«ТАКИХ ЛЮДЕЙ, КАК СУРЕН ГУРГЕНОВИЧ, СРЕДИ НАС, ЧЕМ ДАЛЬШЕ, остается, увы, все меньше. Истинный интеллигент — в нем сочетаются мысль, совесть, достоинство и глубокая порядочность. Артистический темперамент — любую ситуацию он переживает с детской непосредственностью. Уже которому поколению театроведов и киноведов он передает свои неисчерпаемые мысли, интеллектуальные и эстетические критерии и воззрения. Живет и мыслит свободно, не только не склоняет головы перед условностями и предписаниями, но делает это не натужно, без позы, ведь это генетическая основа его естества. Будучи мягким и скромным, он умеет бороться. На своем поле боя, с присущей его перу страстностью публициста и парадоксальным глубинным анализом художественного материала он умеет свести жизнь к итоговым формулам и вести ее вперед. Пишет книгу о финале, о конце -«Книга (без) конца» — но в ее сути остается бесконечность», — такую, удивительно точную характеристику дала Сурену Гургеновичу профессор ЕрГИТиКа Нарине Саргсян, когда готовился материал к его 80-летию.
Неизменный берет и крепкая сигарета в тонких нервных пальцах, чуть уставшие и чуть грустные глаза за толстыми стеклами очков, порывистый детский смех. И неистребимая любовь к «не имеющим практического применения», а значит, «бессмысленным» разговорам. В этих разговорах не было и тени преподавательской привычки к резонерству. Зато в них была привычка и потребность интеллектуала и интеллигента к мысли как к эмоции и к эмоции как мысли, была неистребимая потребность в наблюдении, размышлении — над сближениями и пропастями, взлетами и падениями, над преходящими событиями и спасительными, иммунными основами человеческого бытия. Что это было? Крепкая белая косточка интеллигента во многих поколениях? По-детски открытая душа, которую не способен переломить никакой разуверяющий жизненный опыт? Несломленный романтический дух «шестидесятничества» с его неистребимой верой в новое, свободное и прекрасное?
Внук легендарной артистки Асмик, филолог по первому образованию, он закончил аспирантуру ВГИКа в Москве, в 1970 г. защитил диссертацию. Долгие годы работал на «Арменфильме» сначала просто редактором, затем — в должности главного редактора Госкино. Потом Институт искусств Академии наук. А с начала 80-х и на протяжении почти 50 лет Государственный институт театра и кино стал тем местом, где Сурен Гургенович не просто учил артанализу — он учил культуре в самом широчайшем контексте этого слова. Ведь, возможно, главное в Асмикяне было то, что он «делал атмосферу» — ненавязчиво, негромко, без лозунгов и призывов, одним только своим присутствием.
Одна из уже бывших студенток профессора написала о нем: «С гордостью могу сказать, что мне посчастливилось называть Сурена Гургеновича Мастером, Учителем. Этот в самом широком смысле человек искусства умеет обучить своего студента не только профессии. В нашей такой многозначной жизни он умеет привить способность оставаться человеком».
В ПРЕДИСЛОВИИ К СВОЕЙ КНИГЕ «ЭСТЕТИКА МОЛЧАНИЯ В ДРАМАТУРГИИ ХХ ВЕКА» Сурен Асмикян написал: «Подверглась сокрушительной атаке, казалось, незыблемая, гениальная гегелевская система — классификация искусств в соответствии с их спецификой. Живопись, начиная с «Черного квадрата», покусилась на сам предмет – основу основ всякого изображения. В музыке живой голос подменяется фонограммой-плюс и не пытается возродить самое сокровенное – мелодию. В театре актер все решительнее выталкивается на задворки сцены, а в литературе, даже если невозможно все пространство предоставить бессмысленной абракадабре, можно ограничиться упразднением всяких знаков препинания. Кино, в момент своего рождения заявившее о своей способности увековечить реальный миг жизни, даже в течение века не сумело остаться верным своей «самостности». В итоге из искусства стал исчезать сам человек как данность. Но, может быть, этот вывод – всего лишь домысел заблудшего (или постаревшего) сознания? Есть и другая позиция. В природе и в истории торжествует принцип цикличности, кризисы плодотворны, дебилизация (если только она не навязана специально) — только кажущаяся, и человек не деградирует, нет, наоборот, идет процесс обновления, в том числе и внутреннего мира человека. Кто знает?».
Искусство про человека, свет, направленный на человека и идущий от человека — такова была суть его эстетического кредо. Об этом были написаны его многочисленный — более 500! — статьи и книги.
А еще Сурен Асмикян написал пьесу. Называется она «Сквознячок». Это пьеса-воспоминание о таком знаменитом когда-то ереванском кафе, где за внешней богемностью творческая жизнь кипела едва ли не меньше, чем на подмостках театров, в кинопавильонах, мастерских художников. Персонажи пьесы — Сос Саркисян, Генрих Малян, Левон Нерсисян — друзья, соратники и сорадователи автора, все те, кто не только «делал искусство страны», но делал лицо Еревана, его черты, добавлял портрету города красок и благородной породы. Но «Сквознячок» — это не просто и не только ностальгия Сурена Асмикяна по молодости, тоска по ушедшим друзьям. И это не скорбное гамлетовское «порвалась связь времен». Это убежденность в том, что связь неразрывна, что конвульсивный пунктир еще сойдется, сложится в линии — в линии жизни, не просто размазанной по денежной купюре. Сложится в новый портрет нового поколения, и этот портрет вновь будет благороден и прекрасен.
…Вдруг захотелось оказаться на премьере спектакля «Сквознячок» по пьесе Сурена Асмикяна на студенческой сцене ЕрГИТиК-а — какой замечательной данью памяти и благодарности она бы стала! А если не доведется… Эта память и благодарность все равно останется — ведь на протяжении почти 50 лет он обращал в свою высокую веру молодых. И умел оставаться человеком-островом, который со всех сторон омывают какие-то иные, чистые воды, не позволяющие замутить мысли и душу.
Профессор, посвятивший жизнь исследованию искусства, ушел … Но его высокая вера осталась. Вдруг захотелось поверить, что таких людей, как Сурен Гургенович Асмикян, не в силах отменить никакое время, даже более сложное и страшное, чем наше.
