Еще кто-то из великих эпохи Возрождения заметил: "Зло — это отсутствие качества". Ректор Государственного института театра и кино, режиссер, Заслуженный деятель искусств РА Грачья ГАСПАРЯН эту точку зрения разделяет полностью. И даже вполне понимая, что в ближайшей перспективе резко улучшить уровень преподавания искусств, как и его восприятия, да и самого искусства вообще вряд ли удастся, опускать рук он не собирается. Может, через десять лет ценз знаний поступающих действительно резко повысится, но работать, преодолевая проблемы, институт должен "здесь и сейчас".
— Грачья Ваганович, если оценивать тенденцию последних лет, меняется ли качественно уровень ваших абитуриентов?
— Мне кажется, наша средняя школа на пути восстановления, и это дает повод к оптимистическому прогнозу. Думаю, лет через десять у нас будут полноценные абитуриенты и студенты. Но это я исхожу из того, что мой школьник-внук через день что-то новое читает, стихи какие-то учит. А пока картина печальная — приходят, не зная собственную литературу, я не говорю о зарубежной. Если человек прочел хотя бы пять книг, это для нас большая радость. Почему-то все читали начало "Самвела" Раффи — не знаю, чем это объяснить, но это чуть ли не единственное, что они читали. Туманян, уже не говорю Бакунц, Нар-Дос. . . Эти фамилии им ничего не говорят. "Я люблю Чаренца. . . " — "Хоть четверостишие можешь прочитать?" — "Нет, я его вообще люблю", понимаете? Так мы "вообще" любим Матенадаран, мы за него боремся, но никогда в нем не были. То же с абитуриентами. С сожалением должен констатировать, что среди тех, кто пришел в этом году, очень мало рослых ребят, и это понятно — темные страшные годы отразились и на психике, и на физике. Тем не менее на приемных были очень приятные сюрпризы, которые делают нас оптимистами.
— Сейчас много говорят об отсутствии специалистов в сфере организации кино- и театрального процесса. Как обстоят дела с этими факультетами?
— В этом году был первый выпуск менеджеров с дипломом, хотя, если честно, этот первый блин, кажется, был комом. Но мы связываем большие надежды с двумя новыми курсами — и менеджеров, и продюсеров. Что меня привлекает больше всего — в основном пришли люди, которые уже закончили один вуз. Это очень важно: они сделали свой выбор сознательно и знают, чего хотят. Открывать какие-то новые курсы не имеет смысла. У нас уже достаточное количество людей, которые должны уметь организовать кино- театральный процесс, так сказать, "промышленный фактор искусства". Ведь это сегодня считается чуть ли не главным. Конечно, у нас есть продукт, который можно вывозить и показывать миру. Но мы этого не умеем, а в выигрыше те, кто таким умением обладает. При наличии нормальных специалистов и нормальных рыночных отношений, может быть, в мир будет выходить то, что действительно этого достойно.
— А как обстоят дела с технической базой? Будущие кинематографисты, аниматоры, помнится, были в претензии, что до элементарного компьютера у них не доходит очередь, а одной теорией в профессии жив не будешь.
— Недостаток компьютеров в институте действительно ощущается. И в этом году мы обновили компьютерную базу, причем именно теми машинами и программами, которые нужны для создания фильмов. Дело в том, что за границей, на которую мы так любим ссылаться, чтобы выучиться на кинорежиссера или оператора, платят огромные деньги. А у нас оплата самая низкая из всех госвузов. Поднимать ее безнравственно, и приходится выкручиваться. Во всяком случае в прошлом году у нас по этим специальностям было около пятидесяти выпускников, и все имели фильмы. Хорошо, чтобы делали они это на новейшей цифровой аппаратуре, на пленке, а это очень дорогое удовольствие. Пока этих возможностей нет. Зато есть павильоны, звукотехника, словом — оборудование первой необходимости. Конечно, оно оставляет желать лучшего, но для этого нужны большие деньги.
— И что, нельзя найти спонсоров?
— Практически вся наша техника приобретена силами института. Мы преодолевали комплекс "с протянутой рукой", обращались — никто не откликается. Однажды Ара Абрамян прислал проектор, вот, кажется, и все. Ну и потом: студенты, они же в принципе дети. Они эту аппаратуру ломают, и потом ее не всегда починишь. Так что регулярно приходится что-то приобретать, чтобы создать условия для работы. Это очень трудно, но нужно. Завтра, даст бог, все войдет в колею, государство станет сильным и богатым, наверное, наконец поймут, что очень важно содержать искусство на определенном уровне.
— А пока мы имеем ту жизнь, которую имеем, а в ней регионы, оставшиеся практически без всякого искусства. Правда, в последний период ситуация меняется, и в этом плане о роли вашего института много говорилось. Какие-то конкретные шаги предпринимаются?
— Вот мы в Горисе создали филиал, и ожил тамошний театр, ожил Гюмри, начались подвижки в Ванадзоре. И практически 99 процентов пришедших туда людей — это наши студенты. Но в Горисе до сих пор у театра нет здания, хотя сам марзпет жал мне руку, улыбался и обещал райские кущи, говорил, что сам будет платить за детей. Оказалось, что ему не до этого: открыли филиал Театрального — поставили галочку. Но филиал Театрального — это не уроки где попало, это обжитое здание, определенное отношение. Любой марзпет может обратиться в наше министерство за целевыми местами и даже целый курс иметь, который в результате должен поехать в регион и стать там костяком театра. Министерство будет только радо, и мы — тоже. Сделать это очень просто — заранее прислать заявку. Но, наверное, нет такого желания.
— Помнится, на каком-то обсуждении министр говорила, что закон позволяет обязать выпускника отработать в регионе. . .
— Это невозможно. Если место не целевое, если не было предварительного письменного договора, это нарушение прав выпускника. Как это я ему диплом не выдам и скажу: отработай сначала там-то?! Невозможно.
— Как вы относитесь к тому, что мастера сразу весь свой курс забирают в свои театры? Неужели все так массово талантливы?
— Я, честно говоря, против такой практики. Вот у меня сейчас закончил курс, и в "Амазгаин" я взял только одного выпускника, которому близок дух именно этого театра. Я не говорю, что другие студенты хуже, наоборот, они очень интересны, но у нас работать не смогут — другое мышление, другая эстетика. Вряд ли стоит создавать себе клонов, гораздо важнее развить в молодом художнике индивидуальность. Мы учим профессии, но это не значит навязывать собственную эстетику, не значит, что с курса Погосяна должны выйти десять Погосянов. Педагог должен увидеть и взрастить в человеке то индивидуальное зерно, которое в нем заложено. Я думаю, что курс берут в театр вовсе не с намерением всех там оставить. Это просто желание дать шанс показаться, завоевать зрителя. Хандикян в свое время взял в Драматический весь свой курс, а остались один или два человека. Хорошо, когда речь идет о селекции, а если о "благотворительности" — извините, мне это не кажется привлекательным.
— Но курсы берут, а ярких молодых актеров не появляется. С режиссерами ситуация, правда, получше.
— Как ни парадоксально, очень многие ребята, которые имеют полное право выходить на сцену, уходят в бизнес, особенно если у них есть планы создать семью. Смотришь, до четвертого курса глаза горят, воодушевление, энтузиазм. . . А чем ближе взрослая жизнь, тем пронзительнее в них ощущение отсутствия финансовых перспектив. Говоришь им — поменьше снимайтесь в рекламах и занимайтесь дубляжем, который не дубляж даже, а читка с листа. А что им остается делать? Пора понять, что искусство, театр, если они качественные, требуют финансовых затрат. Еще Брук сказал: если общество бедное, театр должен быть очень богатым. Ведь человек живет мечтой, а театр, как это ни банально звучит, все-таки праздник. Нашему зрителю нужна перспектива, оптимистическая перспектива. Поэтому надо заботиться об этом празднике и о тех, кто его дарит.
— Грач Ваганович, не секрет, что в последние годы в ваш институт поступало немало людей ради дешевого — в смысле оплаты за обучение — диплома, а заодно и отмазки от армии. Ситуация как-то меняется?
— Наверняка и сейчас есть люди, которые приходят к нам в поисках "пути наименьшего сопротивления". Только мы стараемся не оправдать их надежд. Мне кажется, не обязательно, чтобы все стали режиссерами и актерами. Гораздо важнее, чтобы они стали гражданами своей страны, чтобы они любили искусство, понимали его. В свое время я был против того, чтобы создавалось так много частных институтов, а теперь изменил точку зрения — там ведь они тоже к чему-то приобщаются. Я думаю, самое страшное для нашей страны — это безграмотность. Для такого малочисленного народа, как мы, безграмотность ведет к самоуничтожению. Мы просто сойдем с исторической арены, если не перестанем слушать этот рабис, не перестанем смотреть идиотские шоу, уровень которых просто возмутителен. И в этом аспекте нам есть что делать. Даже если человек не станет деятелем искусства, а просто станет грамотным и приобщится к искусству и красоте — это уже очень неплохо.
Menu
