Вопрос о том, насколько выгодно для Армении участие в ЕАЭС, звучит сегодня как-то по-детски. Эти выгоды настолько очевидны, что даже самые рьяные и политически мотивированные «евразоскептики» (по аналогии с евроскептиками) весьма аккуратно выражаются по поводу «не того» вектора интеграции нашей страны…
Вместе с тем не будем обманываться: ЕАЭС вовсе не является безупречной «историей успеха». Общий рынок – «сердце» интеграционного процесса. В тексте Договора о ЕАЭС был прописан план движения к общим рынкам. В частности, общий рынок электроэнергии планировался на 2019 год, общие финансовые рынки – на 2022-2025 гг., общий рынок нефти, газа и нефтепродуктов – на 2024-2025 годы.
ТАКИМ ОБРАЗОМ, 2025 ГОД СТАЛ ОЧЕРЕДНОЙ СВОЕОБРАЗНОЙ КОНТРОЛЬНОЙ ТОЧКОЙ ЕВРАЗИЙСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ, когда должны были быть полностью построены наиболее проблематичные общие рынки финансов и нефтегаза. Заметим, кстати, что вброшенные в какой-то момент в повестку евразийской интеграции идеи создания валютного союза и даже введения единого платежного средства (рубль, алтын, евраз) в дальнейшем сместили акцент на необходимость расширения расчетов в национальных валютах с целью снижения зависимости от доллара США.
На этом пути имеются заметные успехи, однако, положа руку на сердце, признаем, что они стали следствием объективно сложившихся обстоятельств, связанных с противостоянием России и Запада. И далеко не факт, как пойдет этот процесс в случае, когда и если геополитический конфликт будет так или иначе улажен, а российские банки вновь подключены к глобальной системе банковских переводов SWIFT.
Однако можем ли мы сегодня говорить о полноценно функционирующем общем финансовом рынке ЕАЭС, который, повторимся, должен был быть сформирован к 2025 году, то есть уже являться фактом? Ответ очевиден. Решение этой задачи требует ускоренной гармонизации финансового законодательства, взаимного признания странами союза лицензий на банковскую, страховую и биржевую деятельность и др. Однако все эти задачи постоянно откладываются в силу отсутствия доверительной системы надзора, которая должна быть доведена до такой степени, чтобы было неважно, где, допустим, функционирует банк – в Москве, Астане, Ереване или Бишкеке.
Важными в этом плане являются также вопросы создания единой расчетно-платежной системы ЕАЭС, наднационального регулирующего органа (без ущемления прав национальных регуляторов, то есть центробанков), а также движение к валютной интеграции. Однако на сегодня в этом вопросе даже нет должной координации между центробанками и минфинами, не говоря уже о том, что финансовые регуляторы стран-участниц союза туго взаимодействуют друг с другом по гармонизации своих законодательств на пути к формированию общего финансового рынка.
ПОМНИТСЯ, НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД ЗАМЕСТИТЕЛЬ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ПРАВЛЕНИЯ Евразийского банка развития (ЕАБР) и бывший председатель Коллегии Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) Тигран Саркисян на I Евразийском конгрессе в Москве в декабре 2020 года при обсуждении темы создания наднационального регулирующего органа в сфере финансов задал представителю Агентства по регулированию и развитию финансового рынка Казахстана Олегу Смолякову прямой вопрос на засыпку, а какие полномочия вы готовы отдать на наднациональный уровень, и, услышав ответ «пока трудно сказать», ехидно заметил: «Понятно. Из этого ответа я вижу, что мы еще долго будем дискутировать на тему, каким должен быть наднациональный регулирующий орган, каковы будут его полномочия».
А еще вспоминается чрезвычайно бодрый прогноз, озвученный опять же несколько лет назад председателем правления ВЭБ.РФ Игорем Шуваловым, который на одном из форумов заявил, что «к 2025 году все ограничения и изъятия в ЕАЭС будут сняты, полностью откроются даже самые чувствительные рынки – такие, как финансовый и нефтегаза».
Между тем с последним дело обстоит еще хуже, чем с общим финансовым рынком ЕАЭС, в отношении которого на сегодня хотя бы можно указать на упомянутое в начале разрастание взаимных расчетов в нацвалютах. И это несколько странно, поскольку на постсоветском пространстве унаследованы тысячи производственно-технологических цепочек и общая инфраструктура в области ж/д перевозок, нефте- и газопроводов, электроэнергетических систем. И хотя эта взаимозависимость постепенно снижается вследствие модернизации экономик, но инфраструктурно странам отделиться друг от друга, как говорится, влетит в копеечку.
Интерес Армении, Беларуси и Кыргызстана, как и члена ЕАБР Таджикистана, являющихся нетто-импортерами энергоносителей, к формированию общего рынка нефтегаза является одним из ключевых в функционировании ЕАЭС. В этом свете предполагается установление единой базовой цены на энергоносители для предприятий, которая будет варьироваться только в зависимости от транспортного «плеча», то есть расходов на доставку.
Однако в контрольной точке 2025 года в штаб-квартире ЕЭК только-только обсуждаются перспективы внедрения рыночных механизмов торговли газом на общем рынке ЕАЭС, включая организацию биржевых торгов «голубым топливом», нефтью и нефтепродуктами, причем теперь горизонтом общего рынка называется… 2030 год. Как говорится, легким движением руки сдвинули целевой ориентир сразу на 5 лет «вправо».
С Арменией на пути к укреплению евразийской интеграции в последнее время творится и вовсе непонятное. Правительство Пашиняна, подобно утлой лодчонке, шарахается из одной крайности в другую, а недавно даже приняло целый закон о начале процесса вступления в… Евросоюз. Как тут не вспомнить актуальность слов Тиграна Саркисяна, который 25 марта т.г. на лекции перед студентами Института стран Азии и Африки МГУ после подписания с его директором Алексеем Масловым Меморандума о взаимопонимании и сотрудничестве (на фото), говоря о проблемах «недоинтеграции», подчеркнул особую важность формирования новой евразийской элиты, патриотически настроенной и объединенной общей идеей процветания государств-членов ЕАЭС.
