считает известный кинокритик и писатель Давид МУРАДЯН
— Разделяете ли вы мнение, что армянское кино находится в состоянии перманентного кризиса?
— В системе идей прежде всего. Кстати, слово "кризис" китайцы пишут двумя иероглифами. Первый означает "опасность", второй — "благоприятная возможность". Алогичности здесь нет, ибо кризис обычно знаменует завершение чего-то драматического, но очень часто в диалектическом процессе этого завершения возникает нечто новое. Завершение "чего-то" мы уже запечатлели, возникновение нового — нет. Если сравнивать 90-е годы с 60-ми, то мы увидим, что 90-е являются опрокинутыми вверх ногами 60-ми. Дело не только в графике цифр. Есть и содержательная "опрокинутость". Шестидесятые — это новое художественное сознание, новое понимание страны и времени. Известные всем фильмы "Треугольник", "Здравствуй, это я", "Мы и наши горы", феномен Параджанова и Пелешяна. Это выход на новое национальное и кинематографическое самосознание.
— Спору нет, это годы наивысшего подъема армянского кино. Но почему, говоря о чем-то новаторском и неординарном, мы постоянно вынуждены ссылаться на примеры из прошлого, а что сегодня?
— Да, сегодня трудно достать деньги на производство фильма. Но денег может быть много, а прорыв в итоге так и не произойдет, если нет нового осмысления жизни. Денег не было и у итальянских неореалистов. Они начинали свои фильмы после общенациональной катастрофы. Но у них был совершенно новый взгляд на себя в первую очередь. И они вышли с кинокамерой на улицы и, используя солнечное освещение, сняли свои великие фильмы, сызнова открыв миру свой национальный адрес.
— Что мешает нашим кинематографистам сделать то же самое?
— Многое, и не в последнюю очередь отсутствие интеллектуальной среды, которая была утеряна за прошедшие пятнадцать лет.
Образовался довольно ощутимый интеллектуальный вакуум в кинопроизводстве. Идеи не генерируются и не обсуждаются. Исчезло кровообращение между кино и современной литературой. Когда мы говорим о тех же 60-х годах, то видим, что, например, рядом с Генрихом Маляном стояли Агаси Айвазян и Грант Матевосян, тогда еще достаточно молодые писатели. Режиссеры могут возразить, мол, где этот современный Грант Матевосян, которого мы не снимаем? Такой вопрос некорректен. Если у нас есть одаренные и талантливые кинорежиссеры, как Виген Чалдранян, Арутюн Хачатрян или Эдгар Багдасарян, то и в литературе тоже есть подобного уровня фигуры. Они просто должны найти друг друга.
Теперь кино стало юлой, вращающейся вокруг своей оси. Конечно, стоит отметить заслуги тех армянских режиссеров, которые в трудные 90-е годы тем не менее выдали кинопродукцию, хотя и несущую в себе определенное кризисное сознание. Это невротическое кино является своеобразным документом эпохи. Характерным примером подобного кино является фильм "Господи, помилуй" Вигена Чалдраняна. Но не менее характерным являются заглавия самых разных фильмов того периода: "Лабиринт", "Черная стена", "Катастрофа", "Куплю яд". Это еще не полный список. Можете сказать, что такие названия соответствуют лабиринту смутного времени катастроф и испытаний. Не буду спорить. Но кино не просто отражает реальность — оно ее одухотворяет.
— Времена вроде изменилось, но невротическое сознание, как мне кажется, никуда не делось. . .
— Когда смотришь фильмы прошедших пятнадцати лет, возникает некое ощущение, что кто-то идет по длинному темному коридору без фонаря и даже без спичек. За последние семь лет мы имеем уже четыре фильма об одном и том же — как режиссер снимает кино. Авторы разные, но это в принципе одно кино. Оно напоминает мне человека, тщетно пытающегося поймать свою тень. Мы упорно продолжаем топтаться на той же лестничной клетке. Ложное понимание "авторского кинематографа" приводит к подобным безадресным фильмам. Это герметичное кино, которое вряд ли может вызвать душевный отклик у обычного человека — главного адресата "десятой музы". Мы не увидим в них нас — сегодняшних армян. Зритель не найдет в них ни своей судьбы, ни своих помыслов и надежд. В попытках национальной самоидентификации мы все еще вынуждены смотреть наши старые фильмы.
— Упомянутые вами режиссеры не раз завоевывали призы на кинофестивалях. Это разве не повод для оптимизма?
— Когда наши режиссеры приезжают с какого-нибудь фестиваля, где армянское кино заметили и отметили, — это прекрасно. Значит, наше присутствие не было холостым. Но настоящий успех любого фильма наступает тогда, когда люди на остановках или на работе начинают говорить о нем, обсуждать и сопереживать. Наш уникальный драматический опыт болезненной смены эпох, карабахского сопротивления и трудного человеческого выживания так и не нашел своего достойного художественного осмысления. Пока еще наше кино неадекватно тому, что мы пережили. Неадекватно по своему проникновению в человеческое сердце. Была прекрасная немецкая картина "Гуд бай, Ленин". Там очень тонко, с юмором и грустью через судьбу одного человека рассказывается о судьбе целого поколения. Вот когда и наши режиссеры научатся говорить так о человеке, то можно ожидать появления настоящего кино. Если вновь победит снобизм, мы останемся в тупике.
Сегодня мы дошли до той грани, когда у нас должна появиться ступень для нового старта. Пока еще нет того нового поколения, которое придет со своим новым словом. Есть острая потребность в такой "новой волне". Надо организовать его приход. И не надо бояться слова "организовать". Должны быть десять дебютов, чтобы два-три из них состоялись и имели серьезное продолжение. Такой осознанной политики пока еще нет.
— Неужели наши действующие режиссеры, которых еще рано записывать в старики, этого не чувствуют и не в состоянии выйти на новую ступень спирали?
— Они в самом зрелом возрасте для творческого человека. Но чрезмерное увлечение какими-то идейными конструкциями, моделированием мира, чистой умозрительностью приводят к такому положению, когда армянское кино существует само для себя, а армянский народ сам по себе. Не думаю, что надо отказываться от финансирования проектов состоявшихся режиссеров. Это было бы таким "маоцзедуновским" радикальным решением — отказ от старшего поколения и ставка на "хунвейбинов". Наверное, деятелям кино надо собраться и переосмыслить весь пройденный этап, чтобы выйти на что-то новое.
— Виген Чалдранян как-то сказал, что в отличие от режиссеров, которые снимают кино "для армян", он снимает "об армянах".
-. . . Хороший оборот. Но я думаю, что снимать надо о человеке. Тогда будет и "для армян", и "об армянах" и, что не менее важно, — не только для них.
Menu
