Невозможно представить армянское театроведение второй половины XX века без имени Левона ХАЛАТЯНА, без его научных исследований, монографий об армянских режиссерах, актерах, книг по истории армянской сценографии и множества статей о театральном процессе того времени.
ВОЗМОЖНО, НЕ БЫЛО В НАШЕМ ТЕАТРОВЕДЕНИИ ДРУГОГО ЧЕЛОВЕКА, СТОЛЬ ПРЕДАННОГО ТЕАТРУ, который исподволь, незаметно для окружающих так чутко, живо и действенно помогал бы режиссерам, артистам, был им необходим. Он был крупной личностью, и это отражалось во всем, что он делал. А яркие, остроумные, интересные и глубокие устные выступления Левона Халатяна на съездах, пленумах СТД, а также лекции помнят все, кто с ним соприкасался. Импровизационный дар — вот, вероятно, самое удивительное в ораторском искусстве Левона Халатяна. Каждый, кому приходилось выступать с трибуны без предварительной подготовки, знает, как это непросто. Но, Халатян, казалось, был рожден для этого.
Сфера деятельности Л.Халатяна не ограничивалась только режиссерским и актерским искусством. Он активно занимался вопросами армянской сценографии, издавал книги. Среди них особое место занимает книга «Сценография Мартироса Сарьяна». Халатян любил Варпета, часто посещал его гостеприимный дом, вел с ним долгие беседы, не упуская ни одной детали из жизни великого живописца. Об этом много записей в дневниках искусствоведа.
Недавно, копаясь в архиве Левона Артаваздовича в поисках нужной фотографии, я обнаружила рукопись, которая приковала мое внимание. Думается, и читателей «ГА» заинтересует этот короткий рассказ.
Н.Г.
СТАТУЭТКА С КРЫЛЬЯМИ
Страничка из жизни Мартироса Сарьяна
…В доме Мартироса Сарьяна (еще до реконструкции, до открытия музея) на первом этаже была комната его сына — филолога Саркиса Сарьяна, которого друзья с любовью называли Сариком.
НА ПИСЬМЕННОМ СТОЛЕ САРИКА СТОЯЛА БРОНЗОВАЯ СТАТУЭТКА с распростертыми крыльями, словно стремящаяся к взлету. Почему-то статуэтка эта бросалась в глаза всем, кто входил в комнату, и друзья подшучивали, спрашивали Сарика, не мешает ли она ему работать.
— Что говорит она тебе, Сарик? Или о чем молчит? — как-то спросил его Мартирос Сарьян. Но Сарик лишь улыбнулся в ответ — широко, открыто, как умел улыбаться только он.
Помню, как-то я окрестил статуэтку названием одного из произведений Егише Чаренца — «Бронзовые крылья красного будущего». Саркису понравилось это.
1 марта 1960 г. в газетах был опубликован Указ Верховного Совета СССР о присвоении Мартиросу Сарьяну звания народного художника СССР.
В числе очень многих пришел поздравить Мартироса Сергеевича и я. Почему-то зашел сперва в комнату Сарика — его там не оказалось. По привычке бросил взгляд на статуэтку. Она была заслонена листком белой бумаги, из-под которого простирались бронзовые крылья. Я хотел сдвинуть листок, и вдруг увидел на нем слова, выведенные четким почерком Мартироса Сарьяна.
Что это? Белый стих? Диалог Сарика с бронзовой статуэткой? Или наказ отца сыну, высказанный в столь торжественный день?
ВЗВОЛНОВАННО ПЕРЕПИСАЛ Я СЛОВА САРЬЯНА. Вот что говорил сыну в тот день отец от имени бронзовой статуэтки с крыльями, готовыми к полету:
Дорогой Саркис!
Всегда я с тобой, твой маленький
Бронзовый друг…
Жизнь есть борьба,
Борись.
Не падай духом, нервы
Никогда не пускай в ход.
Разум,
Разум и
Чувство!
Борись, как я, и победа
За тобой!
Твой вечный друг,
Бронзовый человек.
Папа
1 марта 1960 г., Ереван
Левон ХАЛАТЯН, искусствовед
О чем задумался он — великий художник и мудрый человек? О жизненном пути своем? Творениях? Любви народа, которую видел так часто, в стольких проявлениях? Или о незавершенной картине, новом замысле? Пройдут годы и годы. Но навечно останутся жить краски Сарьяна, всегда будет светить с его полотен солнце, дарящее людям радость.
