Театральная неделя-смотр "2007Х", организованная Национальным творческим театральным союзом совместно с Министерством культуры, завершила свой восьмидневный марафон, заставив задуматься о многом. А это уже свидетельствует о том, что акция удалась, хотя, может быть, не совсем в том ракурсе, в каком виделась ее учинителям.
Конечно, программный пасьянс недели мог бы разложиться иначе. Хотя для большинства спектаклей, вошедших в прошлогоднюю ретроспекцию, бесспорно, можно без натуги найти похвальные слова. Но уважение к логике заставляет искать в отборе спектаклей хоть какой-то смысл. Заявив, что в программу вошли спектакли, нравящиеся лично ему, председатель Творческого союза Рубен Бабаян явно слукавил — как минимум две работы из репертуара "2007Х", по собственному признанию, у Рубена Арташесовича никакого энтузиазма не вызывают. В свою очередь министр культуры Асмик Погосян подчеркнула, что в программу вошли спектакли, отмеченные стремлением к поиску новых путей, созданию авторского театра. В таком случае как минимум три спектакля оказались в репертуаре смотра по чистой случайности. В том числе и замечательный "Потанцуешь со мной?" Армена Элбакяна, сделанный по вечному и самому действенному театральному канону, — большая литература плюс блестящая игра актеров-виртуозов. Опять же два спектакля, вошедшие в "2007Х", вообще были выпущены в январе 2008-го. Многовато случайностей.
Случайность, как известно, есть проявление и дополнение закономерности. А уважение к теории вероятности в сочетании с хорошей осведомленностью о том, насколько подчас составление программы зависит от обстоятельств и намерений, никакого отношения к театральным тенденциям не имеющим, заставляет искать смысл во всяких соседствах и перекличках. Так что в любом случае своя логика в том, как выложили организаторы недели этот пасьянс, есть.
Особое место в смотре занимали спектакли молодых и совсем молодых режиссеров, и они-то были отмечены тем самым "стремлением к поиску новых путей", о которых говорила министр. "2007Х" в очередной раз подтвердил, что дверь, ведущая к новому расцвету театра, не захлопнулась окончательно для умеющих принять наследство и пропустить его через призму творчества на новом уровне. Тут заметим, что вопрос о наследниках на смотре ставится капитально и очевидно оборачивался не разочарованием, а надеждой. Спектакли молодых, выставленные в витрине "2007Х", воспринимались не как музейная экспозиция, а скорее как открытия живых, способных к оплодотворению клеток "культурного контекста", который в этом контексте не давит на психику, а будоражит воображение и вселяет оптимизм. Тем более что не в пример мэтрам, вынужденным во многом "обслуживать спрос" и "делать кассу" в больших театрах, для молодежи созданы все условия "искать пути" и не думать об окупаемости.
Театральная неделя "2007Х" шла под лозунгом "Министерство культуры, Национальный творческий театральный союз совместно со зрителем вычленяют пути развития новейшего армянского театра". Сие означало широкое обсуждение каждого спектакля. "Широкое" — в смысле присутствия участников смотра, представителей театроведения, в основном молодого, прессы и, конечно, публики. Обсуждения, в частности молодое театроведение, и таили в себе главную "фишку" — спектакли-то сами по себе уже видены, многие неоднократно, местами отрецензированы. А вот мнение молодых, да профессиональных!. .
Это оптимистическая часть моего монолога. Она окончена. Дальше становилось все грустнее и грустнее — пропорционально количеству "отслушанных" обсуждений. Первым из них оказалась дискуссия после спектакля "Требуется мужчина" Лусине Ернджакян. Впрочем, "дискуссия" — сильно сказано. Длиннющая экспозиция-элегия во славу дочери, продолжившей дело отца, плавно перешла в марш-кульминацию и развязку-гопак. Слабые попытки коснуться конкретно спектакля, правда, тоже имели место быть. Высокий чин из министерства что-то долго и пафосно вещал о вечной теме человеческого одиночества, упустив из виду одну из главных тем начала третьего тысячелетия — минимализма чувств, опреснения эмоций и страха перед ними. Молодые пытались комментировать какие-то детали, но. . . как-то маловнятно. И было ясно, что ребята хорошие, с самосознанием, что в качестве людей с театроведческим дипломом имеют право на многое, но так, брат Пушкин, так как-то все. . . Правда, предельно интеллигентный голос культурно и неагрессивно начал делать какие-то интересные обобщения, но голос был, увы, немолодой, принадлежащий известному искусствоведу Иде Бабаян. Утешая себя тем, что первую работу двадцатилетнего режиссера решили не обсуждать, а "тостировать", я решила дождаться следующего спектакля.
Следующим был "Либидо, или Сексуальные неврозы наших родителей" Сурена Шахвердяна. Тема по нашим меркам скандальная, спектакль, посреди все больше поднимающей голову самодеятельности, сделан с блестящим профессионализмом — новые, по крайней мере для нас, способы выражения и существования на сцене. Вот где будет остро и интересно! Но лучше бы мне прислушаться к умным людям и упорхнуть после спектакля вместе с тихим ангелом, что пролетел, неся в руках две морковки любви за зеленый хвостик. О, тогда бы все было иначе. . . Но я осталась.
Сначала цвет молодого театроведения безуспешно пытался выяснить, "про что" спектакль. Длиться это могло сколь угодно долго, если бы парень из зала не объявил, что спектакль посвящен остро обсуждаемой на Западе теме, — имеют ли право умственно неполноценные люди на продолжение рода, и даже стал развивать какие-то постулаты гуманизма. Оказалось, студент Мединститута, специализирующийся по психиатрии. Спасибо тебе, милый мальчик, за серьезное отношение к собственной профессии! От медицины опять перешли к театру, и с тем же неуспехом. Наконец Армен Элбакян понял, что надо спасать ситуацию, и произнес достойную, достаточно подробную речь, коснувшись и режиссуры, и актерской работы, и тематики. Тут бы театроведам схватиться за брошенный спасательный круг, попытаться выплыть. Попытались! Оказывается, умственно отсталая нимфоманка и мазохистка Дора из "Либидо" — это князь Мышкин в женском обличье! Бедный Мышкин! Бедный Достоевский! Бедное театроведение! По окончании этой увлекательной дискуссии Асмик Погосян заметила: "Я так и не поняла, понравился спектакль или нет!"
Перед долготерпением Асмик Степановны вообще надо снять шляпу — в течение восьми вечеров выслушивать такое количество многомудрых рассуждизмов! А понять тут можно было одно — с театроведением у нас дело обстоит очень не слава богу.
Наш коллега Владимир Бадасян, кажется, страшно огорченный долгим и упорным разносом, который устроили понравившемуся ему спектаклю "Ануш", на двух последующих, никак не раскручивающихся обсуждениях утверждал — дело не идет, потому что спектакли "не задели". Попробую не согласиться. И даже выдвинуть свою версию — в качестве альтернативы. Катастрофическое падение образовательного ценза вкупе с усилившимся в последние годы чуть ли не насильственным насаждением — как картофель при Екатерине — на театральной сцене исключительно национальной драматургии дали свои плоды. И "Ануш" оказалась едва ли не единственным произведением, отношение к которому вполне отрефлексировано, произведением, доступным широкой публике. Есть над чем задуматься.
Искусствовед, критик обязан владеть Культурой. Быть своим человеком на территории мировой культуры и культуры своего народа. Именно на перекрестках этих культур осмысляются явления, устанавливаются критерии оценки, находятся пути интеграции в большой мир.
Начинание под названием "2007Х" окончательно высветило проблему, о которой много и давно говорилось. Стало очевидно, что обсуждения надо проводить не в год раз, от смотра к смотру, а как можно чаще и на разных организационных уровнях. Ну а если еще всерьез искать не только пути развития театра, но и просвещения тех, кому положено заниматься его теорией. . . Если заниматься всем этим регулярно лет эдак 20 — в противовес предыдущим 20 годам "прополки и выкорчевывания" — скорее всего результаты будут весьма оптимистичны.
Menu
