировую культуру. Как скрипач и дирижер, считаю себя продолжателем лучших русских музыкальных традиций, которых придерживались Давид Ойстрах, Коган, Рихтер и, конечно же, мой учитель Мстислав Ростропович, который наставлял меня с семнадцати лет.
— Как вы относитесь к современной музыке?
— В XXI веке, конечно же, должна звучать новая музыка. Сейчас она пишется на другом уровне, получив новый виток. В наше время тоже есть много талантливых композиторов, музыку которых я с удовольствием исполняю. Каждые три-четыре года прошу композиторов написать для меня. В 2005 году, например, израильским композитором — уроженцем Таджикистана Вениамином Юсуповым было написано замечательное произведение — рок-концерт Viola Tango. Я должен был играть на альте и на электроскрипке. Это был интересный эксперимент — очень удачный. Щедрин написал для меня Концерт cantabile, с которым я объездил весь мир. Сейчас я веду переговоры со многими композиторами, потому что мне важно исполнять новую музыку, но не забывая при этом старую. Как сказал Брамс: «Я охраняю старые традиции». И для меня это тоже очень важно.
— Исполняете ли вы произведения армянских композиторов?
— Я очень их ценю. И скоро выучу Скрипичный концерт Хачатуряна, который очень люблю. У меня даже были планы, связанные с моим дирижированием этого концерта. А десять лет назад я должен был выступить с этим же концертом в Нью-Йоркской филармонии с немецким дирижером Куртом Мазуром. К сожалению, это не реализовалось, поскольку Мазур заболел. Но я все время думаю об этом. Концерт — великий. И без него мне просто не обойтись. Я уверен, что он принесет мне много радостных мгновений.
Сложилось так, что мой репертуар очень обширный, но, к счастью, я могу открыть для себя еще десяток, а то и 20-30 новых произведений композиторов, которых еще не довелось играть. И Хачатурян среди них — в первых рядах.
— В Ереване вы выступаете вместе с пианистом и дирижером Ваагном Папяном. Насколько я знаю, вашей дружбе уже много лет. И именно Папян давал вам уроки дирижирования.
— Да, он был моим педагогом. Я благодарен организаторам фестиваля «Ереванские перспективы», которые предоставили мне такую возможность выступить с прекрасным пианистом на его родине. Он музыкант с большой буквы. Должен сказать, что нашему сотрудничеству уже двадцать лет. Мы записываем вместе диски, нам очень нравится вместе играть. Ваагн прекрасный человек, а потому мне с ним интересно находиться не только на сцене, но и вне ее. Мы очень дружим. Я думаю, что публика увидит нашу не только музыкальную сопричастность, но и духовную.
— Имеет ли скрипка какие-то жанровые ограничения?
— Нет, не имеет. Конечно, физически — да, потому что у нее всего лишь четыре струны. Наверное, поэтому я решил расширить свои рамки, кругозор, занявшись дирижированием: в результате у меня вместо четырех — сто, а то и больше струн.
Скрипка не имеет ограничений в том смысле, что диапазон души и духовного восприятия как музыканта, так и публики не имеет пределов. Ведь у нас такой феноменальный репертуар — от барокко до современных композиторов. Взять хотя бы Концерт N1 Шостаковича. Здесь скрипка не является узким специализированным инструментом, имеющим четыре струны. Это намного больше — это целый Космос. Или концерты Бетховена, Брамса. В этом случае скрипач должен быть не просто скрипачом, а невероятным музыкантом. Разучивая новые произведения, я все время открываю новые грани в этом инструменте, потому что каждый композитор диктует свои правила игры и требуется новое изучение техники. Здесь нет предела совершенству.
— Кто из композиторов близок вам?
— Очень близки Брукнер и Малер, но, к сожалению, они не написали скрипичных концертов, и поэтому, наверное, я стал дирижером, чтобы иметь возможность дирижировать гениальнейшими произведениями этих композиторов.
— Как вы прокомментируете выражение: концертов много, я — один…
— Для меня каждый концерт — это событие. Когда я играю, такое ощущение, как будто это мой первый и последний концерт. Я живу этой минутой, перевоплощаясь на сцене. И в этот момент знаю, что никто не сможет мне помешать извлекать чарующие звуки скрипки. С ее помощью я выражаю свою душу. А вообще находиться на сцене — это не только удовольствие, но и огромный труд. Да, у меня действительно много концертов в разных странах. И мне даже нравится упаковывать и распаковывать чемоданы. Только в ноябре прошло одиннадцать выступлений.. Конечно, я устаю, иногда только потому, что недоспал или нарушил свой режим. Но я восстанавливаюсь в семье, где меня ждет настоящий отдых.
— Мне известно, что вы неоднократно теряли вашу драгоценную скрипку Страдивари, которой без малого 300 лет…
— О, это было очень давно и случалось со мной три раза в разное время. И всякий раз чудесным образом она находилась. Как-то после концерта в Германии я сел в поезд. У меня было много вещей. Когда поезд тронулся, я начал читать, а потом неожиданно обнаружил, что нет скрипки. Я как сумасшедший бросился к стоп-крану. И со всем моим багажом по шпалам пошел обратно. И что вы думаете? Скрипка лежала на том месте, где я ее оставил…
