В зале оЧень темно и тихо. Публика напрЯженно смотрит на сцену, чувствуя нервом — там стоит артист. Но вот свет прожектора выхватил из темноты лицо и руки. И началась песня. На сцене Симон Терян. И каждая песня — как единственная роль. Он пел о любви, жизни, смерти, но жизнь была всепобеждающей: «Спасибо жизни! Если плачешь — значит ты живой!» Каждому зрителю в зале казалось, что эти слова предназначены ему и только ему, и отступали сомнения, слабость, грусть. Оставалось только ощущение торжества жизни — во всем, всегда.
А потом последний аккорд песни слился с громом аплодисментов и с криками «браво!» Зажегся свет, и мы увидели на сцене человека, одетого во все черное, с седыми волосами. Певца вызывали на бис, еще долго скандировали его имя, дарили букеты, брали автографы. А он обаятельно улыбался, скромно кланялся и уходил. Чтобы через несколько минут вернуться снова…
Симон Терян. Одна из самых харизматичных личностей армянской эстрады 60-70-х годов. Он говорил: «Мало быть хорошим певцом, в первую очередь надо быть артистом, именно с большой буквы. Представьте, что в зал каким-то образом попал глухой человек. И, если вы со сцены сумеете сделать так, чтобы он все понял, тогда вы имеете право называть себя артистом». Терян одевался во все черное. Всегда. Именно для того, чтобы зрителя ничто не отвлекало от лица и рук певца, ведь, как он говорил, «чтобы озвучить текст песни, мало одних слов — лицо и руки, жесты и мимика так же важны, как голос и слова».
Песню Je t’attends, которая стала своего рода гимном Симона Теряна, певец услышал как-то в ночном эфире одной из запрещенных тогда радиостанций и впервые спел ее в 1961 году, за несколько лет до первого приезда Азнавура в Армению. «Почему Азнавур? К песням Шарля я пришел с годами, когда сформировалось более глубокое отношение к песенному искусству. А в юности я пел все — и рок, и твист… И вдруг во мне проснулось нечто… Искусство Азнавура, философия его песен, высочайшая культура исполнения стали мне очень близки…» — рассказывал Симон Терян.
С НАЧАЛА ШЕСТИДЕСЯТЫХ И ДО ПОСЛЕДНЕГО ДНЯ ТВОРЧЕСКОЙ ЖИЗНИ Симон Терян дал огромное количество концертов на разных сценах: СССР, Югославия, Болгария, Чехословакия, Румыния, Франция, Германия, США, Египет, Финляндия, Ливан… И везде огромный успех. Зритель любил его, о нем слагали невероятные легенды, рассказывали веселые истории и анекдоты.
Но на сцену Симон Терян пришел случайно. В 1958 году в честь ноябрьских праздников в Ереванском государственном университете проходил музыкальный вечер, где должен был играть один из факультетских ансамблей. А незадолго до начала концерта выяснилось, что солист заболел. Концерт был под угрозой срыва, и ситуация выглядела, казалось, безвыходной. Но тут один из музыкантов вспомнил о своем сокурснике, который хорошо пел на институтских вечеринках. Студента-химика срочно отыскали и попросили заменить заболевшего солиста. Конечно, Терян петь на сцене не собирался, долго отказывался, мысль вообще показалась ему абсурдной, но в итоге согласился — не подводить же друзей — и вышел на сцену без подготовки и репетиций. Зрители приняли Теряна очень тепло, и это был его первый настоящий успех, а руководитель известного тогда университетского оркестра предложил студенту петь в своем оркестре.
Терян пел в ансамблях «Юность» и «Крунк», потом в Государственном эстрадном оркестре Армении. Выступал на одной сцене с Хулио Иглесиасом, Томом Джонсом, Джанни Моранди, Мэллом Луисом… Его друзьями были Леонид Енгибаров, Владимир Высоцкий, Джордж Гарваренц, Армен Джигарханян. Несмотря на такую популярность, Терян оставался очень скромным, порядочным и добрым человеком. Сцена для него была святым местом, где царили искренность и единение со слушателем. И никогда никакой фальши — ни в чем.
Он рассказывал, что ему много раз предлагали жить и работать в Москве, во Франции и Америке, обещали выгодные контракты. Но Симон Терян всегда возвращался домой. Армения для него была не только родиной, но и олицетворением всего того, что любил и ценил артист: его семья, друзья, зритель.
Симон Терян ушел со сцены неожиданно, в 1981-м году, в расцвете творческих сил и карьеры. Он рассказывал мне об этом, и, хотя прошло почти два десятилетия, чувствовалась глубокая боль артиста, ведь столько всего было еще не спето, недосказано и недодано зрителю и сцене… Терян так и не сказал, что же заставило его принять столь болезненное и трудное для себя решение.
ОН ЖИЛ ОБЫЧНОЙ ЖИЗНЬЮ, СТАРАЯСЬ ЗАБЫТЬ И СЦЕНУ, И АПЛОДИСМЕНТЫ, но так и не смог забыть своего зрителя. «Настоящий артист не может и не должен жить без сцены, потому что тогда отмирает часть его души — причем лучшая, искренняя часть. А это страшнее физической смерти» — говорил Терян.
И когда в 1994 году, после 13-летнего молчания, Симон Терян вернулся на сцену только на один вечер, всего на 4 часа, он понял, что не имел права обрекать себя и своего зрителя на ту пустоту, которая разделяла их столько лет. Снова он стоял на сцене в своей легендарной черной сорочке, и все, о чем молчал 13 лет, за него сказали глаза и руки. А зритель ждал его. По-прежнему любил, а для многих, как и для меня, это был первый концерт Артиста. В зале было очень много молодежи, которая не знала Теряна, но уже после первых песен полюбила его. Помню свое желание тогда — чтобы это действительно было возвращением Теряна на сцену. Но на самом деле артист так прощался. Со сценой, со своим зрителем. И концертов больше не было.
После выхода интервью с Теряном я должна была встретиться с ним еще раз, но он уже лежал в больнице. Навестить и отнести ему любимые спелые вишни я так и не успела — 30 июня сердце Теряна остановилось. В памяти остались темный зал, первые аккорды песни и сноп прожектора, высвечивающий его лицо и руки.
Инесса МИРИДЖАНЯН
