— Какими на сегодняшний день видятся вам основные тенденции на постсоветском пространстве: центростремительные и центробежные?
— Мне кажется, что на сегодня уменьшились центробежные тенденции. Но это не значит, что мы стали объединяться. Мы просто дошли до какого-то порога, остановились и сейчас идет накопление сил и «разбор полетов», попытка понять, как нам работать и жить дальше.
А «порог» наступил в 2014 году, когда начались события на Украине и сформировался ЕАЭС. Тогда Россия достаточно четко поняла, насколько далеко она может двигаться на постсоветском пространстве как в негативную для себя сторону, так и в позитивную. Хорошей иллюстрацией этому является, кстати, подписание соглашения между Европейским Союзом и Арменией. То есть уже учитываются определенные общие возможности.
— В чем конкретно это выразилось?
— Как минимум в том, что договор с Арменией у ЕС более гибкий по сравнению с договором об ассоциации с Украиной. Это соглашение в незначительной степени задевает непосредственно российские интересы на Кавказе, и в Армении, в частности. В нем говорится о транспортных коммуникациях, туризме и других таких сферах, которые, во-первых, в меньшей степени затрагивают российские интересы, а во-вторых, затрагивают интересы не только Армении, но и стран региона и, таким образом, получается более равномерное распределение влияния. Т.е. Евросоюзу приходится считаться с большим количеством, условно говоря, игроков.
Кроме того, очень многие вопросы уже решены в рамках ВТО вместе с обновленным Таможенным кодексом, который действует в рамках ЕАЭС. И плюс, в отличие от договора об ассоциации ЕС с Украиной, армянская сторона более конкретизировала свой договор с экономической точки зрения. Благодаря этому рынок ЕАЭС в определенной мере защищен, в отличие от договора с Украиной.
— Вы сказали, что сейчас идет некое осмысление Россией того, что происходит…
— Россия достаточно четко сформулировала для себя, что, во-первых, постсоветское пространство для нее является приоритетом и базой для этого является ЕАЭС. Во-вторых, пришло четкое осознание, что происходит переформатирование чуть большего пространства — речь идет о Большой Евразии. Кстати, наш президент первым заговорил о ней еще в 2015 году на Санкт-Петербургском форуме. И если тогда было сложно понять, что это такое, то сейчас идея принимает достаточно четкие очертания с различными возможными форматами. Хотя понятно, что в этом сотрудничестве помимо государств постсоветского пространства заинтересованы Китай, Индия и ряд стран Восточной Азии. В принципе и Евросоюз, который уже не говорит об ЕАЭС только в отрицательных нотациях. Здесь работа идет со всех сторон.
— Тем не менее противостояние России с западными странами пока продолжается, и это оставляет свой серьезный отпечаток на возможностях демонстрации привлекательности нового союза. Не так ли?
— Президент Путин в последнее время абсолютно четко определил, что для поступательного движения вперед нужно укреплять и развивать свою экономику и потому сейчас основной акцент делается на этом. Именно так — не отменяя интересов во внешнем мире, главным приоритетом для изыскания новых возможностей стало укрепление и развитие экономики страны.
— Эффективность экономики России не самая высокая в мире, и надо полагать, ее сильно ограничивает коррупционная составляющая. Удается ли делать какие-то решающие шаги при «новом старом» президенте, чтобы радикально выправить ситуацию?
— Я бы сказала так — коррупцию пытаются сейчас обуздать. Показательны в этом смысле некоторая смена региональных элит и как минимум лидеров регионов. Приходят люди с другим образованием и с абсолютно другим пониманием мира. Это первое. Второе — те антикоррупционные дела по губернаторам и большим чиновникам, которые есть и по которым уже выносятся приговоры. Все это имеет свое серьезное влияние в деле борьбы с коррупцией.
— Перейдем к Армении. Смена власти, произошедшая здесь, расценивалась двояко российскими экспертами…
— Да, вначале было совсем непонятно, что происходит в Армении, а сейчас стало относительно ясно… Во-первых, показательным стал приезд нового премьер-министра на саммит ЕАЭС. Ведь его предвыборная кампания строилась на том постулате, что Евразийский союз не оптимален для Армении. Во-вторых, было четко подтверждено, и не только России, но и другим странам союза, что сотрудничество в ЕАЭС Армения не только не прекращает, но и продолжает развивать. Кроме того, России были даны подтверждения в сотрудничестве не только в экономике, но и в других сферах. То есть подтверждения даны, а теперь нужны конкретные программы, конкретные действия.
— На ваш взгляд, какое развитие является оптимальным для наших стран?
— Если учесть, что большая часть рынка сбыта армянских товаров — Россия и, если шире, — постсоветское пространство, то, естественно, следует дальше развивать связи с этими рынками, без отрицания любых других рынков. В первую очередь иранского и как минимум свободной экономической зоны на границе с этой страной.
Мир быстро меняется и вполне возможно, что сейчас изыскивается вариант, когда-то казавшийся фантастическим, при котором Армения может стать мостом между ЕАЭС и ЕС. Дело в том, что с 2014 года изменились и Евросоюз, и Россия, поменялась и сильно изменилась общая ситуация. Так что не удивлюсь, если сейчас изыскиваются варианты, как все это совместить оптимальным образом. Вопрос лишь в том, к какому консенсусу придем в итоге. Ну, мы живем в эпоху перемен…
— Одна из главных проблем между Россией и Арменией, в том числе экономической составляющей — логистическая. Для российской экономики это как бы мелочь, в то время как для Армении — существенный вопрос. Изменилось ли отношение России к нему и может ли она как-то в принципе изменить нынешнюю ситуацию?
— Это очень сложный вопрос, но он постоянно обсуждается в рамках группы Карасин — Абашидзе. И одна из главных проблем здесь — местонахождение таможенной границы с Грузией.
— Он решаемый?
— Ну решили же вопрос с Ингури ГЭС между Абхазией и Грузией.
— Здесь были кровно заинтересованы сами Абхазия и Грузия…
— Я думаю, что и Грузии, и Абхазии, и России нужно решение и этого вопроса. Он более серьезный, поскольку затрагивает большее количество интересов, но предполагаю, что какое-то оптимальное решение, где каждый пойдет на свои уступки и компромиссы, тоже будет найдено.
Потом Россия поддержала СЭЗ с Ираном, что тоже неизбежно будет вести к необходимости развития логистики — и с российско-грузинской стороны, и со стороны Ирана. Хотя на сегодняшний день уже перестали говорить о строительстве железной дороги Армения — Иран, но, если СЭЗ заработает при поддержке России, тут же найдет свои интересы и Китай.
— На чьей стороне мяч в этом вопросе?
— Наверное, на российско-армянской. Хотя бы из-за того, что непонятно, каковы будут отношения между Ираном и США и, соответственно, насколько долго ЕС сможет удерживать баланс между интересами США и взаимодействием с Ираном. Ведь европейские страны очень сильно вложились в Иран.
— Что вам подсказывает интуиция эксперта?
— Я думаю, что Иран невозможно будет полноценно «закрыть». Следующим шагом после переговоров Трампа с Ким Чен Ыном, возможно, станет вопрос иранского ядерного потенциала. Да, «выросло» много новых стран, и с этим приходится считаться, но США пока остаются самой сильной экономической и военно-политической державой.
— Иран пойдет на уступки, которые требует США, или нет?
— Не думаю.
— И, таким образом, сотрудничество этой страны с ЕАЭС будет развиваться в первую очередь?
— Оно будет развиваться не только в связи с вопросом взаимоотношений Ирана и США. В прошлом месяце в Астане ЕАЭС и Иран подписали временное соглашение о зоне свободной торговли, что дает еще больше возможностей законно сотрудничать с Ираном, а учитывая, что главная граница Ирана с ЕАЭС — армянская, Армении открываются новые перспективы.
