Случилось мне как-то увидеть портфолио с фотографиями произведений художника Абрама Саакяна, оставленное на кафедре графики Академии художеств. И было пережито чувство удивления, которое со временем, когда глаз, что называется, "замыливается", посещает искусствоведа все реже и реже, а потому — ценится все дороже. Дело даже не в том, что работы хороши, а что хороши они в том добротном классическом смысле, который в современном искусстве становится (или уже стал) раритетом. Конечно, захотелось посмотреть произведения "в натуре", в их естественной среде — в мастерской.
Абрам Саакян прошел в общем-то обычный для большинства наших художников путь становления, окончив последовательно художественное училище им. Ф. Терлемезяна, а затем графическое отделение Художественно-театрального института. В 1990 году студентом по программе обмена поехал в Болгарию, где всего за месяц создал серию гравюр с видами старинного городка Велико Тырново. Кривые узкие улочки, нависающие балкончики невысоких домов, черепичные крыши несут в себе очарование тихой старины, уловленной чутким глазом художника. Он прибег к технике меццо-тинто, которая позволяет передавать глубокие тени и резкий яркий свет, в результате такого контраста создается впечатление летнего зноя в южном городе.
Эта поездка надолго определила пристрастие Саакяна к городским пейзажам. Виды старого Еревана стали темой другой серии офортов. Вот лист, на котором изображен дворик ереванской мечети до реставрации, она припорошена снегом, словно покрыта патиной времени. Таким этот вид больше уже не будет, как и другие уголки нашей столицы.
На довольно больших для гравюры листах со всей возможной точностью переданы все детали архитектуры строений, будь то храмы или городские пейзажи, никаких вольностей в этом Саакян себе не позволяет. Вместе с тем остро чувствуется уникальность момента, состояние атмосферы, изменчивость освещения. В этом секрет привлекательности этих непритязательных по своей тематике работ. Их обаяние сродни импрессионистической живописи. Рука художника фиксирует впечатление, ощущение быстротекущего времени. Ностальгия? Да, но ностальгия особого рода: не тоска по ушедшему, не сетования на то, что "раньше было лучше", а мужественное осознание того, что "не войти дважды в ту же реку".
С тех пор как грек Гераклит произнес эту сентенцию, прошло две с половиной тысячи лет, а река времени по-прежнему уносит самые драгоценные впечатления и, кажется, только стала течь быстрее. Выхватить какой-нибудь момент из потока, удержать и попытаться сохранить его на бумаге, холсте, на фотографиях в альбоме — иногда кажется, что в этом и есть предназначение искусства, что, не будь Художника (вот так, с большой буквы) , время утечет как вода, не оставив ни следа, ни зацепочки.
Но Саакян отнюдь не бытописатель. При всей точности штриха, бережно сохраняющего и передающего нюансы пейзажа, детали архитектуры, в графике художника слишком много личного. Его отношение настолько индивидуализировано, что невольно начинаешь как бы проникаться его настроением, смотреть его глазами и тогда открываешь в знакомых силуэтах церквей что-то упущенное, не увиденное. Я поймала себя на мысли: надо бы съездить еще разок в Аштарак, в Эчмиадзин, рассмотреть повнимательнее церкви. . . А он ездил много раз, в разное время года, делал этюды, зарисовки, которые потом превратились в графическую серию "Памятники армянской архитектуры" — дипломную работу художника. Позже, на юбилейной выставке, посвященной 1700-летию принятия христианства в Армении, эта серия была удостоена премии в номинации графики.
Новое увлечение Саакяна — живопись. У многих художников, работающих с разными материалами, почерк все же сохраняется неизменным, а вот у Абрама — нет. Его живописные произведения даже не напоминают графические. На них нет архитектурных строений, пейзажей, пространство этих картин как бы камерней, оно много уже, теснее. Почти на всех полотнах изображены женщины, вернее — дамы. Это феерические, воздушные создания, облаченные в какие-то невероятные одежды, узорчатые драгоценные ткани, изящные украшения. У них тонкие длинные пальцы и большие печальные глаза, томно глядящие в неведомые дали, как-то мимо и сквозь зрителя. Красивая до приторности живопись все же не переходит в кич, балансируя на тонкой грани искусства и глянцевой открытки. Спасает изысканный серебристый колорит, мягкая пластика фигур, но главное — эти "дамы" обезоруживают какой-то трогательной беззащитностью, нездешней поэтичностью.
В графике Саакян предельно конкретен: каждая работа имеет "адрес" — время и место, и будьте уверены, что крепость Амберд в 1997 году выглядела именно так, как изобразил художник. Зато в живописи он начисто отказывается от всех признаков сегодняшних реалий. Его полотна сродни сновидению, в котором музицируют, отдыхают, просто беседуют иномирные существа, девы-грезы. Это его мир и его миф, надо сказать — очень мужской миф, притягательный едва ли не для каждого представителя сильного пола. Смутное воспоминание об обитательницах этого мира, возможно, и заставляет видеть в каждой реальной женщине даму, прозревать за ее привычным повседневным обликом полузабытые черты идеала.
Если у нас Абрам известен как график, то за рубежом преимущественно выставлялись его живописные произведения. География его выставок довольно обширна, а в одной из галерей Лас-Вегаса (Gallery of Sculpture, Art and Antiquities) c 2002 года серия картин находится в постоянной экспозиции. Видно, мечта о "прекрасной даме" не чужда и прагматичным американцам, а рука армянского художника придает этим видениям зримый образ.
Menu
