УСЛЫШАВ НАЗВАНИЕ
«МЕРСЕДЕС», ВЫ СРАЗУ ПОДУМАЛИ, ЧТО СПЕКТАКЛЬ на тему «черный бумер»
и вся вытекающая из него душу ледащая современная сатира, и оказались не правы.
И хотя создатели спектакля посвятили его 100-летию Геноцида армян в Османской
империи, это не совсем то, что вы опять же подумали и чего за последние полгода
довелось посмотреть в избытке. И «Мерседес» не только не марка
машины, но даже не имя главной героини. Это имя-память, имя-свет, озаряющее
нелегкое житье-бытье — или бытие — той самой главной героини, Заруи, как озаряло
оно годы жизни узника замка Иф Эдмона Дантеса… Сказки, как правило, кончаются
свадьбой: и жили они долго и счастливо… Истории людей, спасшихся от Геноцида,
как правило, заканчиваются тем, что нашли они пристанище в чужих землях и стали
жить, ностальгируя, но тоже долго и, в общем-то, неплохо…
Примерно такие же перспективы, кажется, сулит и эта
история. Семья, бежавшая от резни и нашедшая приют в Греции, в Солониках. Две
девочки, Заруи и Мерседес, две сестры, нежно любящие друг друга и живущие в
своем вполне благополучном и радостном детском мире. А когда в 48 году
родители, так и не осуществив своей надежды увидеть обетованную землю предков,
ушли из жизни, младшую, Заруи, позвала неизведанная, начавшая подниматься и
процветать далекая советская родина… На роль главной героини Казанчян
пригласил известную актрису, родившуюся в Египте, снявшуюся во многих фильмах
во Франции, а ныне проживающую в США, Нору Армани.
«Этот спектакль посвящен очень важному, можно
сказать, судьбоносному, периоду нашей истории — начавшемуся в конце 40-х
возвращению на родину армян, которых разбросало по миру после кровавой резни.
По понятным причинам наша литература не слишком изобилует произведениями на эту
тему. Сегодня в этом спектакле мы отдаем дань целому поколению, которое, спасшись
от Геноцида и найдя пристанище на чужих берегах или даже уже родившись там,
оставило все и вернулось в Армению, чтобы, посвятив этому лучшие годы, внести
свою лепту в возрождение родины. Без жертвенности этого поколения будущее
Армении, на которое у Сталина были очень конкретные виды, могло сложиться
совсем иначе. Я очень тронута тем, что Акоп Казанчян предложил мне роль
иммигрантки Заруи. Я посвящаю эту роль своей бабушке, которая чудом уцелела в
армянских погромах, я посвящаю эту роль всем своим родным и близким, которые,
вернувшись на родину, уже никогда ее не покидали», — говорила перед
премьерой актриса.
В ЛИТЕРАТУРНОМ
ВАРИАНТЕ ИСТОРИЯ, РАССКАЗАННАЯ АНУШ АСЛИБЕКЯН-АРЦРУНИ, начинается с финала, который
драматург облекла в психоделический юмор комедии абсурда. Уже в черных 90-х
дети Заруи, получив от так и прожившей всю жизнь в Греции Мерседес очередную
посылку-спасение, среди консервных банок нашли одну, полную непонятного серого
порошка, и угостились экзотической приправой за обедом. С тем, что это был прах
далекой любимой тетушки, разобрались позднее. Такой драматургический привет от
черной комедии предполагал соответствующие режиссерские решения, смех сквозь
слезы, самоиронию, что-то от данелиевского «Не горюй»…
Но у каждого режиссера своя почва и судьба. Для Акопа
Казанчяна, самого из семьи репатриантов, помнящего бабушку, пережившую крестную
муку, эта история не тема для иронии и самоиронии. «У меня перед глазами
по сей день лица этих женщин, их глаза, их молчаливая готовность все
преодолеть», — говорит режиссер. И главное слово, которое приходит на ум
первым, — бережность. Именно бережность режиссерского отношения задает тон
спектаклю, голос которого бередит сердце точно иглой с заигранной патефонной
пластинки.
Мойры плетут свои нити судьбы, появляясь и исчезая в
проемах арок, над которыми художник Антон Кешишян создал задник-коллаж из
воспоминаний. И перед зрителем разворачиваются не действия, а действо,
перетекающее в бесконечное воздействие, — от этих сменяющих одна другую картин
из прошлого, полных скрытого драматизма и скрытой нежности.
Какие надежды переполняли приехавшую на родину Заруи!
Каким воодушевлением дышали ее первые письма к Мерседес! Какие бесконечные
сюрпризы наплели ей недобрые мойры. А ведь все начиналось так хорошо! Свое
ателье, обшивающее первых ереванских модниц, замужество, рождение дочери и
первый удар судьбы: неизлечимо больной сын… Она так всю жизнь и будет
убеждена — потому что ребенка не крестили… Потом арестуют мужа, отнимут дом,
уйдет, на многие годы прервав отношения с матерью, дочь…
Сменяют одна другую картины жизни длиной в пять
десятилетий. Сменяют одна другую музыкальные темы, вошедшие в спектакль как
двигатель сюжета и как память. Греческую колыбельную сменяет
«Рио-Рита» — в танцах-променадах, поставленных Гагиком Карапетяном,
элегантно движутся дамы в платьях «от Заруи», но посреди беспечных
синкоп и победных советских маршей вдруг начинает звучать фраза, похожая на
напев шарманки. Она подкатывает, как волна, и на мгновение сжимает сердце.
Казанчян слил воедино музыку воспоминаний и музыку предчувствий. Этот
музыкально-эмоциональный подтекст в спектакле доминирует над конкретным
текстом. И надо отдать должное актерам Театра юного зрителя — лишенные реплик,
лишенные своего главного орудия, голоса, они вовсе не растерялись. Наоборот,
актерская и, конечно, режиссерская находчивость позволила вывести на сцену не
массовку и не людей-фон, а персонажей узнаваемых и характерных, каждого со
своей историей и судьбой — ведь мойры работают не покладая рук.
НО ТЕКСТ В
СПЕКТАКЛЕ, КОНЕЧНО ЖЕ, ЕСТЬ — ПИСЬМА, КОТОРЫЕ ВСЮ ЖИЗНЬ пишут друг другу сестры.
Мерседес в исполнении Ларисы Гевондян не соответствует авторскому описанию
персонажа, но целиком соответствует видению — или видению — режиссера. Эта
изящная, хрупкая фигурка, над которой не властно время, этот голос, полный
воодушевления и открытости, — воплощение света детства и памяти, надежд юности
и веры в то, что все еще случится.
Нора Армани играет преодоление — преодоление без ореола
геройства, преодоление ежедневное — без надежды на успех и без утраты веры.
Трагедия без катарсиса. Негромко, неагрессивно, притягивая мягкостью тона, в
котором прорезывается ностальгическая острота. Она говорит, припоминая, она
словно перелистывает старый альбом. Что-то проборматывает, что-то выговаривает
с улыбкой. И чем горше жизнь, чем больнее она бьет, тем шире ее улыбка в
письмах, посылаемых сестре с родины. «У меня все хорошо! Просто
замечательно!».
Письма через всю
жизнь. Продолжающийся разговор, который у многих не кончается никогда. Разговор
со своим безвозвратно ушедшим или насильно отнятым прошлым.
«Мерседес» — спектакль в стиле ретро. Спектакль-посвящение.
Спектакль-воспоминание. Спектакль-напоминание.
