"На войне как на войне", — так озаглавил свою книгу Леон Агаджанов, и наверное, лучше названия придумать невозможно. В ней нет описания военных сражений, пафосного стиля, героических биографий, но каким-то чудом именно в этом сборнике военных новелл-миниатюр, в коротких достоверных рассказах, иной раз весьма курьезных, уместилась вся летопись Арцахской войны, история фронтовых будней. Само по себе понятие "фронтовые будни", наверное, звучит кощунственно, ведь будни — это нечто размеренное, принадлежащее мирному времени, а война сплетается из хаоса, крови, смерти и страданий, в которых не может быть ничего будничного. Но человек обладает удивительным и неистребимым свойством — чувством юмора, способностью смеяться всем смертям назло и жить каждый день заново.
В своем предисловии к книге Л. Агаджанова генерал-майор Аркадий Тер-Тадевосян пишет, что "многие люди, работа которых связана с постоянным риском и опасностью, не теряют чувства юмора даже в экстремальных ситуациях: юмор помогает сохранить самообладание и достоинство в трудных условиях, поддержать здоровое настроение в коллективе. . . " Командос, конечно, прав, иначе не могли бы сосуществовать война и смех, страдание и светлая память о прошлом. Сам автор книги тоже прошел Арцахскую войну — многие военные истории он рассказывает как очевидец или непосредственный участник. И сборник "На войне как на войне" — не единственная книга писателя Леона Агаджанова. Есть и другие, тоже посвященные Арцахской войне — "Осколки" (1997г.) , "Земля предков" (1999г.) и "Память" (2000). Кроме того, будучи специалистом по восточным боевым искусствам и цигун, а также тренером-наставником по каратэ, Агаджанов является автором книг "Тайное искусство" и "Искусство восстановления сил".
Держу пари, что вашей первой реакцией на публикуемые "ГА" несколько миниатюр из сборника "На войне как на войне" будет искренний смех. Но если вы вчитаетесь внимательнее, то за добродушным, жизнерадостным юмором и курьезностью ситуаций разглядите настоящее — ничем не прикрытое лицо войны и силу человеческого духа — в бойцах, преодолевающих муки голода и по-братски делящих на троих крохотную полевую мышь, юном солдате, впервые взявшем в руки оружие на поле боя, сострадательном Араике по прозвищу Мамаша, генерале, запретившем своим голодающим солдатам брать еду у местных жителей, которые сами голодали, и всех, всех тех, кто, не считая себя героем, героем был. И принес нам победу.
Зара ГЕВОРКЯН
Пехота
Полковник Ароян, наблюдая в бинокль за наступлением танка, связался с Монтэ:
— Подведи пехоту к танку! Почему не подводишь пехоту к танку?!
— Пехота возле танка.
— Где же она? Там всего три человека.
— А нас всего трое: я, Маво и Айк.
Ранение по-апарански
Командир получил ранение.
— Куда ранило? — спросили ребята апаранца Арсена, который вынес командира из боя.
— В заднюю левую ногу.
Поход
Наши и вражеские посты находились совсем рядом. Вечером азерский новобранец заблудился и оказался в отряде Маво. Отряд в это время перебазировался, и всю ночь азер шел вместе с нашими бойцами плечом к плечу. Утром Гацо из Спитакшена, заговорив с азером, поразился, что тот совершенно не говорит по-армянски, а только по-азербайджански:
— Фамилия?! — крикнул ошалевший Гацо.
— Мамедов, — с готовностью ответил солдат.
Негры в Карабахе
Карабахцы, ожидая вертолет с подкреплением, подготовили на опушке леса площадку, и Командос поручил бойцу Грикору встретить вертолет. Стемнело. Вертолет запаздывал. Грикор, услышав вой волков, зажег старую покрышку и просидел возле нее всю ночь. Надо сказать, копоть от горящей покрышки стоит жуткая.
Вертолет так и не прилетел, а утром из леса вышел "негр" в черном камуфляже и с черным автоматом. Конечно же, это был бедный Грикор, и, может быть, он даже напевал в эту минуту армянскую песню "Хехч мшеци", но местные жители, ожидавшие подкрепления, этого не знали. Когда они узрели его, то в первую минуту родился слух, что в Карабах прилетел на вертолете чернокожий боевик. Потом было много смеха, но слух о том, что в рядах карабахских ополченцев сражаются негры, разошелся по всему свету.
Утка
Бойцы были голодны, но Командос приказал ничего не брать у местных жителей, которые сами голодали. Водитель Убо поймал возле дороги утку — и в машину. Командос набросился на него:
— Ты что делаешь?!
— Ничего, — ответил водитель, испуганно поглаживая птицу, — покатаю немного и отпущу.
Перевозчик ослов
Во время боя механик-водитель вывел танк на удобную позицию, оставалось только ударить прямой наводкой по танку противника, но командир и наводчик не справились с этой простейшей задачей. Танк выстрелил, возмутительным образом промазал, а противник скрылся.
Монтэ внимательно наблюдал в бинокль за всем происходящим. Когда танкисты вернулись из боя, он вызвал их в штаб.
— Ты кто? — спросил он одного из них.
— Командир танка.
— Ты не командир! Осел! А ты? — спросил он другого.
— Наводчик.
— Какой ты наводчик! Осел!
Монтэ повернулся к механику-водителю. Тот переживая досадную неудачу, заявил:
— Я тоже осел.
— Ты не осел, ты перевозчик ослов.
Генерал-марал
Во время строевого смотра генерал подошел к командиру взвода. Тот отдал честь и в жутком волнении вместо "парон генерал-майор" выдал:
— Парон генерал-марал!. .
Курица
— Может быть, у меня от голода галлюцинации, но я где-то видел курицу, — сказал комбат.
Вскоре бойцы действительно поймали курицу. Приготовили обед. Неожиданно приехал командир соседнего батальона с замами. Ребята угостили их обедом, сами же остались голодными.
— У нас продукты уже закончились, а вы шикарно живете: кур едите! — отметили гости.
Каша
Араик Маркосян взял в плен азерского разведчика и привел в штаб. Во время допроса азер все время жадно поглядывал на бачок с кашей, предназначенной для наших бойцов, стоявших на посту. Начальник штаба дал азеру миску и ложку, мол, поешь. Тот съел всю кашу. Голодные бойцы набросились на Араика:
— Кто тебя просил этого обжору приводить!
Мышка и Кинконг
На войне съедается все, что шевелится, но такого история военной кулинарии еще не знала. Трое солдат, один из которых великан Аршалуйс по прозвищу Кинконг, съели крохотную полевую мышь.
"Б. . . ь"
Французский армянин Овсеп приехал на позиции Феликса Гзогяна. В это время в атаку пошли азерские танки и БТ-техника — БМП, БТРы, БРДМы. Феликс, как настоящий офицер Советской Армии, отдавая команды, через слово-другое кричал "б. . . ь".
Овсеп, с любопытством прислушиваясь к незнакомой русской речи и пытаясь уловить самое главное, наконец спросил:
— Простите пожалуйста, вы не подскажете, какая именно из этой бронетехники называется "б. . . ь"?
Мамаша
Во время военного похода Араик проявил себя поразительно добрым и чутким парнем, несмотря на свою басмаческую внешность. Он готовил еду, сердобольно ухаживал за больными и ранеными, заботился обо всех и старался создать уют в нелегких полевых условиях. Утром кто-то, открыв глаза, спросонок обратился к Араику: "Мам!. . " Последовавший за этим дикий хохот бойцов окончательно разбудил его, но слово не воробей. За Араиком осталось прозвище Мамаша. Однажды в часть пришел человек и попросил дежурного:
— Позовите Аветисяна Араика.
— Здесь нет такого.
— Должен быть. Уточните в кадрах.
Связались с отделом кадром. Начальник отдела, посоветовавшись с сотрудниками, спросил дежурного:
— Это не Мамаша случайно?
Трехмесячники
На помощь бойцам прислали группу так называемых трехмесячников. Когда азеры пошли в атаку, один из них обратился к командиру:
— Извините, можно вас на минуту?
— В чем дело?
— Покажите, как пользоваться автоматом. . .
Menu
