Маори — это самоназвание полинезийского народа, а полинезийский язык входит в большую семью австралийских языков. Так что когда Джеймс Кук прибыл сюда, он вовсе и не открывал эти острова. Здесь жил целый народ со своей культурой. Маори не встретили завоевателей хлебом и солью. Тридцать лет (1843-1873гг.) продолжалось вооруженное сопротивление. И то, что сегодня в стране живут 300 тысяч маори, то, что родной их язык официально считается государственным, это благодаря тем, кто с оружием в руках сопротивлялся пришельцам. Так было и так будет всегда.
… Первыми из армян в Новую Зеландию прибыли армяне из Великобритании. Династия Зограбянов, "сокративших" свою фамилию до Зограб. Почти полтора века звучало здесь это имя, превращенное в фамилию. Тогда же гремело имя популярного в народе врача, который сократил и имя, и фамилию: Сед Сам. Думаю, был он Седраком Самвеляном. За всенародную любовь Седа Сама даже избирали во властные структуры. В прошлом веке около 50 армян проживало в стране, и документы подтверждают, что все они были людьми почитаемыми. А сегодня живет в Новой Зеландии армянка Србуи Элиас — государственный деятель, председатель Верховного суда страны. О ней я позже расскажу отдельно.
Вторая волна армянских переселенцев тоже вскоре рассеялась. И вот прибыла третья. Целыми семьями, в основном беженцы с Ближнего Востока, прибыли и в Окленд, и в столицу Веллингтон. Среди них были и из Армении, и из Баку, и из Грузии. Это было в начале и середине 90-х годов прошлого столетия. И, пожалуй, логично, что больше всего — из Ирака. Это уже после первой войны в Ираке, которую начал Буш-старший. Кстати, мы на своем маршруте встретили и армян из Ирака после войны уже Буша-младшего. Одни проклинают президента-отца, другие — президента-сына…
С блокнотом в руках я встречался со всеми армянскими семьями. Обратил внимание, что почти у всех взрослые дети. И нетрудно было догадаться, что воскресной школы, которая функционировала в середине 90-х, сегодня уже не существует. Школа объединяла общину. Находились учителя по разным дисциплинам. Вместе решали все организационные проблемы. Проводили мероприятия. И вот нет школы, а есть проблемы, проблемы… И тем не менее община живет. Есть совет, есть руководство. В конце концов, около ста человек и все друг друга знают.
А сколько разных судеб! Семья Григорянов. Отец Алексан, мать Мери и сыновья — Ваге и Эрик. В небольшом помещении сын с женой устроили магазинчик и нечто, напоминающее закусочную. Едва сводят концы с концами. Улыбаются, а в глазах горестность. Старший сын, Ваге, родился больным. Один из самых страшных диагнозов в медицине. Но, к счастью, этот уже семнадцатилетний юноша — смышленый, талантливый, осознает свое физическое состояние. Он убедил себя в том, что есть только один выход из создавшейся ситуации: победить чудовищный по своим параметрам комплекс неполноценности.
Ваге сам каждый день на автобусе едет в университет и возвращается домой. И ни разу не замечал, чтобы кто-то глаза пялил на него. То же самое на лекциях в университете. Он наравне со всеми. И в этом можно увидеть нормальное человеческое достоинство, с одной стороны, и милосердие — с другой. И во всем этом огромная роль любящих родителей, которые не ведают ни сна, ни покоя. Мать никогда не забывает, как еще семилетний Ваге, плача, спрашивал: почему только он родился таким?
…Родители в спюрке — это отдельная тема. Да, мы посвятили экспедицию армянской матери спюрка. Это ей, армянской матери, обязаны тем, что спюрк остался армянским, в армянине — армянин, сохранились язык, традиции, колыбельные песни, вкус и запах национальной кухни, историческая память. И это на самом деле так. А вот об отце молчим. А что говорить? Отец и есть отец. Этим все сказано.
Вот Акоп Елдузян. Окончил Багдадский университет по специальности "статистика". Так и не понял, почему сначала Буш-старший, потом Буш-младший продолжали разрушать Ирак, если не нашли в стране то, из-за чего объявили войну: ни ядерного, ни биологического оружия. Двое маленьких детей — сын Раффи и дочь Гури. Жена Салби — активистка во Всеармянском благотворительном союзе. Предки из Багдада. Сто — двести лет говорили на армянском, ходили в армянскую школу, армянскую церковь. И вдруг — всего этого нет, словно и не было. И он неистово выбирал новую точку на планете. Нашел. Новая Зеландия.
Долгая история, как он добрался до островов. Работал около десяти месяцев по восемнадцать часов в день. Самую черную, самую тяжелую, самую грязную работу выполнял — разносил заказанную в ресторане пиццу в плоских коробках. Поверили в него. Доверили ему. И дали жилье в кредит. Привез семью. Вместе с такими же, как он, соотечественниками организовали воскресную школу, которую возглавляла Салби. Сейчас все есть. Дети кончают университет. Но никому Акоп не желает такого счастья. Двадцать пять лет еще нужно вкалывать, чтобы расплатиться с долгами. Спрашиваю: как ты сумел все это пережить? Улыбается: я же отец. А это же ответственность.
И так все отцы. Сержик Сукиасян вместе с женой Гермине стал основателем армянской общины. Четыре века предки из Старой Джуги жили в Иране. Как и многие тысячи. И, как и многие тысячи, в 1979 году оставили Новую Джугу, чтобы спасти семью. Не знал, чем будет заниматься. Знал только одно: будет трудиться день и ночь. Не было другого выхода. И, пройдя обязательный начальный курс молодого чернорабочего, занимается работой, которую никак не может обозначить одним-двумя словами. Он мастер по неоновым буквам, выполняет рекламные задания на витринах и стенах. А его жена Гермине устроилась в банке. Живут в нормальном доме. Растят сына Шанта и дочь Сосе. И, как Акоп, расплатятся с долгом только в течение четверти века, если всегда будет работа. Родители в спюрке ни на минуту не расстаются с тревожной мыслью о том, что живут и будут жить в долг.
…Только что узнал, что в Новой Зеландии нашлась картина самого Сарьяна. Не знаю пока, где живет владелец картины великого художника. Знаю, что обратился он по интернету в ереванский Музей Сарьяна с просьбой указать ее стоимость. Как по телефону мне сообщил директор издательства "Амарас" Аркадий Асрян, об этом написано в "Голосе"…
