ЕСЛИ ВДУМАТЬСЯ, МЫ ЖИВЕМ В ЭПОХУ НЕ ЯВЛЕНИЙ, А ИХ ИМИДЖЕЙ… Но даже если правда, что жажда — ничто, а имидж — все, прежде Государственному, а с недавних пор Национальному струнному квартету им. Комитаса не о чем переживать. «Искусство армянских гостей яркое и сверкающее, как солнце их родины» — это цитата из той самой книги-альбома, родившаяся после очередных гастролей. Впрочем, лучше воспользоваться словами Эдуарда Мирзояна: «Квартет имени Комитаса является одним из высочайших достижений армянского национального исполнительского искусства, его гордостью. Его концерты — это всегда великая музыка, с первой ноты до последней…» Эдуард Михайлович сказал — как гвоздь забил.
Из вполне свежих воспоминаний руководителя и первой скрипки квартета, уникального музыканта-виртуоза, которому посвящали свои произведения многие большие композиторы, профессора, народного артиста, лауреата Государственной премии Эдуарда Тадевосяна: «Были в Финляндии, где параллельно выступали «Виртуозы Москвы», потом в Швеции. Это были такие марафонские концерты — по три в день, чтобы участники имели возможность слушать друг друга. Допустим, начало в семь вечера и до глубокой ночи… Казалось бы, холодная шведская публика, но аплодировали нам минут пятнадцать. Я как руководитель квартета даже не считаю, что это наша заслуга. Это было данью величия, гения Комитаса. Потому что, где бы, в какой бы точке мира мы ни играли его музыку, публика воспринимает ее как свою. Поразительно! Три часа ночи — сидят, слушают затаив дыхание. Или, скажем, в Африке, в Мозамбике — огромный зал, забитый до отказа. И во время «Вагаршапатского танца» встает женщина — в ней примерно центнер, на спине ребенок — и начинает танцевать. «Вагаршапатский танец» длится минуты четыре, а их ритуальные танцы — минут сорок. И она возмущенно кричит: «Почему так коротко? Только-только вошли во вкус». Фантастика! Вот это и есть та общенациональная культурная ценность, которая становится сокровищем мировой культуры».
ИМЯ ГЕНИЯ АРМЯНСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ МУЗЫКИ КОМИТАСА ВОШЛО в сокровищницу мировой культуры, и квартет его имени уже 90 лет не только благоговейно нес это имя, как знамя, как родовой герб, по всему миру. Талант и мастерство артистов, в разные годы играющих в квартете, сделали и их самих неотъемлемой частью мирового музыкального процесса, который эти эмиссары истинного высокого искусства заставляли на разных языках говорить не только о собственной исполнительской виртуозности, но и об армянской музыке. Об армянской музыке, которую они, простите за дискредитированное слово, именно что повсюду пропагандировали.
«Обязательно! — восклицает Эдуард Зурабович. — Даже в советское время, когда мы ездили через Госконцерт, который ставил очень жесткие условия — семьдесят пять процентов или хотя бы половина должна была быть русская и советская музыка. И я четко говорил — нет! Мы обязательно будем играть западноевропейскую музыку, классику, основоположников квартетного жанра, и минимум половину программы должна составлять армянская музыка. Причем это не всегда сходило с рук, бывали случаи, когда в Госконцерте становились углом и за границу нас не посылали. Правда, бывало, что это не сходило с рук им. Скажем, после того как из той же Швеции дважды приходило приглашение на наше имя, им предлагали другой квартет, а они ответили: или этот, или никакой, нас вынуждены были отправить».
К 90-летию квартета им. Комитаса вышла книга-альбом «Посвящение». Вышел документальный фильм о работе квартета. Вышел диск-бокс из трех дисков — произведения в исполнении разных составов в разные периоды. И это хорошо, это замечательно. Но того звучного, всеобщего праздника музыки, того концерта или цикла концертов, который предполагает юбилей коллектива, чье место и значение в панораме отечественной культуры давно установлены и неоспоримы, так и не случилось. Точнее, случилось. Только не в Армении, которой квартет на протяжении девяти десятилетий приносит славу, а в России, где не забыли один из лучших струнных коллективов бывшего Советского Союза.
«Наш тур начался в Калуге, где проходил конкурс камерных форм, и нас попросили его открывать, — рассказывает Эдуард Тадевосян. — После этого сыграли в Москве, потом был Петербург. Концерты прошли очень достойно… Вернулись и улетели в Токио. Серию концертов в Японии организовал наш посол господин Погосян — интеллигентнейший человек и блестящий профессионал, который, кстати, был проректором в токийском университете. Это был прекрасно организованный тур по пяти городам Японии. Кстати, они прислали нам много произведений с просьбой сыграть. Одно уже сыграли, такой сводный концерт — новый квартет Чаушяна, посвященный 100-летию Геноцида, и вот японского композитора. О том, что это очень музыкальная страна, мне рассказывал еще мой профессор Леонид Коган, которого в Японии нарекли Императором музыки. Вот представился случай убедиться самому. Концерты прошли очень хорошо».
А ДО ЯПОНИИ БЫЛИ КОНЦЕРТЫ В ДАНИИ И НОРВЕГИИ, организованные усилиями Министерства культуры РА совместно с Госсотрудничеством… нет, не современный человек Эдуард Зурабович Тадевосян. Не желает запоминать, что мы живем в эпоху имиджа и пиара. Вот сейчас снова скажет: концерты прошли хорошо… «Да не умею я так! — реагирует на упрек в невладении современным арт-политессом первая скрипка комитасовского квартета. — Приехать и кричать: фурор, публика неистовствовала! Чего говорить? Если тебе доверили представлять армянское искусство за рубежом, изволь быть достойным и держать планку. Что значит «как блестяще прошли концерты!». А что, они должны были пройти плохо?»
А квартет все-таки проходит блестяще! Как недавно в Польше, в Люблине, где ему довелось выступать в рамках мероприятий, посвященных 100-летию Геноцида, и где на концерте присутствовал самый бомонд и представители дипкорпуса, демонстрирующие восторг без дипломатической сдержанности. Хотя Эдуарда Тадевосяна, кажется, заводит не столько оглушительный успех, к которому за долгие годы творческой карьеры музыкант-виртуоз, возможно, и привык. Стимулом для него становится аудитория, приобщенная, искушенная, умеющая услышать и воздать по заслугам.
«Они же не сегодня заново начали приобщаться к академической музыке, это воспитывается с младых ногтей. И у нас когда-то существовала Филармония школьника. И меня, маленького, отец брал за руку и вел на концерт, — ностальгирует Эдуард Тадевосян. — Когда ребенок с этого возраста приходит в зал, слушает сначала биографию композитора, чтобы составить какое-то представление об эпохе, о произведении, потом музыку… Это воспитывало, и где-то к концу школы ты уже почти профессиональный слушатель. Потом это дело закрыли… В рамках борьбы с коррупцией в школах — видимо, приобщение детей к музыке — самый сильно коррумпированный сегмент… К счастью, нам удалось буквально лбом пробить эту стену. Так что этот процесс восстанавливают. И сейчас в Малом зале Бабаджаняна мы несколько концертов в год играем для школьников. В последний раз я просто остановился и поблагодарил детей. То, что внимательно слушают родители и педагоги, — это понятно, но, когда дети внимательно вслушиваются и пытаются вникнуть, такое дорогого стоит. Это ведь воспитание целого поколения! Так что есть надежда, что следующее поколение уже будет пограмотнее и не будет спрашивать друг у друга на концерте: а это что за инструмент?»
В вопросе грядущего поколения Эдуард Тадевосян вполне оптимистичен. Вот только в том, что квартет им. Комитаса доживет до той поры, когда концертные залы вновь заполнятся подготовленной, образованной публикой, уверенности нет. И это не непомерные требования избалованного успехом и славой артиста. Это трезвое осознание того, что жизнь коротка, искусство вечно, но кушать хочется всегда. И, наверное, симптоматично, что в нынешнем составе на протяжении десятилетий мужского квартета вместе с Эдуардом Тадевосяном и Александром Косемяном выступают Сюзи Ерицян и Асмик Варданян. Думается, это не дань сбалансированной гендерной политике. При нынешних хилых закромах и в наших традициях женщина, особенно молодая, легче может позволить себе играть из любви к искусству.
«КВАРТЕТ ОЧЕНЬ СЛОЖНЫЙ ЖАНР, — ГОВОРИТ ЭДУАРД ТАДЕВОСЯН. — В большом оркестре, скажем, первые скрипки — пять пультов, десять человек. Между нами говоря, по-настоящему играют трое-четверо. А если кто-то заболеет, всегда найдется замена. У меня каждый инструмент — один человек. И если, не дай бог, кто-то уходит, надо все начинать сначала… Для огромного симфонического оркестра нашлись покровители, и это прекрасно, иначе, возможно, мы бы его лишились. Но, если мои артисты видят, что получают в два с лишним раза меньше, чем оркестранты, хотя по госмеркам это не самая низкая зарплата, мне очень сложно их удержать. Жить ведь хочется всем, а тем более молодым. Я не прошу ничего особенного — всего лишь равных условий. Участники квартета плюс два человека администрация — вот весь наш коллектив, и он тоже имеет право получать достойное вознаграждение. Не знаю, может, это я не заслужил достаточного уважения. Или кто-то считает, что комитасовский квартет — это пройденный этап. 90 лет — более чем достаточно»…
Не достаточно! Совсем не достаточно! И если кому-то не интересно слушать воздухосотрясательные речи о высоком искусстве, стоит подумать о том, сколько средств и сил придется вкладывать в создание нового культурного явления, способного приносить стране такие дивиденды чести и славы, какие приносил и приносит на протяжении всей истории существования квартет Комитаса. Да и удастся ли вот так, с наскока, что-либо адекватное создать? Ох, сомневаюсь… И вообще никому лучше не будет, если еще чего-то настоящего, истинного, уже можно сказать — непреходящего не будет. Да и права сегодня ни у кого нет вот так вослед классическому герою заявить: я тебя породил, я тебя и убью».
Впрочем, что это мы сразу вдались в пессимизм? Ведь недаром Государственному струнному квартету им. Комитаса присвоили статус Национального. Дело за малым. Чтобы присвоители наконец догадались, что статус этот не только предписание играть национальную музыку — этим квартет давно и успешно занимается и без предписаний. Национальный — это не только обязанности, но и права. В том числе и право на особое финансирование — как во всем большом белом мире. Коль скоро речь идет о национальном культурном достоянии, то и содержать его полагается всей нацией. Впрочем, квартету им. Комитаса вполне хватило бы одной, но серьезной и постоянной меценатской поддержки. Меценатство в наших реалиях не колхоз. В смысле дело не добровольное. Значит, круг опять замыкается на государстве… А мы, разумеется, не станем сомневаться в том, что коллективу, давно и прочно завоевавшему славу национального достояния, будет воздано по заслугам — во всех смыслах.
