Чаще всего это начинается ночью, точнее, к утру. Сначала что-то с грохотом падает… Нет, сначала ты во сне летишь, как это часто бывает в детстве. Правда, в детстве, когда летал во сне, знал, что это всего лишь сон и ты не упадешь на землю, а будешь парить. А тут, если не успел упасть, то еще во сне автоматически хватаешься за край верхней полки или за край столика, на котором довольно крепко пристроена пишущая машинка "ТиБиМи Люкс". И только тут просыпаешься, ничуть не помышляя поднять то, что упало: потом все соберешь, хотя в следующий шторм опять будут падать предметы, которые ты перед сном не укрепил…
В тот день — третьего августа — ночью на вахте стояли Гайк Бадалян и Мушег Барсегян, который, уловив несколько порывов свежего ветра, заметил:
— По прогнозу обещали семнадцать метров в секунду…
— Уж лучше обещали бы семнадцать мгновений весны, — сказал ироничный Гайк и спросил, вдруг посерьезнев, — как семнадцать? Тут едва переваливает за двенадцать … Именно с этой минуты, как после выстрела стартового пистолета, начался какой-то марафон вперемешку со спринтерским спуртом.
Напомним, что классический шторм определяется скоростью ветра двадцать два метра в секунду. Однако это не означает, что если семнадцать число не классическое, то можно чувствовать себя комфортно. Во-первых, имеет значение направление ветра и течения (если оно есть) и высота самих волн в этот момент. Во-вторых, характеристика ветра. Это значит, надо знать его "биографию", скажем, соотношение размеров областей высокого и низкого давления, от которых зависит продолжительность и сила ветра. Или это может быть какой-нибудь заблудившийся "дворняга", который то и дело виляет хвостом, создавая видимость силы. На сей раз это был не циклон и не "дворняга", а "прописанный" на этом участке ветер, величина которого потенциально могла доходить до двадцати метров в секунду. В любом случае это -страшная штука. И омерзительная, если дуть ему и дуть долго. Сутки, а то и двое. А то и трое. Точного срока прогноз нам не дал.
Что творилось на борту "Армении" с той самой минуты! Честно говоря, ничего необычного. Просто вспоминаешь службу на флоте, когда время от времени военный корабль идет в поход и ты твердо знаешь, что в первую же ночь три-четыре раза прозвучит сигнал "тревога" и ты каждый раз за считанные секунды должен одеться и тотчас же доложить о том, что пост номер такой-то или "бе-че" (боевая часть) такая-то к бою готовы. Здесь, на "Армении", конечно, не так. В таких случаях мы все поднимаемся на палубу, будь то ночь или день. Надо самому чувствовать, что делать в каждой конкретной ситуации. Чаще всего работа бывает связана с парусами. Смена галса, подъем или спуск очередного паруса. Конечно, разница с "восьмисотлетней" "Киликией" просто-таки – небо и земля. Если плюс ко всему еще и начался дождь, то кто-то из вахтенных немедленно задраивает люки и иллюминаторы. Хозяева кают должны заранее побеспокоиться об этом, но вахтенные тем не менее постоянно следят. И самое омерзительное при продолжающей мощи шторма – это когда ты твердо знаешь, что с каждой минутой будет расти балльность уже не ветра, а самих волн.
Хотя мы с каждой милей отдалялись от экватора, к которому плотную приблизились в Панаме, инерция влияния тропиков еще сохранилась. Это значит — днем и ночью, по десять раз в сутки, может начаться и прекратиться дождь со шквальным ветром. Т.е. как только появляются звезды на небе, открываем люки, иначе задохнешься. В ту ночь слишком часто приходилось открывать и закрывать люки. В суматохе Арик потянулся было закрыть люк, но именно в этот момент огромная волна, вздыбленная у самого борта, была вдобавок поднята шквальным ветром и прямиком хлынула в люк каюты Арика и его соседа Ваагна Матевосяна. То же произошло в смежной каюте у Самвела Саргсяна и Мушега Барсегяна.
Казалось, ничего страшного не произошло. Читайте Чея Блайта или Френсиса Чичестера, которые сутками откачивали воду, особенно в районе мыса Горн, и неделями потом тщетно пытались сушить одежду и постель. Тем не менее у нас разыгралась драма. За доли секунды мы лишились всего нашего электронного обеспечения (хорошо еще что не навигационного). Мы потеряли три компьютера, один из которых обеспечивал нам связь с внешним миром по электронной почте, принтер, сканер. В основном компьютере хранилась и копилась вся наша база данных с начала подготовки экспедиции до сегодняшнего дня, переписка, адреса, электронные книги, документы. А третий был резервным. Есть надежда спасти хотя бы данные с них в Лос-Анджелесе. И помимо всего прочего у Арика, "наглотавшись" воды, полетели и два сотовых телефона. Со времен "Киликии" мы хорошо знаем, что у японцев кроме национальной проблемы с четырьмя островами есть еще проблема морской соленой воды, как смертельного врага электроники…
Что было дальше? Случившееся, конечно, не трагедия, но то, что драма – несомненно. Скажу, что в случаях, куда менее печальных, капитан обычно поднимает шум — в назидание, дабы впредь не нарушали писаные и неписаные законы и элементарные инструкции. А тут мы с ним, с капитаном, сели в кокпите и неожиданно для самих себя начали уговаривать друг друга, что не будем делать никаких замечаний. Ибо никакой слог не имел бы здесь веса даже пушинки, укоры и упреки звучали бы абсолютно не мужским занятием на фоне того, как выглядело обычно спокойное с добрыми веселыми глазами лицо Арика, который в свое время молча, ласково, прижав к груди эти самые достижения человечества, бережно устраивал их под тентом, закрывающим как раз наветренную сторону. Он осторожно вытирал их сухой тряпкой. Ну прямо образ – "мать и дитя".
— Ничего, Арик-джан, — сказал я, — давно пора. Я отдохну от репортажей, а ты отдохнешь от моих каракулей.
Капитан пошел еще дальше — в глубь веков. Заметил философски: "При Колумбе никаких компьютеров не было. Для Христофора Колумба самое ведь главное — это когда его корабль шел под парусом, надутым ветром".
Арик перевел взгляд с компьютеров на нас и тихо сказал, пытаясь поднять цену потери:
— Да что там репортажи! Там же весь наш совместный труд за последние два года!..
…Не знаю, какова будет судьба сотовых телефонов, но все три компьютера погибли. Как говорится, медицина здесь бессильна. Соленая вода сделала свое дело.
В ту ночь драма разыгралась и у кока. Но свою драму Самвел перевел в комедию. Вся постель оказалась в воде, и кок спал в кают-кампании. Удивительно то, что волна накрыла именно его постель, а не Мушега, который спит на верхней полке.
Итак, все нормально. Шторм продолжается. Прогноз неопределен. Главное – идем строго по курсу.